в дальнейшем изучении. Однако ясно, что для функционирования перегонного скотоводства на большие, в десятки и даже сотни километров, расстояния необходимы, по крайней мере, два условия: 1) достаточно развитый рынок и разделение труда между географическими районами; 2) достаточно сильная территориальная власть, способная обеспечить безопасность отар и пастухов, защиту посевов от потравы и порядок на дорогах. В раннее средневековье оба эти условия отсутствовали. Другое дело — перегоны скота на сравнительно небольшие расстояния, которые, вне сомнения, практиковались и ранее, хотя сведения о них легче найти в источниках, чем в специальной литературе, все более скептической в том, что касается изучения этого явления на материалах старше XII–XIII вв.
В последние годы в обсуждение этой проблемы активно включились специалисты по античной истории, в том числе археологи. Исходя отчасти из тех же общих соображений, которые побуждают усомниться в вероятности развитого перегонного скотоводства в раннее средневековье, историки-антиковеды указывают на наличие необходимых для этой формы хозяйствования экономических и политических условий в период Pax Romana. Раскопки, как будто, подтверждают эти вполне разумные, но все же априорные суждения [2101]. Смущает отсутствие соответствующих сведений в письменных источниках [2102]. В лучше знакомой мне историографии истории раннего средневековья имели место случаи весьма сомнительной интерпретации текстов на предмет обнаружения следов transhumance. Так, со времен О. Буша, периодически ссылаются в этой связи на Кассиодора, которому, якобы, пришлось вмешаться в возникший на этой почве конфликт южно-провансальских городов с горцами. Между тем, этот текст адресован не жителям Прованса, а "провинциалам", и говорится в нем не о перегонном скотоводстве, а о банальной краже скота [2103]. Тем не менее, не подлежит сомнению, что некоторые монастыри, например Аниан, как и их безвестные соседи, занимались отгоном отар в горы уже в начале IX в. [2104] Иногда горы как таковые не упоминаются, и речь идет просто о перегонах скота, но, с учетом ландшафта местностей, где разворачиваются описываемые события, эти упоминания следует отнести на счет того же явления [2105]. Как косвенное доказательство этой практики следует расценить упоминания в дарственных грамотах и завещаниях альпийских лугов. Показательно, что уже в XI в. монастырям дарят вершины гор и холмов, непригодные для другой хозяйственной деятельности [2106], и что речь при этом идет не о заоблачных кряжах, практически недоступных для пастухов или вовсе лишенных растительности, а о сравнительно невысоких вершинах предгорий, словно специально созданных для отгонного скотоводства [2107].
В Приморских Альпах жители горных районов перегоняли скот на зимовку в долины, по крайней мере, с XI в. [2108], причем опять-таки следует подчеркнуть, что свидетельства об этом содержатся в наиболее древних из сохранившихся, применительно к этим местностям, документах. Этот тип перегонного овцеводства во французской историографии принято называть transhumance inverse — подразумевается, что "нормальным" был перегон скота с равнины в горы, известный по источникам более позднего времени [2109]. Ключевым в данном случае является вопрос о том, кому принадлежали эти отары — жителям гор или же равнины. Однако по мере того, как церковные учреждения и богатые сеньоры-миряне приобретают права собственности на высокогорные пастбища (этот процесс можно проследить с XII–XIII вв.), различие между двумя типами перегонного скотоводства становится условным.
Что касается более раннего периода, уместно привести также некоторые свидетельства, относящиеся к соседним регионам, но слишком важные, чтобы ими пренебречь. Так, Григорий Турский прямо говорит о летнем выпасе овец в горах Оверни [2110]. Житие св. Марцелла, епископа города Ди на юге Дофинэ, датируемый VIII–IX вв., сообщает о стадах, принадлежащих жителю равнинной области Баланса и отправленных в "альпийские места" [2111]. С особым удовольствием сошлюсь на остроумное толкование известного пассажа из "Хроники" Рауля Глабера, предложенное А. Фальк-Вером, которое он великодушно разрешил мне привести, не дожидаясь, пока сам его опубликует. Рассказывая о некоем проходимце, торговавшем фальшивыми мощами, Рауль Глабер язвительно заметил, что наибольший успех он имел среди легковерных альпийских жителей, чья общеизвестная глупость выражается, в частности, в том, что живут они "на много домов" [2112]. Пикантность ситуации заключается в том, что и в новейшее время большинство исследователей понимали образ жизни горцев с не меньшим трудом, чем Рауль Глабер, и потому не усмотрели в его словах ничего, кроме очередной средневековой странности. Хорошо зная и чувствуя реалии хозяйственной и бытовой жизни Западных Альп, А. Фальк-Вер предположил, что речь идет об обыденном для этих мест явлении: сочетании основной усадьбы "внизу" с летними времянками "наверху" — на мой взгляд, вполне убедительно.
Конечно, можно возразить, что эти свидетельства не имеют отношения к Средиземноморской Франции, поскольку, не говоря уже о Севеннах и Оверни, Ди отстоит от северных границ Прованса на целых 20 км, а истина, как известно, географически конкретна. Неловко доказывать, что природные условия горных районов Дофинэ и Прованса разнятся слишком мало, чтобы, изучая вопрос о таком межрегиональном, по определению, явлении, как отгонное скотоводство, пренебречь данными приведенного выше жития. К слову, насколько я могу судить, им не заинтересовались и историки Дофинэ. Предположу, что в основе таких источниковедческих сбоев все тот же досадный зазор между исследованиями, с одной стороны, "эпохи архивов", с другой — истории первых столетий средневековья, воссоздавать которую приходится по типологически совсем другим источникам. Знакомство с источниками обеих эпох и разновидностей и умение работать с ними слишком редко сочетаются в одном лице, и даже в облике одной бригады исследователей, что неминуемо сказывается на изучении долговременных явлений и процессов.
5. Промыслы
Этот сюжет находится на периферии, а иногда и за пределами аграрной проблематики, что, однако, никак не умаляет его важности. Было бы, например, небесполезно выяснить, где, как именно и в каких масштабах в Средиземноморской Франции добывали металлы. Известно, что все горные массивы региона богаты рудой — не настолько, чтобы горное дело стало когда-либо основой местной экономики, но достаточно, чтобы обеспечить потребности местных жителей в железе, цветных, в какой-то мере даже в драгоценных металлах. Уровень потребления металлов был невысок, но все же существенно выше, чем в странах, которые природа обделила рудой. Уместно сказать, что в Лангедоке железо и свинец использовались даже в строительстве мостов [2113]. Не менее важным было бы разобраться в обстоятельствах заготовки и обработки камня и древесины; соответствующие сведения пригодились бы, помимо всего прочего, при изучении способов приготовления
