заменяет архаичное «goti». —
О. A.] que vayan en la hueste…» [1037].
Прямая этимологическая связь интересующих нас терминов свидетельствует об автохтонности средневекового института. В терминологическом плане можно уверенно утверждать, что еще в испаноготский период латинское слово «hostis» (враг) существенно расширило спектр своих значений и стало применяться для обозначения военной кампании, похода, военного предприятия. В связи с этим особенно интересен единственный в своем роде пример, когда четкого соответствия «hostis» латинского текста и «hueste» староиспанского не наблюдается, поскольку первое имеет эквивалентом староиспанское «la batalla» — «битва, сражение» [1038].
Можно ли говорить о преемственности не только в этимологическом, но и в сущностном смысле, т. е. о преемственности институтов? Для начала следует вспомнить об основных чертах «hostis» испано-готского времени. Во-первых, в «hostis» участвовало ополчение, сформированное по территориальному принципу, на основе которого выстраивалась вся его организационная структура. Ее низшим элементом выступал десяток (decania), возглавляемый десятником (decanus). Далее следовали сотня (centenum) во главе с сотником (centenarius), полутысяча (quinquagenum) — с полутысяцким (quinquagenarius), тысяча (thiufada) — с тысяцким-тиуфадом (thiufadus), который, в свою очередь, подчинялся комиту города (comes civitatis).
Комитами возглавлялись области, совпадавшие с муниципальными округами римского времени (territorium), и командовали комитами дуксы (duces) [1039], поставленные во главе римских провинций [1040]. Иначе говоря, в основе «hostis» лежала типичная германская десятеричная организация: 10–100–500–1000 [1041]. Вероятно, она сохранялась и в ранний период Реконкисты. В частности, в астурийских грамотах, датируемых первыми десятилетиями VIII в., фигурируют тысячные округа (milliaria) [1042]. Даже если согласиться со скепсисом А. Флориано в вопросе об их подлинности, все равно упоминания о тысячных округах не могли возникнуть на пустом месте [1043].
С общим территориальным характером испано-готской военной организации сопряжены и упоминания о местных сходах (conventa publica), которые выступали как неотъемлемый элемент общей системы. На таких сходах подвергались наказаниям (бичевание, а иногда и внесение значительного штрафа) признанные виновными должностные лица низшего ранга и дезертиры, оставившие войско во время похода (hostis) [1044]. Таким образом, местное собрание выступало как низшая территориальная единица, лежавшая в основе всей испано-готской военной системы. Этот тезис не противоречит данным о существовании местных собраний (conventus) в римское время, о которых упоминает и Исидор Севильский: ведь территориальная организация варварской эпохи не строилась, да и не могла строиться на пустом месте.
Во-вторых, ополчение, выступавшее в поход (hostis), созывалось по королевскому приказу (сам созыв вменялся в обязанность особым должностным лицам — «compulsores exercitus», в роли которых выступали зависимые люди короля — «servi dominici») [1045].
И наконец, в-третьих, созыв такого ополчения был сопряжен главным образом с появлением внешней угрозы.
Военные законы Вамбы-Эрвигия (LI.IX.2.8–9), изданные в 70–80-х годах VII в., называют тех, кто являлся вовремя и в установленном порядке в ополчение, «amatores patriae» — «любящие родину» [1046], что уже само по себе говорит об общегосударственном характере предприятия. Это положение в полной мере согласуется с пониманием «hostis» как военной кампании, направленной «in hostem» — на внешних врагов. (Впрочем, это замечание совсем не противоречит устоявшемуся в литературе возведению этимологии «hostis» — ополчения к латинскому «hospitalitas» (гостеприимство) [1047].)
Все эти черты сближают испано-готский «hostis» с запиренейскими раннесредневековыми ополчениями, прежде всего с «hostis» (ostis) «Салической правды» (tit. LXIII). В этом военном предприятии (ingenui), которое комплектовалось на основе территориального принципа, участвовали главным образом свободные люди [1048]. В ходе эволюции военной организации от варварской эпохи к феодальному времени содержание термина «hostis» претерпело значительные изменения. «Ost» (hostis, expeditio) периода классического Средневековья, существовавший в средневековой Франции, Англии и Германии (в последнем случае речь идет прежде всего о «Romerzug» — походах германских императоров на Рим в целях коронации и подтверждения своей власти над Италией), выступал в качестве основного вида военной службы вассала и созывался в масштабах всего королевства, в отличие от краткосрочных кавалерийских рейдов (equitatio, cavalcata), службы по охране замков (custodia, stagium) и др. [1049]
Однако «ost» представлял собой глубоко феодальный по содержанию институт. Он практически утратил связь с территориальной системой раннего Средневековья. Призыв в его состав осуществлялся исключительно на основе вассальных обязательств. Территориальный фактор отошел на второй план. По приказу короля как верховного сеньора каждый его вассал должен был явиться в сопровождении оговоренного в феодальном контракте числа собственных вассалов, вооруженных определенным образом. В качестве наказания за отказ от прибытия в «ost» фьеф непокорного вассала подлежал конфискации (fevum forsfactum) [1050].
Подобно франкскому «ost», испано-готское «hostis» на протяжении VII в. все сильнее изменялось под влиянием феодализации. Это видно из простого сопоставления «antiquae» «Вестготской правды» («Книги приговоров») с более поздними нормами, прежде всего с военными законами Вамбы-Эрвигия. Одновременно с возрастанием степени присутствия испано-римлян в системе военной организации [1051] падало значение традиционной десятеричной системы, в которую романское население не входило. В военных законах Вамбы-Эрвигия уже не упоминались десятки, сотни и полутысячи, эпизодически упоминались тысячи-тиуфады.
Зато возрастало значение дуксов (duces) и комитов (comites), в ведении которых в равной степени находились воины готского и испано-римского происхождения, а также лица, непосредственно приближенные к королю, — знатные дружинники-гардинги и королевские зависимые люди (servi fiscales). В систему военной организации вводилось даже духовенство — епископы, пресвитеры, дьяконы [1052]. Существовали и другие, не менее значимые, проявления эволюции военной системы. Их основную причину следует искать в глубоком и всестороннем кризисе испано-готской государственности, наиболее явным проявлением которого в правление короля Вамбы стал упоминавшийся долгий и кровопролитный мятеж, поднятый герцогом Павлом.
При учете влияния всех указанных тенденций в источниках феодальной эпохи поражает то, что эти изменения не коснулись главного — территориальной принадлежности королевского войска. Как видно из текста местных фуэро, «hueste» XIII–XIV вв. сохранило многие ключевые черты раннесредневекового «hostis», что свидетельствует о четко выраженном архаическом характере рассматриваемого института. Так же как и в позднеготский период, местное ополчение созывалось глашатаями по приказу короля (hueste pregonada), что явно напоминает о «compulsores exercitus» «Вестготской правды» [1053]. Историки военной организации Астурийского (VIII–X вв.) и Кастильско-Леонского королевств К. Санчес-Альборнос и А. Паломеке Торрес полагают, что войско созывали сайоны [1054]. Как я показывал выше, эти должностные лица действовали и в системе консехо, хотя четких сведений об их участии в созыве ополчения нет.
Впрочем, и другие должностные обязанности сайонов не находили отражения в фуэро, а потому нет оснований отрицать саму возможность их задействования в указанной роли. Следует, однако, заметить, что, скорее всего, оповещение о факте и сроках созыва («Королевское фуэро» передает этот акт выражением «ficier pregonar su hueste») производилось путем рассылки королевских грамот,
