своих родителей; он согласился при условии, что она вернется; она уехала и не вернулась. Он посылал ей письма, которые она игнорировала; не найдя другого выхода своим чувствам, он написал и анонимно опубликовал «Доктрину и дисциплину развода» (август 1643 года). Он посвятил ее «Парламенту Англии с Ассамблеей» — то есть Вестминстерской ассамблее, которая в то время разрабатывала исповедание пресвитерианской веры. Он умолял парламент освободиться от рабства традиций и продвинуть Реформацию, признав другие основания для развода, кроме прелюбодеяния. Он предложил показать
Что недомогание, неприспособленность или противоречивость ума, возникающие по неизменным причинам, препятствующие и способные препятствовать главным благам супружеского общества, каковыми являются утешение и покой, являются более веской причиной для развода, чем природная фригидность, особенно если нет детей и имеется взаимное согласие. 57
Он процитировал древний еврейский закон из Втор. XXIV, I: «Когда кто возьмет жену и женится на ней, и она не найдет благоволения в глазах его, потому что он нашел в ней какую-нибудь нечистоту, то пусть напишет ей разводную грамоту, и даст ей в руку, и вышлет ее из дома». Христос, очевидно, отверг эту часть Моисеева закона: «Сказано: кто отлучит жену свою, пусть даст ей разводное письмо; а Я говорю вам, что всякий, кто отлучит жену свою, кроме блуда, прелюбодействует». Мильтон утверждал, что «Христос не хотел, чтобы его слова воспринимались как слово в слово» (Матф. V, 31–32). 58 и неоднократно заявлял, что пришел не для того, чтобы изменить хоть йоту Моисеева закона. Он изо всех сил старался, чтобы его широкое толкование распространялось на конкретный случай, вплоть до оправдания развода из-за неспособности вступить в «подходящую и подходящую беседу»; ведь «негодность и дефективность неконъюгального ума» может свести супружество к «худшему состоянию, чем самая одинокая холостяцкая жизнь», когда живая душа привязана к трупу59. 59
Маленькая книжка быстро разошлась, так как ее повсеместно осуждали. В феврале 1644 года Мильтон опубликовал второе издание, красноречиво дополненное и смело подписанное. Он ответил своим критикам в «Тетрахордоне» и в более легкой форме в «Коластерионе» (оба издания вышли 4 марта 1645 года), обрушив на них свой богатый словарный запас язвительных слов: груша, свинина, кабан, рыло, заносчивый поверенный, наглый осел, пахучий дурак. 60 Мильтон мог на одной странице перепрыгнуть с высот Парнаса в Тартар злословия.
Не добившись от парламента изменения закона о разводе, он решил бросить вызов закону и взять другую жену, предпочтительно мисс Дэвис, о которой нам ничего не известно, кроме того, что она ему отказала. Когда слух об этих ухаживаниях дошел до Мэри Пауэлл, она решила вернуть мужа, к лучшему или к худшему, пока не стало слишком поздно. Однажды, когда Милтон гостил у друга, она неожиданно налетела на него, опустилась перед ним на колени и умоляла вернуть его в постель и на борт. Он колебался; его друзья убеждали ее, и он согласился. Вместе с ней, отцом и учениками он переехал в более просторный дом на Барбикан-стрит. Вскоре родители Мэри, обедневшие из-за краха дела роялистов, тоже переехали жить к поэту, создав такую обстановку, которая, должно быть, располагала к безумию или философии. В 1646 году появился еще один ребенок — первенец Милтона, Энн. Ричард Пауэлл сгладил последствия смерти (июль), а Джон Милтон-старший завершил долгую и достойную жизнь в марте следующего года. Поэт стал наследником двух или трех домов в Лондоне, некоторого количества денег и, возможно, некоторой недвижимости в сельской местности. В 1647 году он распустил свою школу и переехал с женой, дочерью и двумя племянниками на Хай Холборн-стрит. Вторая дочь, Мэри, родилась в 1648 году.
V. СВОБОДА ПРЕССЫ: 1643–49 ГГ
13 августа 1644 года пресвитерианский священник Герберт Палмер, выступая перед обеими палатами парламента, предложил публично сжечь трактат Мильтона о разводе. Этого не произошло, но жалоба Палмера, возможно, побудила компанию Stationers' Company, состоящую из английских книготорговцев, указать общине (24 августа) на то, что книги и памфлеты нарушают закон, требующий их регистрации и лицензирования компанией. Этот закон был принят еще при Елизавете, но 14 июня 1643 года парламент подкрепил его ордонансом, уточняющим
что никакая… книга, брошюра, бумага или часть любой такой… не должна… печататься… или поступать в продажу… без предварительного одобрения и выдачи лицензии под руководством таких… лиц, которых оба или один из… Домов, которые назначат для выдачи лицензии, и внесена в реестровую книгу Общества канцелярских служащих в соответствии с древним обычаем. 61
Любое нарушение должно было караться арестом авторов и типографий.
Мильтон регулярно пренебрегал регистрацией своих прозаических публикаций. Хотя «Доктрина и дисциплина развода» появилась через два месяца после ордонанса, он проигнорировал требования. Возможно, он был персоной грата для парламента, потому что поддерживал его в конфликте с королем; в любом случае он оставил его в покое. Но этот ордонанс остался над его головой и над головами всех авторов в Британии. Мильтону казалось невозможным, чтобы литература могла процветать при такой цензуре. Что толку свергать короля и цензурный епископат, если парламент и церковь будут продолжать инквизицию над речью англичан? 24 ноября 1643 года он выпустил в свет, без регистрации и лицензии, самое благородное из своих прозаических произведений: Areopagitica: Речь мистера Джона Мильтона в поддержку свободы нелицензионной печати, обращенная к парламенту Англии.* Здесь нет ни инвектив, ни витиеватости; «речь» выдержана на высоком уровне языка и мысли. Мильтон почтительно просит парламент пересмотреть свой цензурный ордонанс, поскольку он «препятствует всякому обучению… мешая и закрывая открытия, которые могут быть еще сделаны как в религиозной, так и в гражданской мудрости». И он продолжает в знаменитом и великолепном отрывке:
Я не отрицаю, что в Церкви и Содружестве есть величайшая забота о том, чтобы бдительно следить за тем, как ведут себя книги, равно как и люди; а затем заключать их в тюрьму и вершить над ними суровое правосудие как над злоумышленниками. Ибо книги не являются абсолютно мертвыми вещами, но содержат в себе жизненную силу, чтобы быть такими же активными, как та душа, чьим отпрыском они являются; более того, они сохраняют, как в
