младенец и будет искупителем, «который, может быть, наконец, ухватится ручонкой за колесо, движущее человеческую историю» (Предисловие к поэме «Возмездие»). В «Итальянских стихах» тема матери и младенца представлена иначе: младенец, укутанный «священной шалью», – сам поэт в своем грядущем воплощении:
И неужель в грядущем веке
Младенцу мне – велит судьба
Впервые дрогнувшие веки
Открыть у львиного столба?
Интересно, что в частотном словаре «Итальянских стихов», составленном Дж. Пирогом (op. cit.) слову «взор» принадлежит первое место среди существительных (12); кроме того, семантическое поле «зрения» представлено множеством других лексем: взгляд, глядеть, глядеться, смотреть, глаз, видеть. Зрительная стихия торжествует в этом словаре. Вообще же «взор» и «обмен взглядами» принадлежат к самым сильным символам блоковского мира; рационально прояснить семантику этого символа вряд ли возможно.
Мысль О. Мандельштама о «прозаической родословной» Ахматовой, возможно, спровоцирована контрастным фоном: символистским и постсимволистским разрывом с классической прозой – с сюжетностью, повествовательностью, психологичностью, с прозаическим словом, предметным и логичным. Свойства стихотворного языка, каким он получается в описании Ю. Н. Тынянова, только после этого разрыва и стали видны невооруженным взглядом или, вернее, на них и стал направлен взгляд. Но ведь разрыв с прозой никогда не был так резок – иначе пришлось бы искать родословную любовной лирики Баратынского и Лермонтова в еще не существующей психологической прозе.
«Глубинный мотив» близок понятию «инварианта», введенному А. К. Жолковским и Ю. К. Щегловым в цикле исследований «Тема – приемы выразительности – текст».
Конструкцию с предлогом «в» как особенность ахматовского стиля описал В. В. Виноградов. О поэзии Анны Ахматовой. – В кн.: Избранные труды. Поэтика русской литературы. М., 1976.
Ссылки по изд.: Анна Ахматова. Стихотворения и поэмы. Л., 1976.
Я следую толкованию этой конструкции у В. В. Виноградова: «Творительный сказуемостный связан с мыслью о превращении субъекта». Указ. соч. С. 411.
В моем начале мой конец (англ.). Бог сохраняет все (лат.).
См. изложенную А. С. Чудаковым дискуссию о «вещах» Ахматовой. – В. В. Виноградов. Указ. соч. С. 505.
Максимов Д. Е. Идея пути в поэтическом сознании А. Блока. – Блоковский сборник, II. Тарту, 1972. С. 25–122.
См. исследование Т. В. Цивьян, с лингвистической точки зрения рассматривающее содержательную неопределенность поэзии Ахматовой: «Наблюдения над категорией определенности-неопределенности в поэтическом тексте. (Поэтика Ахматовой)». – В сб.: Категория определенности-неопределенности в славянских и балканских языках. М., 1979.
Средства негативной поэтики у Ахматовой многообразны и требуют отдельного описания. Характерно, что главную и невыполненную еще задачу своего «священного ремесла» Ахматова видит именно в утверждении отрицания: Но еще не сказал ни один поэт. Что мудрости нет, и старости нет, А может, и смерти нет (207).
Жирмунский В. М. Преодолевшие символизм. – Теория литературы. Поэтика. Стилистика. Л., 1977. С. 114.
Имеются в виду времена раннехристианских гонений. Несомненно, Ахматова в число новых мучеников нового Веспасиана включала и людей культуры, поневоле ставших ее исповедниками.
Якобсон Р. Заметки о прозе поэта Пастернака. – Якобсон Р. Работы по поэтике. М., 1987. С. 337–338.
Свояси. – Хлебников В. Собрание произведений. Т. 2. Л., 1928–1933. С. 8.
Ср. осмысление «отрицательной величины» у самого Хлебникова: «любимый, ожидаемый, но отсутствующий человек – отрицательное существо» (Т. 5. С. 127). Ср. также: «Смысловое будущее враждебно настоящему и прошлому как бессмысленному, враждебно, как враждебно задание не-выполнению еще, долженствование бытию, искупление греху». – Бахтин М. М. Эстетика словесного творчества. М., 1979. С. 109.
Интересно отметить перемену осмысления «поэта» в этом клише. Когда Пушкин в «Памятнике» прямо относит себя к «поэтам для поэтов», назначая мерой собственного бессмертия существование поэтов (И славен буду я, доколь в подлунном мире Жив будет хоть один пиит) на месте горацианского бессмертия Рима и державинской славы Росса во вселенной, его «поэт для поэтов» означал что-то совсем другое, чем «экспериментатор для производителей», как у Маяковского, а именно: посвященный для посвященных.
См. Мир Велимира Хлебникова: Статьи. Исследования (1911–1998). М.: Языки русской культуры, 2000. С. 552.
Кроме преднамеренной «непонятности», о которой речь пойдет дальше, есть непонятность мнимая. О ней говорят, когда значение «понятного» и «естественного» подменяют «привычным», которое также бездумно отождествляется с «простым». О том, что «привычное» чаще всего непросто, как сложная система эклектических запретов, что именно движение к простоте составляет пафос обновления, писал в стихах («Она (простота) всего нужнее людям, Но сложное понятней им») и прозе Борис Пастернак (Скрябин «примеры предосудительной сложности приводил из банальнейшей романсной литературы». – Охранная грамота. – В его кн.: Воздушные пути. Проза разных лет. М., 1983. С. 198). О том, как в эпохи художественной инерции стремление к «простому» означает эксплуатацию сложных стертых традиций, писали Ю. Н. Тынянов (о «простоте» Есенина в статье «Промежуток». – Поэтика. История литературы. Кино. М., 1977. С. 171) и М. Л. Гаспаров (о стиховой культуре второй половины XIX века: Очерк истории русского стиха. Метрика. Ритмика. Рифма. Строфика. М.: Наука, 1984. С. 162).
Валери П. Об искусстве. М., 1976. С. 358–359.
Мандельштам О. Разговор о Данте. М., 1967. С. 5.
Валерии П. Указ. соч. С. 474.
Элиот Т. С. Традиция и индивидуальный талант. – Называть вещи своими именами. Программные выступления мастеров западноевропейской литературы XX века. М., 1986. С. 482.
«И лучшие произведения мира, повествуя о наиразличнейшем, на самом деле рассказывают о своем рождении» – Пастернак Б. Охранная грамота. – Указ. соч. С. 229. Сужение репертуара тем отмечалось с огорчением, как если бы то был не закономерный процесс литературной истории, а деградация: «Игрой без мяча» назвал такую
