при дворе, настоял на том, чтобы в ирландские болота снарядили его врага, сэра Джорджа Керью. Королева воспротивилась этому предложению, и Эссекс не смог сдержаться. Лишь немногие придворные, включая Роберта Сесила, который, возможно, и рассказал об этом Уильяму Кемдену, стали свидетелями того, что за этим воспоследовало. Эссекс «забылся и, презрев свой долг, неучтиво повернулся к королеве спиной, всем своим видом выражая пренебрежение». Елизавета терпела многое от своего своенравного фаворита, но подобная наглость была непростительной: дав ему оплеуху, она «велела убираться восвояси».
Вне себя от резкой боли, оскорбленный Эссекс схватился за рукоятку шпаги, полагая, что именно королева, публично ударив его, преступила все границы, и принес «торжественную клятву в том, что не может и не хочет проглотить подобное унижение». Перед тем как удалиться, он решил оскорбить Елизавету еще раз, дав ей понять, что никогда бы не стерпел такого унизительного обращения даже от ее отца, короля Генриха VIII.
Елизавета и Эссекс не шли друг другу навстречу, хотя виноваты были оба. Ощущая потребность в услугах Эссекса, королева тем не менее не собиралась унижаться перед своим дерзким подданным. Эссексу же было просто необходимо вернуться во дворец, но не только чтобы склонить королеву и Тайный совет к противоборству с Испанией, — Эссекс хотел убедиться, что именно он и его сторонники пользуются преимуществами королевского покровительства. Поэтому Эссекс направил Елизавете вызывающее письмо — предложив свою версию случившегося, он осудил то «нестерпимое зло, которое она причинила и себе, и ему, не только поправ все правила хорошего тона, но и запятнав добрую репутацию женщины». Подобное высокомерие успеха не возымело. Желая уладить дело, друзья попытались примирить стороны. Сэр Томас Эгертон, лорд-хранитель королевской печати, убедил Эссекса пересмотреть свою позицию, заверив в том, что он «не так далеко зашел, и все еще можно исправить». А затем произнес слова, которые, возможно, уязвили Эссекса: «Ты оставил свою страну, когда ей так нужны твоя помощь и совет… Политика, долг и религия обязывают тебя <…> уступить и подчиниться своей королеве».
Эссекс не мог оставить без ответа обвинения в непатриотичности. Он написал ответное письмо, граничащее с призывом к бунту: «Вы говорите, что я должен уступить и подчиниться <…>. Разве государь не может ошибаться?..» В Эссексе говорило нечто большее, чем просто уязвленное самолюбие. Когда кодекс чести столкнулся с принципом безусловного подчинения политической власти, что же одержало верх? Вызов, брошенный Эссексом абсолютной власти монарха, почерпнут из трактатов — например, из сочинения «Vindiciae Contra Tyrannos» («Защита свободы от тиранов», автор не известен), в котором критика неограниченной власти помазанников Божьих была столь недвусмысленна, что в Англии подобные тексты не печатали до революционных 1640-х. В то же самое время Эссекс обращается к старинной дворянской привилегии и рыцарскому кодексу чести. Для монарха сложно представить себе более опасную комбинацию.
Новости о бедственной ситуации в Ирландии наконец заставили Елизавету и Эссекса отказаться от взаимных претензий, но полного примирения не произошло. Сведения о разгроме английских войск при Блэкуотере распространились мгновенно. 30 августа Джон Чемберлен мрачно писал Дадли Карлтону: «Недавно мы потерпели поражение в Ирландии… Это самое досадное и позорное поражение за все время правления королевы». Чемберлен был поражен тем, что масштаба катастрофы в полной мере не осознал никто: «Кажется, мы остались равнодушными к этому событию — происходит ли это от нашей храбрости и от большого ума, я не знаю, но боюсь, скорее от нашей легкомысленности и невероятной тупости». Из-за чрезмерной самоуверенности или, возможно, из-за недооценки военного мастерства ирландских повстанцев англичане так и не поняли, что их ждет. Сокрушительное поражение развеяло надежды на мир с Испанией, став тяжелым испытанием для английской казны и придав должности лорда-наместника Ирландии гораздо большую значимость, чем месяц назад.
Истоки этой трагедии — в далеком XII веке, когда после англо-нормандского вторжения в Ирландию короли Англии объявили себя лордами Ирландии. В последующие века английское присутствие в Ирландии никогда, по сути, не лишало власти гэльских лордов. Власть в Ирландии оставалась децентрализованной — определяя политику страны, враждующие кланы и их предводители управляли людьми, не владея землями. Влияние англосаксов, как называли англо-нормандских завоевателей, распространялось лишь на основные порты, города и область вокруг Дублина, известную как Пейл, где располагалось английское управление. Несколько раз англичане нападали также на северные и западные территории. Английских монархов, сменяющих друг друга, устраивало, что верные им крупные землевладельцы, которым мелкопоместные лорды платили дань в обмен на заступничество, управляют всем в их отсутствие. Такое, и без того беззаконное положение дел, при Тюдорах изменилось в еще худшую сторону, когда Генрих VIII решил провозгласить себя королем Ирландии и, более того, главой англиканской церкви. Тогда ирландцев принудили говорить по-английски и отказаться от католичества. Иллюзии Тюдоров — навязать ирландцам английские законы, религию, язык, майорат, выбор платья, правила поведения — были обречены на провал. К удивлению англичан, грубые ирландцы крепко держались за свои странные варварские привычки. К их же ужасу, многие из англосаксонских поселенцев за несколько веков переняли ирландские обычаи и традиции, женившись на местных женщинах, что сильно осложнило союзнические отношения между кельтами, англосаксами и новоанглийскими поселенцами, озадачив тех, кто стремился поддерживать исконно английские нравы.
Политика Елизаветы в Ирландии отличалась непоследовательностью и нерешительностью. Королева была слишком скупа, чтобы платить высокую цену за подчинение Ирландии и слишком занята другими проблемами, чтобы признать слабость своей колониальной политики. У посетившего Англию французского дипломата Андре Юро де Месса осталось впечатление, что «англичане и, прежде всего их королева, хотели бы, чтобы Ирландия сгинула в море, так как эта страна не приносит прибыли, в то время как затраты и трудности очень ощутимы, и королева совсем не доверяет этим людям». Стратегия Елизаветы — лишать ирландцев земельной собственности и селить на их землях англичан — вызвала недовольство местных жителей. Ирландские повстанцы обратились за поддержкой к Испании и сплотили своих сторонников вокруг католической веры, поставленной под угрозу. Между тем ни одному из наместников, недолгое время служивших в Ирландии и мечтавших о скором возвращении в Лондон, не удалось установить в этой стране мир и обеспечить его стабильность: амбициозные реформы успеха не имели, ситуация в Ирландии становилась все напряженнее. За два десятилетия правления королева потратила на войну два миллиона фунтов, заплатив жизнями многих английских рекрутов за попытку восстановить мир в Ирландии.
В середине 1590-х главы ирландских кланов, выступающие против английского правления, но долгое время никак не проявлявшие своего недовольства, объединились под предводительством небольшой группы ирландских лордов, самым известным из которых был дворянин из Ольстера по имени
