не издававшегося более обширного и систематического, уснащенного цитатами курса по истории социологии. Я добавил некоторые ссылки на источники и исследования, но при этом не смог найти единого решения для всех случаев: сейчас появилось много новых переводов, было бы странно игнорировать их, придавая чрезмерное значение сохранению «аромата эпохи»; но и превращать лекции в ученый труд, где разбираются все аргументы и воспроизводятся позиции сторон в новейших дискуссиях, тоже немыслимо. Возможно, стилистический разнобой сыграет здесь позитивную роль, став дополнительным аргументом в пользу менее формального, водянистого изложения. Что касается систематического труда, то и он либо дождется своего времени, либо, по примеру классиков, вместе с моими предполагаемыми соавторами я предоставлю его грызущей критике мышей, на сей раз компьютерных. Ценность сделанного не очевидна для меня в смысле решения задач обучения и преподавания. О ней судить читателю. Но, возможно, у того, что получилось, есть еще и ценность исторического документа, свидетельства усилий в точном смысле слова бесплодных, но все же состоявшихся, все-таки бывших.
Лекция 1
Теория социологии и ее история. Томас Гоббс: возможность порядка
Мы начинаем наш большой курс по истории социологии. Социология – это несколько необычная наука: сравнительно молодая, вызывающая много споров, в том числе споров о предмете и о том, что значит квалификация «социолог». Такой профессии, как «социолог», не было в официальной номенклатуре специальностей в Советском Союзе, и даже главный институт Академии наук назывался не «Институт социологии», как сейчас, но сначала был «Институт конкретных социальных исследований», а потом стал «Институтом социологических исследований». Это, конечно, ничего не говорит о науке как таковой. Можно было бы сказать, что Советский Союз – вообще плохой пример. Но и в других странах социология как университетская дисциплина появилась сравнительно поздно. Вы, конечно, знаете, что ее название придумал Огюст Конт (причем пошел довольно необычным путем, соединив латинское и греческое слова) [8], но отсюда не следует, что и социологию как науку придумал он же или что он привел социологию в университеты. В университетах, да и то сначала немногих, она оказалась примерно через полвека после Конта, и еще полвека ей понадобилось, чтобы там утвердиться, и еще примерно столько же лет потребовалось, чтобы такая специальность появилась у нас в стране. Если вы захотите разбираться по конкретным странам и датам, найдете много интересного. Нас это сейчас увело бы слишком далеко в сторону.
Конечно, проще всего было рассказывать ее историю так: сначала была предыстория социологии, потом, с Конта, началась собственно та самая наука, о которой у нас пойдет речь. Конт очень хотел, чтобы так все и представлялось, но в ретроспективе ясно, что это преувеличение, что между концепциями его предшественников и тем, что писал сам Конт, разница, конечно, есть, но не такая большая. С современной точки зрения Конт куда ближе к политической философии Нового времени, чем к современным социологическим теориям. Это значит, что самое начало изложения истории социологии оказывается проблемой. Ведь начало – это не просто формальная вещь, то, что обозначает границы курса. Когда мы говорим про начало, мы отделяем собственно науку от того, что ею не являлось. А как мы проводим это различение? Мы его проводим с точки зрения современной социологии, конечно, если мы считаем, что сейчас такая наука есть. Мы отличаем науку от ненауки, исходя из современного понимания науки. Но с современной точки зрения любая история любой науки должна представать в двойственном свете. Во-первых, то, что было в прошлом, не может полностью совпадать с тем, что есть в настоящем. Нет науки без прогресса, а раз наука сейчас есть, значит, был прогресс. Раз был прогресс, значит, по сравнению с тем, что сегодня, старая наука как бы не совсем наука, в ней не может не быть чего-то отжившего, ненужного, попросту говоря, ненаучного. Во-вторых, то, что было в прошлом, имеет некоторую ценность. Если бы там, в прошлом, совсем не было науки, это не было бы прошлым науки. Эти тривиальные соображения обычно влекут за собой следующие выводы. Если мы изучаем ненужное и ненаучное, что мы тем самым приобретаем? Если мы изучаем нужное, научное, в менее совершенной, менее адекватной нынешнему состоянию знания форме, чем, скажем, новейшие учебники, то не проще ли сразу перейти к изучению того, что наиболее прогрессивно? Если так, то история социологии должна занимать очень скромное место. Она должна быть курсом или факультативом, на выбор, или, во всяком случае, коротким, оставляющим время для более важных вещей.
Вы уже заглянули в студенческие справочники и знаете, что это у нас не так, курс длинный, курс обязательный. Мы вас нагружаем историей в ущерб другим курсам. Мы требуем изучения того, какой наука уже не будет больше никогда. Значит, надо с самого начала объясниться, сделать первую попытку убедить вас в том, что здесь есть замысел, а не случайное стечение обстоятельств, не упрямое непонимание того, как устроено и куда движется социологическое знание.
Прежде всего, мы должны зафиксировать особую роль истории в теоретической социологии. Далеко не все признают эту роль, есть и такие социологи, которые были бы категорически против того, что я сейчас скажу, но все-таки точка зрения, которую я сейчас кратко сформулирую, распространена довольно широко. В отечественной литературе я вас хочу отослать к большому коллективному труду «История теоретической социологии», выпущенному в Институте социологии РАН под редакцией Юрия Николаевича Давыдова. Давыдов пишет о том, что «социология старше самой себя» (то есть появилась, строго говоря, до того, как вполне оформилась), а также – внимание! – что «она достигла научно развитой (и в этом смысле достаточно „зрелой“) формы гораздо раньше, чем ее достиг „эмпирический“ фундамент» [9]. Это значит, что важнейший показатель научности (знание должно быть основано на опыте) здесь не работает, нельзя смотреть на дело так, будто сначала в истории идей превалировали совершенно оторванные от действительности теоретические конструкции, а потом появилась эмпирически фундированная наука. Такова, кстати, как раз и была точка зрения Конта, который противопоставлял позитивную науку метафизике. В наше время в метафизике нередко упрекают самого Конта. Социологи критикуют своего номинального основателя точно так же, как он критиковал предшествующую философию. И конца этому нет: каждое следующее поколение социологов упрекает предшественников за излишне абстрактный, метафизический, философский подход. А вот Давыдов, профессиональный философ, историк философии, смотрит на дело иначе. Наука, продолжает
