воображение, Германн по одной линии наследник Пугачева, а по другой «огненных лент графини», пламени и дыма побед Екатерины Великой: «Все Романовы революционеры и уравнители».
Вот какие мысли можно вынести из посещения тихого утреннего туалета старой графини или, если угодно, «очень хорошенькой женщины прошлого столетия» Загряжской.
«Как вы мне надоели!»
В юности капризная и избалованная, Наталья Кирилловна с годами становилась все своенравнее. Вышла замуж по своему выбору за кроткого князя Николая Александровича Загряжского, служившего в Измайловском полку, и признавалась, что человек менее покладистый разъехался бы с ней уже после медового месяца. Не имея своих детей, увезла у сестры племянницу Машу, которую сделала наследницей своего громадного состояния, выдала замуж за одного из сподвижников молодого Александра I, впоследствии государственного канцлера — Виктора Павловича Кочубея. На старости лет поселилась у них в особняке, занимая всего шесть комнат, но заставляя весь дом жить по своей указке.
Слуги ее «трепетали». Вяземский вспоминал странную особенность княгини, перешедшую в «Пиковую даму», — она очень боялась простуды: «В прогулках ее пешком по городу старый лакей нес за нею несколько мантилий, шалей, шейных платочков, смотря по температуре улицы, по переходу с солнечной стороны на тенистую и по ощущениям холода или тепла, она надевала и складывала то одно, то другое… Однажды, когда она в очередной раз переменила шаль, а лакей замешкался, барыня прикрикнула: „Да подавай же скорее! Как надоел ты мне!“ Старик, невозмутимо продолжая перебирать ее одеяния, проворчал: „А если бы знали вы, матушка, как вы мне надоели!“».
Так и хочется вспомнить чеховского «Хамелеона»: «Надень-ка, брат Елдырин, на меня пальто». Но дело в другом. Мужчинам вольно смеяться. А женщина тотчас скажет, что пожилая Загряжская страдала, сообразно возрасту, «приливами» — изменением температуры тела: ее бросало то в жар, то в холод, а лекарств от этого медицина XIX века еще не знала.
Нечто подобное происходило и со старой графиней, но и Вяземский, и Пушкин, точно отметив симптом, видели в происходящем одну придурь: «А какова погода? — кажется ветер… Вы всегда говорите наобум! Отворите форточку. Так и есть: ветер и прехолодный! Отложить карету!» Между тем само наличие «приливов» говорит о том, что в глубине 87-летней старухи еще жива женщина, пусть угасающая. О чем скажет и ее поведение в спальне при виде «незнакомого мужчины» — Германна: «Губы перестали шевелиться, глаза оживились…» Если на портрете молодой графини роза была воткнута в ее напудренные волосы, то у Старухи тот же символ вечной юности украшает чепец, в котором она явилась с бала.
Племянница Маша, много пережившая от своенравия тетушки, напоминала воспитанницу графини Лизу, которой, в конце концов, через брак с сыном управляющего Старухи, досталась часть имущества прежней покровительницы: ведь слуги, как уже говорилось, «наперерыв обкрадывали» госпожу. История молодого Кочубея параллельна истории Германна, но вовсе с ней не совпадает. Виктор Павлович был вызван императором Павлом I, который хотел выдать за него замуж свою фаворитку Анну Лопухину. Молодой человек соврал, что уже посватался к племяннице Загряжской и получил согласие. После чего кинулся к ногам грозной Натальи Кирилловны, все ей рассказал и просил помощи — здесь его поступок похож на случай с Чаплицким, которому графиня открыла тайну трех карт. Еще одно подтверждение того, что игра в повести связана с любовью, властью и понятием «случа`й», то есть фавора.
Поскольку племянница Маша и Кочубей давно симпатизировали друг другу, тетка согласилась: «Бабушка, которая всегда была строга к шалостям молодых людей, как-то сжалилась над Чаплицким». Совсем иначе развивается интрига с Германном, которому призрак графини говорит: «Прощаю тебе мою смерть, с тем чтобы ты женился на моей воспитаннице…» Достояние графини, ее тайна, ее три верные карты перешли к герою, как богатство Загряжской к Кочубеям. Нужно было лишь официально закрепить наследование — жениться. Этого-то Германн и не сделал.
«Угорелая и впопыхах»
Еще одна примета старой графини, почерпнутая у Натальи Кирилловны, — это запрещение упоминать при ней о смертях ее сверстников. И равнодушие графини-бабушки при промахе внука князя Павла Томского. Кстати, обратим внимание на титулы. Сама старуха — графиня***, а ее внук, сын одного из сыновей — князь и, видимо, носит другую фамилию. Эта ситуация составляет одну из загадок повести, но, если иметь в виду сходство с Загряжской, реальную, а не литературную коллизию, то Кочубей был пожалован титулом князя в 1831 году [189], следовательно, его сын Михаил Викторович стал князем уже по наследству.
Наталья Кирилловна Загряжская. 1820-е гг.
Вдовствующая императрица Мария Федоровна. Дж. Доу. 1827 г.
Смерть Виктора Павловича в 1834 году не стала ударом для старухи Загряжской. Пушкин сообщал в письмах жене: «Она утешается тем, что умер он, а не Маша». Через пару месяцев: «Наталья Кирилловна сердится на всех, особенно на князя Кочубея, зачем он умер и тем огорчил ее Машу. На княгиню также дуется и говорит: „Господи, да мы все потеряли наших мужей и однако же утешились!“» [190]. Отсылка к кавалеру на потайной лестнице в доме графини.
Загряжская приняла участие в распре по поводу майората Чернышевых, отказала от дома военному министру Александру Чернышеву, заявив, что знает только одного графа Чернышева, «того, который в Сибири» [191]. То есть поддерживала фронду знатных мамаш. Этот поступок и следует связать с разговором о загробной жизни:
«Однажды она сказала великому князю Михаилу Павловичу:
— Не хочу умереть скоропостижно. Придешь на небо, как угорелая и впопыхах, а мне нужно сделать Господу Богу три вопроса: кто были Лжедмитрии, кто Железная Маска и кто шевалье д’Еон — мужчина или женщина?
Великий князь спросил:
— А вы уверены, что будете на небе?
Старуха обиделась и с резкостью отвечала:
— А вы думаете, что я родилась, чтобы торчать в прихожей чистилища?» [192]
Старая графиня в повести умерла именно «скоропостижно», без покаяния и причастия. Возможно, она их, по мысли Пушкина, не заслужила. Из текста не следует, что героиня была особенно религиозна. Старуха Загряжская уверена, что, явившись на небо, она станет «делать вопросы Господу Богу», а не сама отвечать Ему. Перечисление волновавших ее тем знаменательно: бунты времен Смуты, фронда во Франции, перемена полов. То, о чем мы говорили в предшествующих главах.
Указание на Михаила Павловича не случайно. Именно с ним Пушкин беседовал об угрозе дворянских мятежей. Но еще примечательнее обмолвка Загряжской о «чистилище». Православная традиция не знает такого загробного места: либо рай, либо ад. Именно на последний намекал великий князь, подтрунивая над уверенностью княгини, будто она непременно попадет на небо.
Чистилище существует в католицизме как
