так называемой войны с ломбардцами (1229–1232), ему удалось изгнать имперцев с острова и с континента, за исключением Тира. Признанный лидер Акрской коммуны, то есть буржуазии франкской столицы и баронов Святой земли (1229), он был некоронованным королем страны. Опытный юрист, он отстаивал от императорского абсолютизма все конституционные свободы франкской знати и Высокого совета баронов, права юридически равные, если не превосходящие коронные. Его племянник, Жан Ибелин-Яффский (ум. в 1266 г.), получивший графство Яффу около 1250 г. и занимавший должность бальи Иерусалимского королевства с 1254 по 1256 г., кодифицировал конституционные теории дворянства Святой земли в первой книге Ассиз, подлинным автором которой он является. Что же касается сыновей «старого сира де Барута», они также продолжили его дело. Старший, Балиан III, сеньор Бейрута с 1236 по 1247 г., завершил изгнание имперцев (взятие Тира, 1243 г.). Один из младших братьев Балиана III, Жан д’Ибелин-Арсюр, называемый так, потому что был сеньором города Арсюр (Арсуф) к северу от Яффы (ум. 1268), был бальи Иерусалимского королевства с 1256 по 1258 г.
Различные ветви семьи Ибелинов сохраняли свои палестинские сеньории до самого мамелюкского завоевания (Арсуф пал в 1266 г., Яффа в 1268 г., а Бейрут в 1291 г.). Тогда Ибелины перебрались на Кипр, где продолжали играть роль первого плана. Находясь благодаря частым бракам в тесном родстве с королевской династией Лузиньянов, они, как и в Акре, жили на ступеньках трона. На Кипре, как и в Акре, Ибелины показали себя защитниками «прав баронов», то есть очень разработанной конституционной теории, по которой сюзеренитетом обладала не корона, а феодальный Высокий совет.
Ибелины — самые блестящие представители французской цивилизации в Святой земле XIII в. «Старый сир де Барут», повторим здесь еще раз, остался для средневекового общества образцом благодаря безупречности своего морального облика, абсолютной верности данному слову, своим юридическим познаниям, не менее выдающимся, чем рыцарские доблести, своей безупречной честности, полной одновременно достоинства, доброжелательности и лукавства, дальновидной верности, благородству сердца, проявлениями которых полна история его жизни в изложении Филиппа Новарского. Но не следует забывать, что результатом торжества конституционных теорий, проводимых им, духа Ассизов, победе благодаря ему феодального права стало разрушение во франкской Сирии власти и понятия государства, замененных анархией баронов и, в конце концов, парализовавших франкское сопротивление мусульманской реконкисте.
Сирийские общины: яковиты и несториане
Изучение четырех франкских государств по отдельности показало нам значительную роль, сыгранную различными местными христианскими общинами. Настал момент рассмотреть их внимательно. Эти восточные христианские общины, состоявшие из сирийцев, принадлежали к трем церквям: яковитской, несторианской и греческой, а также к армянской григорианской церкви.
Яковиты, арабоязычные монофизиты сирийского обряда, составляли самый многочисленный элемент везде, кроме графства Эдесского, где доминировали армяне, и города Антиохии, в котором доминировали греки. Их количество (как и число сирийцев греческого обряда) в Иерусалимском королевстве, должно быть, увеличилось с 1115 г. Действительно, в том году король Бодуэн I, желавший заново населить свое государство, в котором вследствие мусульманской эмиграции образовались значительные пустоты, позвал в Палестину из Трансиордании всех сирийских христиан, хотевших получить землю [202]. Резиденцией яковитского епископа Иерусалима был монастырь Мадлен, яковитского антиохийского патриарха в монастыре Мар-Бар-Сайма возле Малатьи. Эта община, естественно, была отделена от римской церкви конфессиональной бездной по деликатному вопросу христологии. Тем не менее, пока продолжалось франкское владычество, лидеры яковитов старались поддерживать добрые отношения с властями. В яковитской церкви было несколько выдающихся прелатов. Назовем трех из них: Михаил Сириец, патриарх в 1166–1199 гг., оставил нам ценную хронику; он поддерживал дружбу с латинскими патриархами Амори де Нелем и Эймери де Лиможем. Игнатий II, патриарх 1222–1253 гг., в 1237–1247 гг. вел переговоры с папством на предмет примирения яковитов с римской церковью. Наконец, Абуль Фарадж Бар-Эбрей (1226–1286), яковитский примас восточной провинции в 1261 г. и тоже автор ценной хроники.
Тонкий вопрос, каковы были истинные чувства яковитских общин к франкской власти. Если верить некоторым местам трудов Михаила Сирийца и особенно Сирийского Анонима, чувства эти были не слишком лоялистскими, и, столкнувшись с жестокостями правления франков, эти «арабы-христиане» скорее испытывали тайную симпатию к своим соплеменникам-мусульманам. Со своей стороны франкские хронисты демонстрируют недоверчивость латинских баронов, которую во времена неудач и поражений порождало у них поведение местных христиан. Но, очевидно, всякий раз речь шла о конкретных случаях, обобщать которые было бы несправедливо.
Особое место следует отвести ливанским маронитам, которые, по свидетельству Гийома Тирского, поставляли прекрасных лучников во вспомогательные части франкских армий, а в 1181 г. присоединились к римской церкви в лице патриарха Эймери де Лиможа.
Несториане, восточные христиане сирийского обряда, монофизиты, но, с точки зрения христологии, исповедовавшие противоположные догмы (две природы в Христе), были менее многочисленны в Сирии, их основные центры находились в Ассирии и Ираке. В Иерусалиме у них был архиепископ, подчиняющийся их католикосу Селевкийско-Багдадскому. Они проживали в основном в Триполи, где имели свои школы, в частности медицинские (они были известны как врачи со времен школ в Эдессе и Нисибине), а также в Джебейле, Бейруте и Акре.
Местные христиане греческого обряда
Сирийцы греческого обряда, очевидно, были настроены по отношению к франкским властям наименее благожелательно. Их провизантийские симпатии заставляли сомневаться в их лояльности. Во время взятия Иерусалима Саладином в 1187 г. их обвиняли в сговоре с врагом. «Большинство населения Иерусалима, — говорится в „Истории патриархов Александрийских“, — состояло из греческих христиан, или мелькитов, питавших смертельную ненависть к латинянам». Один из них, Иосиф Батит, стал доверенным человеком Саладина, который использовал его, чтобы ускорить капитуляцию Святого города. Франки, по сугубо политическим мотивам, более симпатизировали сирийским церквям, которые, монофизитская или несторианская, считались равно еретическими, чем греческой, бывшей «схизматической». Тем не менее в Антиохии, где греки составляли основной местный элемент (так же как армяне в Эдессе), в 1194 г. они были допущены франкскими горожанами в «Антиохийскую коммуну». Впрочем, мы уже убедились в том, что антиохийские латиняне и в первую очередь сам Боэмунд IV вполне могли положиться на греков при отражении попыток армян захватить город (1207 и последующие годы).
Несмотря на религиозные раздоры между христианами различных течений и подозрения, предметом которых со стороны латинян могли стать яковиты в Эдессе, армяне в Антиохии и греки в Иерусалиме, франкское правление проявило замечательный либерализм в отношении этих отделившихся братьев; перед лицом угрозы со стороны ислама франки вынуждены были опираться на всех христиан без исключения, невзирая на расхождения относительно природы Христа или исхождения Святого Духа. Все сирийские христиане, вне зависимости от их исповедания, допускались в ряды сословия горожан. Нам известно, что в Суде горожан, или Суде виконта, они могли приносить присягу, даже против латинянина. Данная правовая норма иллюстрирует признание их значения в крестоносном
