Однако, вполне возможно, что письмо подлинное, поскольку в нём нет указания на намерение убить отца. Скорей всего можно полагать, что Александр и Аристобул, хорошо понимая своё положение, желая устранить исходящую от отца угрозу, действительно решили бежать к Архелаю. Оттуда они, естественно, намеревались отправиться в Рим, где могли надеяться найти тех, кто выслушает их оправдания и объяснения. Очевидно также, что признания Юкунда, Тиранна, сына коменданта Александриона, а также найденные деньги указывают на подготовку братьев к побегу.
Теперь Ирод окончательно уверовал в то, что сыновья Мариамны готовили именно план убийства, и что спартанцу Эвриклу он обязан спасением. В благодарность царь одарил его крупной денежной суммой в 50 талантов и при отъезде предоставил ему почётный эскорт. Эврикл по дороге из Иерусалима посетил Архелая и с полным бесстыдством сообщил ему, что примирил Ирода и Александра. Архелай поверил ему и также подарил ему значительную сумму денег. Остается добавить, что судьба покарала интригана. Эврикл продолжал свою зловещую деятельность и на родине, за что в конечном счёте был изгнан и умер в изгнании.
Интриги спартанца и Антипатра оказались роковыми для несчастных сыновей Мариамны. Ирод приказал строго охранять их, хотя формально они пока не считались арестованными. Все остальные участники расследования, допрошенные под пыткой, были доставлены в Иерихон по приказу царя, чтобы они открыто перед народным собранием повторили свои показания против Александра и Аристобула. Толпа, среди которой были сторонники Антипатра, забила их камнями до смерти. Тут надо отметить, что этот вид казни соответствует иудейскому праву, в качестве примера чего можно привести убийство Навуфея (Навота) в Третьей книге царств (3 Царств, 21:9–13). Была опасность, что толпа может также забросать камнями сыновей Мариамны, но Ирод удержал толпу с помощью Птолемея и Фероры.
И тут уже младший брат Аристобул в состоянии отчаяния за свою и Александра жизнь, захотел, как ранее его брат, погубить по крайней мере свою тёщу Саломею. Он написал ей письмо, в котором сообщил, что царь прикажет казнить её за то, что она тайно предает врагу Ирода Силлею важные сведения. Это обвинение, вероятно, имело под собой почву, поскольку Силлей, как было сказано ранее, был её неудачливым женихом. Однако реальных доказательств у Аристобула не было, и Саломея немедленно передала это письмо Ироду. Царь пришёл в неописуемую ярость, повелел немедленно заковать сыновей в цепи и, поместив их раздельно, приказал им написать всё об их замыслах против него, чтобы он мог представить их императору. Однако опять-таки братья написали, что ничего плохого против отца не замышляли и только планировали бежать, поскольку опасались за свою безопасность (ИД. Т. 2. С. 227; ИВ.С. 86).
Обеспокоенный таким поворотом событий царь Архелай направил Ироду своего посланника по имени Мела (Мелас), но Ирод, подозревая Архелая в участии в заговоре, привел Мелу в камеру к Александру. В его присутствии Александр признался, что он намеревался найти убежище у Архелая и с его помощью обратиться к Риму, но категорически отрицал, что он или его брат замышляли что-либо против отца. Однако признание о намерениях Александра Ирод хотел получить и от его жены Глафиры. Он устроил очную ставку ей с мужем в присутствии Мелы. На вопрос, знала ли она о намерении Александра бежать к её отцу Архелаю, последовал ответ Александра: «Да разве она этого не знала, она, которую я люблю больше жизни своей и которая является матерью детей моих» (ИД. Т. 2. С. 228). В свою очередь Глафира, решившись признать всё что угодно для спасения мужа, сказала, что знала о замысле Александра бежать к её отцу.
Теперь Ирод, как он полагал, получил те свидетельства против его сыновей, которых он добивался, хотя опять-таки прямого подтверждения того, что сыновья собирались его убить, так и не появилось. Тем не менее, он составил два письма: одно, адресованное царю Архелаю, а другое — Августу и отдал их своим посланцам Олимпу и Волумнию. Одно послание было передано царю Архелаю в Каппадокии на пути в Рим. В нём Ирод обвинял свата во враждебных намерениях в отношении себя. В ответ Архелай признал, что обещал убежище для Александра и Аристобула, но хотел тем самым спасти Ирода от самого себя, поскольку в состоянии гнева иудейский царь мог поступить несправедливо в отношении своих детей. В письме же Ирода к Августу сыновья обвинялись в намерении совершить убийство отца и бежать из страны, но при этом посланцам было приказано не предавать адресату письмо, пока находившийся в Риме Николай Дамасский не преуспеет в умиротворении императора.
Не следует думать, что в период семейных трагедий Ирода руководство им государственными делами остановилось. Напротив, в это время происходило достаточно много важных событий, как благоприятных, так и весьма опасных для него. К числу первых относится в 10 году до н.э. торжественное освящение нового Иерусалимского Храма, а в 9 году до н.э. торжества по случаю завершения строительства Кесарии. Однако в это же время произошла упомянутая в предыдущей главе Набатейская война, вызвавшая резкое обострение отношений Ирода с Августом. Именно этим объясняется в глазах Ирода особая вина братьев, намеревавшихся при поддержке царя Каппадокии отправиться в данный момент в Рим с жалобами на него императору
Однако прибыв в Рим, посланники Ирода узнали о том, что искусному дипломату Николаю настолько удалось примирить Августа с иудейским царем, что Август даже подумал о присоединении к владениям Ирода и Набатейского царства. Однако прочитав письмо Ирода, он изменил свои намерения, поскольку оно показало ему развитие семейных затруднений у Ирода и его неспособность взять на себя дополнительную ответственность за столь проблемную страну. Не желая, видимо, лично вмешиваться в отношения Ирода с его сыновьями, Август ответил, что очень огорчён содержанием письма, но, если его сыновья действительно виновны в замысле убить Ирода, то они должны быть наказаны как отцеубийцы. Если же они хотели бежать, то заслуживают только строгого осуждения. Практический совет императора заключался в том, чтобы собрать совет (синедрион) в римской колонии Берите (совр. Бейрут), пригласив туда в качестве судей наместника Сирии, царя Архелая, и всех тех, кого Ирод считает своими друзьями.
Это письмо послужило Ироду сигналом к немедленному действию. Был созван суд в составе 150 судей, среди которых были высшие римские военные и чиновники, в том числе наместник провинции Сатурнин и его сыновья, знатные люди провинции Сирии, Ферора и Саломея. Однако Ирод исключил из числа приглашенных Архелая, поскольку знал, что тот выскажется в пользу своего зятя Александра. Сыновьям Мариамны не была предоставлена возможность выступить перед судом. Они были помещены под стражей в деревне Палатина, недалеко от Бериты. У них не было адвокатов, выступавших в их защиту, а синедриону не было даже разрешено проверить какие-либо документы.
Обвинительное выступление Ирода носило характер взрыва буйного помешательства. Он требовал не расследования, а прямого наказания. Иосиф Флавий сообщает, вероятно, со слов Николая Дамасского, что Ирод искренне считал признания сыновей о намерении бежать доказательством желания его убийства. Царь утверждал, что он лучше бы умер, чем выслушивал такие признания. В заключение он заявил, что по иудейским законам, «если родители человека выступали против него с обвинением и налагали руки на голову сына, последний обязательно подвергался побитию камнями со стороны всех присутствующих при этом[7]. Несмотря на то, что он властен делать в своей стране и в своём царстве всё, что угодно, он все-таки готов выслушать приговор судей» (ИД. Т. 2. 232–233).
Большинство судей явно было на стороне Ирода хотя бы потому, что иудейский царь считался верным другом римлян, а Берит был одной из важных римских колоний, где Ирод много строил — колоннады, храмы, рынки. Кроме того, для римлян отцеубийство считалось особенно тяжким, «немыслимым» преступлением. Поэтому неудивительно, что суд признал сыновей Мариамны виновными по всем предъявленным Иродом обвинениям. Правда, друг царя Сатурнин, хотя и осудил Александра и Аристобула, всё же призвал царя к милосердию. Он сказал, что сам как отец сыновей, чувствует, как это ужасно — присудить своего сына к смерти. Его три сына, заседавшие в синедрионе, сказали то же самое. Однако другой римский военный чиновник высокого ранга Волюмний высказался за смертную казнь, и это мнение нашло всеобщую поддержку у присутствующих.
Но, поскольку совет судей мог принять только рекомендательное решение, то Ирод мог поступить или сурово, или снисходительно в зависимости своего решения. Царь увёз с собой арестованных сыновей в Тир, всё ещё не решаясь поступить согласно вердикту совета. Еще больше сомнений у него породила встреча с Николаем, возвращавшимся после успешного выполнения своей миссии из Рима. Дело в том, что его греческий друг, сообщив ему мнения по этому делу в римских высших кругах, советовал проявить милосердие и сдержанность. Мудрый Николай советовал царю: «Если ты, впрочем, решил казнить их, то делай это погодя, чтобы не навлечь на себя обвинения, будто ты действуешь по внушению гнева, а не рассудка. Если же ты, напротив, думаешь помиловать их, то отпусти их, чтобы не вызвать на себя ещё большей и непоправимой беды. Таково мнение и большинства твоих римских друзей» (ИД. Т. 2. С. 233). После этого царь погрузился в глубокое раздумье и в таком настроении вместе с Николаем, не приняв никакого решения, отправился в Кесарию.
