тех пор украшавшие площади больших городов. Священников освободили от телесных наказаний. Полиции было предписано соблюдать законность. Частным лицам дозволено было открывать типографии. Возобновились заграничные вояжи и торговля иностранными книгами. В газетах исчезли объявления о продаже крестьян и дворовых. Была отменена пытка, «дабы, — как гласил царский указ, — самое её название, стыд и укоризну человечеству наносящее, изглажено было навсегда из памяти народной».
Из более основательных преобразований упомянем учреждение министерств, оказавшееся самым жизнеспособным начинанием Александра; указ о «вольных хлебопашцах», положивший начало отмене крепостного права; реформу Сената, едва не обернувшаяся «ограничением самодержавной воли монарха». К сожалению, они так и не сложились в систему. Причину охлаждения императора к проекту внутреннего переустройства современники видели в наследственных самодержавных инстинктах молодого государя или в тех или иных недостатках его характера. Например, по мысли Жозефа де-Местра, Александр был «слишком философ», чтобы заниматься черновой домашней работой, которая не сулила сделать его великим человеком.
Однако вероятнее другое. Придворная, дворянская Россия, убившая его отца, вызывала у Александра отвращение и нежелание что-либо делать для неё, а другой России он ещё не знал. Сказывалось и юношеское честолюбие, подогретое всеобщим восхищением и неосторожными намёками иностранных дипломатов на то, что величие молодого монарха, который горит желанием «улучшить положение человечества», крайне нежелательно «для некоторых равных Александру по могуществу, но бесконечно ниже его стоящих по мудрости и доброте», то есть для Наполеона. Теперь взгляды Александра все чаще устремлялись за Вислу. Его манила широкая европейская сцена — там собралась более культурная, более тонкая публика, там аплодисменты звучали громче.
Вот так в начале XIX века на разных концах европейского континента встали друг напротив друга два человека, внутренне готовые сыграть роль «Агамемнона Европы», «Царя царей». Кто из них с большим правом мог претендовать на это звание? Вопреки устоявшему мнению, Наполеон вовсе не был великаном, поверженным пигмеями. По крайней мере, в русском Царе он нашёл достойного и благородного противника, который, в конце концов, вчистую переиграл его как в дипломатической игре, так и на поле брани.
Летом 1805 года в Тильзите завязывается роман молодого царя с Наполеоном.
В 1805 году Россия присоединилась к коалиции европейских стран, выступившей против наполеоновской Франции. Действия союзников не были согласованы, что позволило Наполеону захватить стратегическую инициативу. В декабре он одержал свою самую блестящую победу — под Аустерлицем. Однако кампания 1807 года продемонстрировала неослабную мощь русской армии. 3 февраля произошло кровопролитное сражение у Прейсиш-Эйлау, в котором командующий русской армией генерал Леонтий Беннигсен стяжал славу первого европейского полководца, устоявшего против Наполеона. Сражение закончилось «вничью», не принеся решительного успеха ни одной из сторон. «Вы были жестоки под Эйлау», — позднее скажет Наполеон Беннигсену при личной встрече. Однако вскоре русская армия потерпела полный разгром под Фридландом.
После этого Александр I и Наполеон вступили в переговоры о мире. Местом встречи двух императоров был выбран город Тильзит на Немане (сейчас это Советск в Калининградской области). Утром 13 июня по приказу французского императора на середину Немана был отбуксирован плот с двумя павильонами, обтянутыми белым полотном. На их фронтонах зелёной краской были выведены огромные буквы А и N, равные по величине и обращённые соответственно к русскому и французскому берегам.
Беседа императоров продолжалась один час пятьдесят минут. На берег Александр сошёл первым европейским монархом, пожавшим руку «корсиканскому чудовищу». Александр проявил себя незаурядным дипломатом. Несмотря на ряд невыгодных для России уступок, Тильзитский мирный договор в целом сохранил статус России как великой европейской державы. По сути, Александр и Наполеон договорились о разделе сфер влияния в Европе между Россией и Францией. «Это, несомненно, самый способный из царствующих монархов», — так оценил Наполеон дипломатические способности Александра.
Наполеон отдавал должное способности Александра очаровывать людей, говоря, что будь он способен подчиняться непосредственному впечатлению, русский Царь всецело завладел бы им. В то же время он чутко уловил изменчивую сущность российского Протея; его характеристика Александра является, быть может, самой меткой из всех, которые пытались дать Царю современники. «Рядом со столькими дарованиями и с необыкновенной обворожительностью, — сказал Наполеон после тильзитских встреч, — во всём существе Александра есть, однако, что-то неуловимое, что даже и определить трудно иначе, чем сказав, что у него во всех отношениях чувствуется недостаток чего-то. И самое странное при этом то обстоятельство, что никогда нельзя предвидеть заранее, чего именно в данном случае не хватит, и не хватающий кусочек при этом видоизменив до бесконечности». Возможно, это был намёк на гениальность особого рода — неуязвимую ущербность. Ахиллесова пята Александра, если можно так выразиться, перемещалась по всему телу, ускользая от нацеленных в неё стрел.
После кровопролитной войны последовало пять лет не менее ожесточённой «дружбы» двух императоров. Они встретились ещё раз в 1809 году в Эрфурте. Наполеон искал у царя помощи против Австрии. Но это свидание было уже встречей людей, которые не доверяли друг другу. 2 октября Александр и Наполеон, выехав вместе из Эрфурта, простились на веймарской дороге и расстались навсегда; им суждено было увидеть друг друга вновь лишь на поле боя, через стекло зрительной трубы, сквозь дым орудий.
Отечественная война 1812 года изумила прежде всего само русское общество. За отчизну готовы были драться и умереть, но такой чудесной и скорой победы над лучшим полководцем мира не ожидал никто. Помощь свыше казалась наиболее разумным объяснением случившегося. Недаром на памятной медали в честь окончания войны были выбиты слова: «Не нам, не нам, а имени Твоему». Победа над Наполеоном представлялась современникам необъяснимым чудом.
Чтобы вполне оценить опасность, которая угрожала тогда нашему отечеству, надо принять во внимание соотношение сил. Мы привыкли к тому, что Россия превосходит по численности любую страну Европы и обычно думаем, что так было и в прошлом. Но в начале XIX века демографическая ситуация была совершенно другой. Французская империя с её 70-миллионным населением была тогда гораздо более населённой страной, чем бескрайняя Российская империя, в которой проживало около 41 миллиона человек, причём армия комплектовалась только из русского населения. Поэтому Наполеон с полным правом мог рассчитывать на успех.
Общая численность сформированной им Великой армии достигала 678 000 солдат и офицеров. В ней разговаривали на 12 европейских языках. Помимо этих корпусов, Наполеон располагал ещё полумиллионом солдат, расквартированных во Франции, Италии и Испании. Таким образом, всего он поставил под ружьё 1 178 000 человек.
Этой армаде Александр I мог противопоставить 400 000 человек, из которых
