еще хочешь посвятить свою жизнь вымыслу?»
И, как выясняется, хочу.
Правда хочу.
В начале первого занятия семестра я всегда прошу студентов ставить скобки перед всем, что я скажу (то есть перед нашим семестровым курсом), а перед этими скобками размещать слова «Джордж считает, что».
В конце последнего занятия я прошу их закрыть скобки и добавить фразу: «Короче, в любом случае так считает Джордж».
Теперь и вы можете закрыть эти скобки.
Благодарю вас от всего сердца за то, что уделили время и силы и добрались досюда, и искренне надеюсь, что в чем-то эта книга пойдет вам на пользу.
Корралитос, Калифорния
Апрель 2020 года
Приложение А
Учимся сокращать
ЧАСТЬ 1
Прочтите приведенный ниже текст.
Засеките пять минут.
За это время сократите этот текст на двадцать слов.
Закончив, ответьте себе вот на эти вопросы:
1. Что я вырезал(а)?
2. Почему я это вырезал(а)? (Это расскажет вам кое-что о вашем редакторском чутье.)
3. Лучше или хуже стал получившийся отредактированный текст?
А теперь проделайте все то же самое еще раз.
Более того, проделайте все то же самое не раз и не два, пока от исходных 490 слов этого фрагмента не останется половина (245).
ТЕКСТ
Жил да был невозмутимый приветливый человек по имени Билл. Однажды Билл, облаченный в коричневую рубашку, зашел, источая дух паранойи, в Департамент автомобильного транспорта. Ничего необычного или недостоверного в этом нет. В ДАТ занервничает кто угодно, если он в здравом рассудке. Ум Билла перебирал картинки в той же мере смутные, в какой порождены они были беспокойством. Билл видел себя в наручниках. Представлял, как кто-то появляется из подсобки со списком автомобилей, которые Билл за пятьдесят лет своей жизни помял, поцарапал или стукнул дверцей на всевозможных парковках: сперва в Индиане, затем в Калифорнии, а теперь вот в Сиракьюс, штат Нью-Йорк, где, как Биллу кажется, худший в смысле нервозности ДАТ на свете, бочком притулившийся на одной улице с похожими приземистыми жилыми и заводскими зданиями, ищешь его, ищешь… И всякий раз приходилось искать заново. Билл не мог запомнить, как находил его в прошлый раз, плохо дело. В конторе ДАТ потолки низкие и воняло дымом, средством для мытья полов и человеческим потом. Но один и тот же мужик все тер и тер пол шваброй. Едва ли не казалось, что трет он смесью средства для мытья полов и человеческого пота, попутно куря. Но нет: над головой у него висела табличка «НЕ КУРИТЬ». Вот правда, до чего тут все обыденно и до чего бюрократично. Везде в Америке есть такие общественные здания: дешево обустроить, наверное, но необычайно дорого в смысле истощения психики тех, кто вынужден их посещать. Билл двинулся к конторке. Но сперва надо получить номерок у женщины с пламенно-рыжими волосами. Она сидела за столом у двери, которую Билл только что миновал.
– Здесь номерки дают? – спросил Билл.
– Да, – ответила женщина.
– Красивые волосы, – сказал Билл.
– Вы ехидничаете? – спросила женщина.
Билл не нашелся с ответом. Да, он съехидничал, но теперь он осознал, что оплошал – чисто потому, что еще номерок получить надо. Чего он все время такой ехидный? Что плохого эта бледная тетка-клоунесса ему сделала? Его паранойя усилилась. Картинки поплыли перед глазами – скорее даже геометрические фигуры: катастрофические, свернутые как зародыш и развеселые завитки и искры, возможно, из-за надвигавшейся мигрени. Комната качнулась, отпрянула, а затем вновь прояснилась. Слишком жарко.
Клоунесса выдала ему номер. Билл уселся на скамейку. Рядом с ним ссорилась парочка. Женщина утверждала, что мужчина вечно не отмывает себе зад как следует. Вид у несчастного дядьки был униженный. Женщина говорила очень громко. Мужчина сидел сморщенный, старый и беззащитный. Буквально вцепился в свою шляпу обеими руками. Билл сердито уставился на женщину. Та сердито уставилась в ответ. Затем на Билла сердито уставился сам дядька. Погрозил Биллу шляпой. Парочка, значит, сплотилась против Билла, и нечистый зад дядьки оказался вроде бы забыт. Вечно так с беднягой Биллом. Стоило ему вмешаться, когда какой-то тип бил свою жену, как та поперла на Билла, и тип попер на Билла, и кое-кто из прохожих на него попер. Даже какая-то монашка отвесила ему пинка грубой своей монашеской туфлей ни за что ни про что. Механический голос выкликнул Биллов номер – триста тридцать два. Билл приблизился к конторке. К своему удивлению, он увидел за конторкой Энджи, свою бывшую жену. Энджи выглядела краше некуда.
(490 слов)
ОБСУЖДЕНИЕ
Итак, я не утверждаю, что любой сочиненный фрагмент необходимо так радикально сокращать, но полезно развивать в себе чутье, в каком объеме можно сокращать написанное, пока оно не сделается хуже.
Это упражнение – способ нащупать свой голос или, вернее, свой темп.
Вообразите себя голым перед зеркалом. В это зеркало встроено приложение, позволяющее вам добавлять к наблюдаемому отражению вес – по пять фунтов за раз. Выкрутите ручку до 500 фунтов. Как вам ваш экстерьер? Постепенно убавляйте: 495, 400, 300, ваш нынешний вес, меньше вашего веса и далее до, скажем, 60 фунтов. Где-то в промежутке находится ваш Идеальный Вес.
Увидев себя в нем, поймете, что́ это за вес.
То же и с прозой. Для каждого из нас есть Идеальный Темп Прозы. Но очень мало кто из нас пишет в этом темпе с первого же черновика. Поэтому приходится помогать себе его нащупывать. Это упражнение поможет нам распробовать, каков может быть наш Идеальный Темп Прозы, вынуждая слой за слоем делать текст все строже.
Выполняя это упражнение, вы, вероятно, подошли к точке, где потеряли способность различать, что тут еще выкинуть, потому что не знали, каковы задачи остальной части рассказа. Поняли, что вам надо знать, куда все это двигается, чтобы понять, где тут зерна, а где плевелы. (Та женщина, о чьей прическе съязвил Билл, играет ли далее какую-нибудь значимую роль? Если нет, эпизод с ее участием можно выкинуть. Вместе с тем, если вам понравился тот диалог и вы решили его оставить, это в дальнейшем обязывает вас наделить ту женщину той или иной ролью.)
Однако заметьте, как глубоко прокопали этот текст, пока не почувствовали это. Много чего вам удалось сократить по всяким другим причинам. (Каковы те причины были у вас? Что в прозе вас царапает? Что восторгает и вдохновляет сберечь?)
Такое вот радикальное сокращение – ключ к собственному голосу. Есть, скажем так, две фазы письма (хотя они нередко превращаются одна в другую): сочинение и редактирование. Мы склонны связывать голос с первой («Я только что выдал первый черновик своим истинным голосом, спел мое спонтанное видение!»). Но по моему опыту, голос на самом деле создается на второй стадии – когда мы редактируем, а особенно когда режем. Большинство из нас склонно на первом черновике петь чересчур долго – и довольно похоже на то, как поют всякие другие писатели.
Есть два способа создать неповторимый голос: явить сразу или обнаружить сокращением. И тот, и другой подход, примененные по нашему вкусу, делают нашу прозу «похожей на нас». (И, конечно, работая за письменным столом, мы переключаемся с одного на
