защитить иконы вызвал всеобщий и повсеместный восторг, вследствие чего численность его армии резко возросла. Практически вся Малая Азия перешла на сторону мятежника, включая стратигов фем и расположенных там воинских частей. Верность Михаилу II сохранили всего две фемы — Опсикий и Армениак. Как следствие, гражданское и военное управление Малой Азией оказалось на время окончательно расстроенным, чем умело воспользовались грабители-арабы. Они начали совершать дерзкие рейды на эти территории, не встречая практически никакого сопротивления.
Провинциальный флот также перешел на сторону Фомы. Но в этот момент губительно сказался союз Славянина с арабами, заметно охлаждавший отношение к мятежнику со стороны населения по мере приближения Фомы к Константинополю [496].
Поэтому тот посчитал себя свободным от каких-либо обязательств. Внезапно он напал на один из отрядов сарацин и разгромил его. Затем вторгся на территорию Халифата и вынудил арабов заключить с ним мирный договор. Вследствие этого Славянин решил сразу две проблемы — греческое население Азии боготворило его, как своего спасителя и избавителя от иконоборчества и мусульман, а арабы, заключив договор, тем самым признали статус узурпатора как полноценного государя Римской державы. После этого он с полным основанием потребовал от Антиохийского патриарха Иова (810–826) венчать себя на царство, что и произошло в действительности. Конечно, для полного соблюдения традиции венчание должен был произвести Константинопольский архиерей, но в данном случае и церемония, произведенная одним из пяти восточных архипастырей, добавила легитимности чаяниям Славянина в глазах населения.
Сменив после венчания свое имя на благородное Константин, узурпатор собрал громадное войско, куда помимо вооруженных отрядов присоединившихся к нему азиатских фем вошли арабы, египтяне, индусы, персы, ассирийцы, армяне, халды, ивиры, зихи, кавиры и представители других, уже забытых племен. Как рассказывают, всего под управлением Фомы собралось более 80 тыс. солдат — великая по тем временам сила [497]. Поразительно, но первыми союзниками Фомы стали сборщики налогов — вечно презираемая широкими кругами населения группа чиновников. Они обеспечили казну мятежника, который теперь имел прекрасную возможность прослыть щедрым и справедливым, раздавая деньги направо и налево.
Надо сказать, Михаил II Травл первоначально не придал серьезного значения вестям с Востока и направил против армии Славянина лишь слабый отряд, который без труда был разгромлен армией узурпатора. Как говорит летописец, Фома «уничтожил его одним махом, будто кружку воды страждущий». По существу, путь на столицу был открыт, но Славянин прекрасно понимал, что без флота Константинополь не взять.
Собрав все доступные ему морские суда возле острова Лесбос, Фома разделил свою армию на две части. Первая, которой он командовал сам, направилась к Авидосу, где намечалось организовать переправу. Вторая армия под командованием приемного сына Фомы, Констанция, должна была сокрушить непокорные фемы Анатолик и Армениак. Но однажды приемный сын узурпатора, уже объявивший день и час, когда они вместе с «отцом» станут царями, по беспечности попал в засаду, устроенную ему Ольвианом, стратигом Армениака, и погиб. Его голову отослали в столицу, а оттуда Михаил II переслал страшный трофей Фоме Славянину.
Теперь к прежним замыслам Славянина присоединилась месть. В одну из ночей, когда луна скрылась за тучами, он сумел переправить свою армию во Фракию. Перед ним здесь уже побывал император, надеявшийся собрать из фракийцев войско для войны с узурпатором, но вид и речь царя не показались жителям убедительными. Напротив, когда на фракийскую землю ступила нога Славянина, многие фракийцы согласились записаться в его войско, чем еще более увеличили численность восставших. Помимо этого узурпатор активно вербовал в свои ряды полководцев Льва V Армянина, при Михаиле Травле оказавшихся в опале или в ссылке. Например, он пригласил к себе племянника покойного императора Льва V Григория Птерота, сосланного на Кикландские острова, которому доверил 10-тысячное войско.
Теперь положение Травла стало отчаянным. Надеясь несколько умилостивить восставших, он приказал вернуть из ссылки прп. Феодора Студита, но эта мера не принесла желанных успехов [498]. Единственно, что ему удалось сделать, так это собрать в один кулак остатки войск азиатских фем, а также Армениака и Опсикия. Затем царь приказал перегородить цепью бухту Золотой Рог.
Однако в декабре 821 г. армия узурпатора уже подошла к стенам города, причем в войсках Славянина нашлись опытные моряки, сумевшие провести флот мятежников через протянутую цепь во Влахернскую бухту. Фома организовал свою ставку возле храма святых Козьмы и Дамиана, откуда осуществлял командование войсками и флотом. Упоенный легкими успехами, самоуверенный донельзя, Славянин совершенно не рассчитывал на то, что Константинополь придется брать штурмом. Он был крайне удивлен тем, что жители не открыли ему ворота и не выдали императора Михаила II. Несколько дней враги провели в подготовке к сражению: Фома приказал соорудить осадные орудия, а Травл, не имея никаких резервов, прибег к единственной силе, способной поддержать его в данную минуту, — к Христу и Пресвятой Богородице. Сын императора, будущий Римский царь Феофил, которого отец объявил соправителем Римской империи в 821 г., вместе с патриархом, клиром и синклитом (сенатом) обходил по периметру стены Константинополя, неся Животворящий Крест Господень и Покров Пресвятой Богородицы, чем немало смутил самозванца.
На следующее утро Фома дал команду начать штурм. По его плану флот должен был подойти к городу, а осадные орудия — обстреливать стены, прикрывая пехоту, с лестницами на плечах взбиравшуюся наверх. Сам Фома решил атаковать центр обороны Михаила Травла — Влахернские башни. Но что-то не заладилось у мятежника: осадные орудия оказались слишком слабыми для столь крепких стен, его флот разметала внезапно налетевшая буря, а константинопольцы из луков обстреливали солдат Славянина, нанося врагам серьезные потери. Мятежники дрогнули и стали отступать, что только придало храбрости осажденным: они начали обстрел бегущего противника из дальнобойных стрелковых орудий, чем еще более усугубили панику в его рядах. Приближалась зима, холодная во Фракии, и Фома решил отойти на зимние квартиры [499].
Зима прошла для соперников на царство по-разному: узурпатор, не сомневаясь в успехе следующей кампании, предавался отдыху и покою, а Михаил Травл деятельно формировал новую армию — благо, мятежники не смогли обеспечить блокаду Константинополя ни с моря, ни с суши. Когда ранней весной 822 г. Фома двинулся на столицу, ему противостоял уже не деморализованный Шепелявый, а блестящий и грозный Римский император Михаил II. Славянин занял прошлогоднюю позицию близ Влахернской бухты и приказал своим войскам наступать на город. Однако флот мятежника, должный поддержать наступающую армию, наткнулся на царские триеры, вошедшие в бухту. Суда Фомы даже не успели выстроиться в боевую линию, когда стали по очереди пылать или идти ко дну. Началась паника, и часть
