С. Крашенинников в 1750 году предложил избрать Линнея академиком Петербурской Академии, но это предложение не было принято. Только четыре года спустя, уже по представлению академика Миллера, Линней был избран почётным членом Академии наук. В связи с его избранием Линней прислал в Академию сообщение о селитрянке — растении, которое им было описано, очевидно, с юга России (он живо интересовался всеми ботаническими новостями из России). Академик Миллер посылает ему «Флору Ингерии» Крашенинникова–Гортнера. Несколько раз Миллер по поручению Академии предлагал Линнею переехать в Санкт–Петербург, но тому уже было под шестьдесят, и он не соблазнился этими заманчивыми предложениями.
Тем не менее, интерес к Сибири у Линнея никогда не угасал. Он сам активно ищет корреспондентов в России, и ему это удаётся. Судите сами: в 1746 году на пути из Сибири в Москву умирает Стеллер, тремя годами раньше (в 1743 году) — в Санкт–Петербург возвращается Крашенинников, а уже в 1750 году ученик Линнея Иона Галениус защитил диссертацию на тему: «Редкие растения Камчатки», в которой описывается 26 видов растений, привезённых оттуда. В 1766 году А.М. Карамышев, русско–сибирский дворянин защитил в Упсальском университете диссертацию, посвящённую натуральной истории России. В последней главе он указывает 351 сибирское растение, выращиваемое в ботаническом саду Упсалы.
Демидовы — первые и самые богатые промышленники России — на протяжении двух веков были одними из самых знаменитых поставщиков металла из России. В Европе марка стали и чугуна «старый соболь» (тавро Демидовых) почти два столетия не нуждалась в рекламе.
Акинфий Никитич Демидов (1678–1745). Рисунок с репродукции портрета Г.Х. Грота
Тавро “старый соболь”
Дворянский герб Демидовых, сочинённый Ф. Санти (французский вариант)
Именно промышленники и рудознатцы открывали для естествоиспытателей Сибирь и Алтай.
А начало этому послужило жадное стремление Петра I найти «бухарское золото», которое в большом количестве находили в скифских могилах. Путь освоения южной Сибири вымощен драматическими событиями. Поскольку вся территория от Тобольска на юг была под протекторатом (если говорить современным языком) Джунгарии, джунгарские хунтайчжи всячески противились продвижению русских на юг. Только что построенная на месте слияния Бии и Катуни летом 1709 года Бикатунская крепость была сожжена кочевниками уже на следующий год. В 1715 году один из сподвижников Петра I, полковник Иван Дмитриевич Бухольц возвёл крепость возле Ямышевского озера. После длительной осады кочевниками она была бесславно оставлена. Но уже в 1717 году майор Лихарёв заложил Усть–Каменогорскую крепость.
Быстрое освоение территории южной Сибири обеспечили не столько военные успехи, сколько градообразующая деятельность Демидовских заводов. В 1729 году задымились трубы первого из медеплавильных заводов Акинфия Демидова на Алтае. Очевидно, богатство недр и красота сибирской природы произвели неизгладимое впечатление на Акинфия Демидова (1678–1745). Этот суровый человек оставил своим сыновьям — Прокофию, Григорию и Никите — не только несметный капитал, но и передал стремление изучать окружающий мир и быть щедрыми меценатами. Прокофий и Григорий оправдали ожидания отца и остались в памяти как создатели и радетели ботанических садов.
Прокофий Демидов (1710–1786) создал самый большой, самый красивый ботанический сад в России XVIII века. Сад этот в своё время был описан знаменитым академиком Палласом, который дал общий план, списки растений и вообще увековечил его. Паллас провёл целый месяц в доме Демидова, основательно познакомился с его садом и сообщал, что «сей сад не только не имеет себе подобного во всей России, но и со многими в других государствах славными ботаническими садами сравнен быть может как редкостью, так и множеством содержащихся в нём растений, и ныне с согласия своего владетеля сего прекрасного сада издаю я в свет описание оного дабы иностранные могли быть известны о изящности оного, и вместе любители ботаники и друзья знали, что они от него заимствовать, а так же чем его ссудить могут».
Прокофий Акинфиевич Демидов (1710–1786)
Ботанический сад Демидова находился в подгорной части Москвы, близ Донского монастыря (основанного донскими казаками), в очень красивом месте на берегу реки Москвы. По другую сторону расстилались луга, рощи, возвышался Девичий монастырь, и хорошо был виден город с десятками золотых церковных куполов. Прежде на территории сада была холмистая, неудобная местность. В течение двух лет 700 рабочих выравнивали землю. Сад получил форму амфитеатра и спускался пятью уступами к Москве–реке. Дом и прилегающие к нему постройки находились на противоположной стороне реки, на высоком «обрубе возвышенной земли дабы вода не заливала».
Дом был великолепный, трёхэтажный, от сада и от улиц отделялся эффектным чугунным забором. В саду были и каменные оранжереи, и воздушные растения, парники для ананасов, плодовые деревья, пруд для птиц, помещение для кроликов, а прочие оранжереи и гряды располагались симметрично по обе стороны дорожки, ведущей к реке. Каждая оранжерея — длиной 40 саженей, а, следовательно, протяжение всех восьми — 320 саженей, то есть более полверсты. Были здесь оранжереи для винограда, пальм, многолетников и прочих растений. Сад был устроен около 1756 года.
Описания Палласа весьма выразительны, а приложенный план сада (где указан даже пруд с утками и Москва–река с плотами, дом, чугунный забор) очень рельефен. Особо останавливается Паллас на том, что все работы в саду проходят под присмотром самого Прокофия Демидова, что благодаря искусной культуре малые растения выведены в деревья.
Особенно восхитил Палласа способ проращивания семян: «А именно он (Демидов. — А.К.) раскладывает каждого растения семена в глиняные блюдечки, прилагая к каждому свой номер и полагая их под мох или подкладывая холстинку под оный и намочив их раставливает в Оранжерее к солнцу обращённой, которую в холодное время и топят. Приставленные к сему садовники каждый день смотрят блюдечки и семена, кои пустили росточки, с великой осторожностью вынимают и сажают в горшки мелкою просеянною землею наполненные; сим средством мало семян теряются, растения кои с трудом достать можно, легко из семян вырастают».
План ботанического сада П.А. Демидова в Москве, составленный в 1781 году
После этих наблюдений Палласа — об отношении Демидова к выращиванию растений — неимоверно жалкими кажутся оправдания возглавлявшего Аптекарский огород Фалька перед Линнеем, когда он по своей халатности погубил всходы редких семян (очевидно, лотоса). Можно даже сравнить эти два отношения к делу. Вот выдержка из письма Фалька к Линнею: «Плод N Nelumbo с Волги в первое же лето, как поступил сюда в сад, велел бросить в канаву, предварительно расщепив его с одной стороны и закатав его в глиняный шарик (по совету г. Лерхе); но, несмотря на эти все ухищрения, он не хотел взойти. Нынче летом мне опять захотелось сделать пробу с несколькими оставшимися семенами. Я осторожно срезал всю твердую скорлупу, не повредив ореха, затем положил их в смешанную с глиной садовую землю в горшок и весь горшок поставил в саду в кадку с водой, через 8–10 дней я с удивлением заметил, что мой Nelumbo взошёл. Но со мной случилось то же, что со старухой с яйцами. Я уже надеялся похвастаться перед своими немцами, но вскоре после этого, когда однажды меня не было дома, является глупый работник и выливает воду из кадки, чтоб опустить её в канаву, так как она сверху заплесневела и вместе с тем портит горшок и растения».
В Демидовском саду такое вряд ли было возможно. Более того, все растения, выращенные в саду, поступали затем в Гербарий, и хозяин раздавал их другим любителям. Паллас, будучи гостем Демидова, по его собственному выражению, «получил знатное собрание растений для травника». Он составил каталог растений на 149 страницах и перечисляет 2224 вида. Скорей всего перечень включал только те растения, которые были определены ранее и имели этикетки. Любому ботанику понятно, что сделать критическое определение более двух тысяч видов всего за месяц — нереальная задача. Сколько же растений не имело этикеток, теперь мы уже не узнаем. Хотя известно, что через пять лет Демидов сам выпустил «Каталог растений», который насчитывал 4363 вида. Один из виднейших историков–ботаников В.И. Липский по этому поводу не без юмора добавляет: «Как большой любитель растений, всегда с ними возившийся, он конечно, лучше Палласа знал свои растения. И свой каталог выпустил, вероятно, в дополнение к Палласовскому».
