сходит с ума.
Хуана вышла замуж за Филиппа Красивого, герцога Бургундского и сына императора Максимилиана I (1496). От него она родила двух будущих императоров, Карла V и Фердинанда I. То ли из-за переменчивого темперамента, то ли потому, что Хуана уже была неспособна к жизни, Филипп пренебрегал ею и завел связь с одной из придворных дам в Брюсселе. Хуана заставила чаровницу отрезать волосы, после чего Филипп поклялся, что никогда больше не будет сожительствовать со своей женой. Услышав обо всем этом, Изабелла заболела. 12 октября 1504 года она написала завещание, в котором указала, что ей должны быть устроены самые простые похороны, что сэкономленные деньги должны быть отданы бедным, и что она должна быть похоронена во францисканском монастыре в Альгамбре; «Но, — добавила она, — если король, мой господин, предпочтет усыпальницу в другом месте, то моя воля состоит в том, чтобы мое тело было перенесено и положено рядом с ним, дабы союз, которым мы наслаждались в этом мире и, по милости Божьей, могли вновь надеяться для наших душ на небесах, был представлен нашими телами на земле».»61 Она умерла 24 ноября 1504 года и была похоронена так, как распорядилась; но после смерти Фердинанда ее останки были помещены рядом с его останками в соборе Гранады. «Мир, — писал Петр Мученик, — потерял свое самое благородное украшение….. Я не знаю ни одной представительницы ее пола, ни в древние, ни в современные времена, которая, по моему мнению, была бы достойна быть названной вместе с этой несравненной женщиной».62 (Маргарита Шведская была слишком далека от понимания Петра, а Елизавете Английской еще предстояло быть).
Согласно завещанию Изабеллы, Фердинанд был назначен регентом в Кастилии для Филиппа, поглощенного Нидерландами, и Хуаны, все глубже погружавшейся в утешительное помешательство. Надеясь сохранить испанский трон от падения на Габсбургов в лице сына Филиппа Карла, пятидесятитрехлетний Фердинанд поспешил жениться (1505) на Жермене де Фуа, семнадцатилетней племяннице Людовика XII; но этот брак усилил отвращение кастильской знати к своему арагонскому господину, и его единственный отпрыск умер в младенчестве. Теперь Филипп претендовал на корону Кастилии, прибыл в Испанию и был принят дворянством (1506), а Фердинанд удалился на покой в качестве короля Арагона. Через три месяца Филипп умер, и Фердинанд возобновил регентство в Кастилии от имени своей безумной дочери. Хуана ла Лока осталась технически королевой; она прожила до 1555 года, но после 1507 года ни разу не покидала королевский дворец в Тордесильясе; она отказывалась мыться и одеваться, и день за днем смотрела через окно на кладбище, где покоились останки неверного мужа, которого она никогда не переставала любить.
В качестве регента Фердинанд правил более абсолютно, чем прежде в качестве короля. Освободившись от сдерживающего влияния Изабеллы, жесткие и мстительные элементы его характера стали резко преобладать. Он уже вернул себе Руссильон и Сердань (1493), а Гонсало де Кордова завоевал для него Неаполь в 1503 году. Это нарушило соглашение, подписанное Филиппом с Людовиком XII в Лионе, о разделе Неаполитанского королевства между Испанией и Францией; Фердинанд уверял мир, что Филипп превысил свои полномочия. Он отплыл в Неаполь и лично завладел неаполитанским троном (1506). Он подозревал, что Гонсало хотел заполучить это место для себя; вернувшись в Испанию (1507), он взял с собой Великого Капитана и отправил его в отставку, которую большинство испанцев сочло незаслуженным унижением.
Фердинанд овладел всем, кроме времени. Постепенно колодцы воли и энергии в нем иссякали. Часы отдыха становились все длиннее, усталость наступала все быстрее; он пренебрегал управлением государством, становился нетерпеливым и беспокойным, болезненно подозрительным к своим самым верным слугам. Дропси и астма ослабили его, он с трудом дышал в городах. В январе 1516 года он бежал на юг, в Андалусию, где надеялся провести зиму под открытым небом. По дороге он заболел и, наконец, был убежден, что нужно готовиться к смерти. Он назначил Ксименеса регентом в Кастилии, а своего незаконнорожденного сына, архиепископа Сарагосского, — регентом в Арагоне. Он умер 23 января 1516 года, на шестьдесят четвертом году жизни, на сорок втором году своего правления.
Неудивительно, что Макиавелли восхищался им: перед ним был король, который исполнил «Князя» еще до того, как его автор задумался о его написании. Фердинанд сделал религию инструментом национальной и военной политики, наполнил свои документы благочестивыми фразами, но никогда не позволял соображениям морали взять верх над мотивами целесообразности или выгоды. Никто не мог усомниться в его способностях, компетентном руководстве правительством, проницательном выборе министров и генералов, неизменном успехе в дипломатии, преследованиях и войнах. Лично он не был ни жадным, ни экстравагантным; его аппетит был направлен на власть, а не на роскошь, и его жадность была направлена на свою страну, на то, чтобы сделать ее единой и сильной. Он не верил в демократию; при нем местные свободы зачахли и умерли; он был легко убежден, что старые общинные институты не могут быть расширены для успешного управления нацией, состоящей из стольких государств, вероисповеданий и языков. Его заслугой и заслугой Изабеллы стала замена анархии монархией, слабости — силой. Он открыл Карлу V путь к сохранению королевского верховенства, несмотря на долгие отлучки, а Филиппу II — к сосредоточению всего управления в одной неадекватной голове. Для достижения этой цели он был виновен в том, что для нашего времени кажется варварской нетерпимостью и бесчеловечной жестокостью, но его современникам представлялось славной победой Христа.
Ксименес как регент ревностно сохранял абсолютизм трона, возможно, в качестве альтернативы рецидиву феодальной раздробленности. Хотя ему уже исполнилось восемьдесят лет, он правил Кастилией с непреклонной волей и пресекал все попытки феодалов и муниципалитетов вернуть себе прежние полномочия. Когда некоторые дворяне спрашивали, по какому праву он ограничивает их привилегии, он указывал не на знаки отличия на своей персоне, а на артиллерию во дворе дворца. Однако его воля к власти была подчинена чувству долга, так как он неоднократно убеждал молодого короля Карла покинуть Фландрию и приехать в Испанию, чтобы принять королевскую власть. Когда Карл приехал (17 сентября 1517 года), Ксименес поспешил на север, чтобы встретить его. Но фламандские советники Карла вместе с кастильскими дворянами дали ему столь неблагоприятный отзыв об управлении и характере кардинала, что король, будучи еще незрелым семнадцатилетним юношей, направил Ксименесу письмо, в котором благодарил его за услуги, откладывал беседу и просил удалиться в свою резиденцию в Толедо для заслуженного
