Вскоре после этого наступила и развязка давно запущенной интриги. Мартина окончательно потеряла уважение при царском дворе, и о ней было составлено подложное письмо, будто августа желает физически устранить детей св. Константина III, выйти замуж за одного из римских полководцев и захватить власть в свои руки. Оглашение этого письма произвело страшное волнение, и ничто уже не могло спасти Мартину. Ей был отрезан язык, императору Ираклону и его младшим братьям — носы, как признание незаконности царствия детей императора от греховного, кровосмесительного брака. После этого их сослали на остров Родос, где они впоследствии и умерли, забытые всеми людьми[674]. Наступило время нового, 27-летнего царствования очередного потомка Ираклия Великого, богатое различными событиями.
XXIII. КОНСТАНТ II (641–668)
Глава 1. Мальчик-император и эпоха его взросления
Десятилетний император, довольно неожиданно получивший единоличную власть в Римской империи в свои руки, не сохранил своего первого имени. Официально названный при рождении Ираклием, он именовался на Востоке в народе Константом, а на Западе — Константином. В истории Византии он остался под именем Констант II — так будем называть его и мы.
Вступив в ноябре 641 г. во власть, юный Констант обратился с речью к сенаторам: «Родитель мой Константин при жизни отца своего, моего деда Ираклия, царствовал с ним довольно долгое время, а после него очень короткое. Но зависть мачехи Мартины прекратила все добрые надежды и лишила его жизни, и это она сделала для Ираклона, сына своего незаконнорожденного (выделено мной. — А.В.) от Ираклия. И ваш приговор с волей Божией справедливо лишил престола её и сына её, чтобы не видеть беззакония на Римском престоле, о чём особенно печётся ваша отличная знаменитость. И потому прошу вас быть мне советниками и указателями общего благосостояния подданных»[675]. Разумеется, эта речь была составлена не царём, а кем-то из его помощников, но она верно отражает чаяния византийской общественности того времени, желавшей умиротворения государства и крепкой, справедливой, легитимной власти.
Хотя царь был совсем ещё ребенком, вскоре все убедятся в том, что в душе он — сильный и мужественный воин. И надежды не обманули тех, кто стремился обеспечить ему императорский трон. Констант очень быстро освободился от опеки той военной партии, которая привела его к власти, и начал демонстрировать самостоятельность в государственных делах, сопряжённую с твердостью, иногда граничащую с жестокостью. По счастью для Римской империи, ей вновь достался замечательный человек с ясным политическим сознанием, железной волей и недюжинными способностями, который никогда не бегал от опасностей, но смело шёл навстречу им[676].
Уже буквально с первых минут своего царствования, оставшись без матери с одним младшим братом Феодосием, Констант II столкнулся с теми проблемами, которыми был пропитан тот век. Направленный ещё императором Ираклоном в Египет, патриарх Кир сумел заключить с арабами мирный договор, который едва ли можно назвать выгодным для греков. Арабы потребовали уплату дани, прекращения всех военных действий на 1 год, тем более, наступательных военных операций, предоставления иудеям права жительства в столице Египта. И, главное — оставление римлянами Александрии (!) через 11 месяцев. Когда об этих условиях узнали жители города, они едва не убили своего архиерея — того спасло арабское войско, появившееся у стен Александрии. Но и византийская армия, расквартированная в городе, окончательно пала духом: её командиры заявили, что с арабами воевать невозможно, а потому следует подчиниться договору, заключённому патриархом Киром.
В это время в Константинополе было не до таких «мелочей», как Александрия, — решался вопрос о царе, поэтому договор как бы автоматически стал считаться ратифицированным верховной властью. И когда 29 сентября 642 г. арабский военачальник Амр явился к городу с войском, ему никто не оказал сопротивления. С этих пор арабы установили свою власть над центром Египта, лишив Империю замечательной житницы, а Церковь — великой кафедры, многие сыны которой стали принимать ислам и даже выступать на стороне арабов против византийцев[677]. Амр так описал в послании Омару взятие Александрии: «Я захватил город, от описания которого воздержусь. Достаточно сказать, что я захватил там 4000 вилл и 4000 бань, 40 тыс. платящих подушный налог евреев и четыре сотни мест развлечений царского достоинства»[678].
Вскоре арабы, несмотря на свою низкую культуру, активно включились в процесс устроения захваченных римских земель под свои лекала. Так, в 642 г. халиф Омар начал строить мечеть в Иерусалиме, но здание никак не желало стоять и постоянно рушилось. Тогда местные иудеи заявили ему: «Если вы не снимете креста с горы Елеонской, то ваше здание никогда не устоит». По случайности или нет, но их совет дал положительный результат. И после этого мусульмане начали повсеместно снимать кресты с храмов[679]. Эпоха толерантности арабов к христианам заканчивалась.
Через некоторое время Константа II ждал ещё один удар, но уже на Западе. Небезызвестный нам по грабежу Латеранского дворца хартулларий Маврикий решил отделиться от Константинополя и, используя недовольство итальянцами действиями византийского правительства и чиновничества, поднял знамя восстания. Он отказал в повиновении экзарху Равенны Исааку и был поддержан многими местными силами, вследствие чего движение приобрело характер национального восстания. Но всё же прибывший в Италию магистр армии Дон обезвредил хартуллария — тот искал спасения в алтаре в базилике Святой Марии, но был схвачен и обезглавлен, и его голова отправлена в Константинополь[680].
В 643 г. трон под императором Константом II вновь зашатался: некогда его хранитель и благодетель Валентин Аршакуни решил, что мальчик не должен единолично управлять Римским государством, но он сам заслуживает царского пурпура. Сообщения об этом заговоре сохранились скудные. Достоверно известно, что Валентин к тому времени являлся патрицием и склонял армию к измене[681].
По одной версии Валентин, ссылаясь на трудности управления армией, особенно ввиду предстоящего похода против арабов, уговорил царя и сенат венчать его «как бы» царём, исключительно с целью повышения авторитета. Но когда чин венчания был совершён, Валентин сбросил маску и заявил о единоличном царствии. В столице находилось около 3 тыс. войск его личной дружины, и когда он узнал, что население Константинополя возбуждено и направилось в храм Св. Софии, то отправил туда своего помощника Антонина с 1 тыс. солдат. Войдя в храм, воины Валентина стали избивать народ палками — патриарх Павел возмутился, за что сам был бит Антонином, сказавшим ему: «Пойди, займи своё место!». Это так возмутило толпу, что константинопольцы смяли солдат, убили Антонина и бросили его труп в костер в центре города. Затем настал черёд и Валентина, которому отрубили голову. Единоличная власть Константа была восстановлена, а магистром армии в Армении был назначен армянин Теодорос (Федор) Рштуни, состоящий на византийской службе[682].
Очевидно, что военная партия, много сделавшая для укрепления прав Константа на престол, не склонилась духом перед арабами и мечтала о реванше. На их счастье, мальчик-император вполне разделял её боевой дух и санкционировал начало новой войны против мусульман. Уже в 642 г. в Константинополе был составлен план кампании, согласно которому Валентин Аршакуни должен был выступить с частью войск из столицы, а из Армении предполагалось наступление войск под командованием Давида Уртайи. Обе армии должны были встретиться на вражеской территории, и их безопасность обеспечивали отдельные маневренные отряды греков и армян. Но вечная болезнь византийской армии — отсутствие единоначалия и слабая дисциплина привели к тому, что вначале был разбит в сражении Валентин, не дождавшийся Давида. А Давид тем временем не нашёл ничего лучшего, как за отсутствием арабских отрядов терроризировать местное христианское население на захваченных мусульманами римских землях. Нечего и говорить, что такое поведение не вызвало сочувствия к его миссии со стороны монофизитов, и, в конце концов, Давид был разбит в сражении с арабской армией Ийада. В результате летняя кампания с позором провалилась[683].
В это же время покоритель Египта Амр продолжал завоевания в Северной Африке. Сначала он захватил Пентаполь с главным городом провинции Баркой, а в 643 г. завладел городом Триполисом на Сирте. Но в дальнейшем арабы не стремились развить свои успехи и, уверенные в абсолютной беспомощности византийцев, не удосужились обзавестись морским флотом и укрепить захваченную ими Александрию.
