и юридических ограничений, которые, подобно игровым ограничениям, представляют собой пределы и конвенции. Поэтому неистовое, навязчивое честолюбие, в какой бы области оно ни проявлялось, если только при этом не соблюдаются правила честной игры, – следует считать принципиальным искажением, а в данном случае возвратом к доигровой ситуации. Собственно, ничто так хорошо не показывает цивилизующую функцию игры, как те преграды, которые она ставит природной алчности. Известно, что настоящий игрок – это тот, кто умеет отстраненно, отрешенно и как минимум с внешним хладнокровием смотреть на неудачу даже самых упорных своих усилий и на проигрыш самой большой ставки. Решение арбитра, даже несправедливое, принимается из принципа. А искажение
agôn'a начинается тогда, когда вообще не признают никакого арбитра и никакого арбитража.
* * *
Сходным образом искажается и принцип азартных игр – когда игрок перестает признавать случайность, то есть больше не считает ее безлично-нейтральным фактором без сердца и без памяти, чисто механическим эффектом законов вероятности. Искажение alea начинается с суевериями. В самом деле, для вверяющегося судьбе соблазнительно попытаться предвидеть ее приговор или привлечь ее благосклонность. Такой игрок придает вещий смысл самым разнообразным явлениям, встречам и чудесным происшествиям, которые в его воображении предрекают ему удачу или неудачу. Он ищет талисманы, которые бы как можно более действенно его защищали. Он воздерживается от игры при малейшем предвестии, полученном от сновидений, примет или предчувствий. Наконец, чтобы отвести злые влияния, он сам или с чужой помощью практикует заклятия.
Собственно, подобное настроение лишь усиливается азартными играми – оно вообще чрезвычайно часто встречается как психологический фон. Оно затрагивает далеко не только тех, кто ходит в казино и на ипподромы или же покупает лотерейные билеты. Для множества читателей ежедневной и еженедельной прессы, публикующей гороскопы, каждый день и каждая неделя превращаются в какое-то обетование или угрозу, способные осуществиться по воле небес или по темной власти светил. Чаще всего эти гороскопы прямо указывают, какое число благоприятно в данный день для читателей, родившихся под тем или иным знаком зодиака. Тогда каждый может покупать себе соответствующие лотерейные билеты – такие, чтобы их номер оканчивался на эту цифру, содержал ее несколько раз или же совпадал с нею при сведении к единице рядом последовательных сложений, – то есть практически все [24]. Показательно, что здесь суеверие в своей самой популярной и самой безвредной форме оказывается прямо связанным с азартными играми. Следует, однако, признать, что оно не сводится к ним.
Дело представляют так, будто каждый человек, едва встав с постели, уже является выигравшим или проигравшим в грандиозной, непрекращающейся, бесплатной и неизбежной лотерее, которая на двадцать четыре часа вперед определяет его общий коэффициент везения или невезения. Этот коэффициент равно касается обычных поступков, новых предприятий и сердечных дел. Газетный астролог предупреждает, что влияние светил осуществляется в весьма различных пределах, так что даже упрощенное пророчество не может оказаться совсем ложным. Конечно, большинство читателей лишь с улыбкой обращают внимание на эти нелепые предсказания. Но все-таки они их читают – более того, нуждаются в том, чтобы их читать. Многие даже, сами заявляя о своем неверии, начинают читать газету именно с астрологической рубрики. Судя по всему, крупнотиражные издания просто не решаются лишить свою публику этого удовлетворения, важность и распространенность которого не стоит недооценивать.
Самые доверчивые не довольствуются общими сведениями из газет и иллюстрированных журналов. Они обращаются к специальным изданиям. В Париже одно из них печатается тиражом более ста тысяч экземпляров. Нередко адепты астрологии более или менее регулярно посещают дипломированных толкователей. Приведем несколько показательных цифр: ежедневно сто тысяч парижан получают консультацию у шести тысяч прорицателей, провидцев и карточных гадалок; по данным Национального института статистики, ежегодно во Франции тратится тридцать четыре миллиарда франков [25] на оплату услуг астрологов, магов и прочих «факиров». В Соединенных Штатах социологическое исследование 1953 года насчитало тридцать тысяч одних только профессиональных, официально зарегистрированных астрологов, двадцать астрологических журналов, один из которых тиражом в пятьсот тысяч экземпляров, а также две тысячи других периодических изданий, имеющих рубрику гороскопов. Суммы, затрачиваемые только на толкование светил, не считая иных способов гадания, оценивались в двести миллионов долларов в год.
Не составило бы труда выявить много признаков, по которым азартные игры сближаются с гаданием; один из самых очевидных и непосредственных состоит, пожалуй, в том, что одни и те же карты служат как игрокам, чтобы испытывать удачу, так и гадалкам, чтобы предсказывать будущее. Последние лишь ради большего престижа пользуются особыми, специальными колодами. К тому же это все равно обычные масти, лишь сравнительно поздно дополненные наивными подписями, значащими рисунками и традиционными аллегориями. Да и сами карты таро применялись и применяются для обеих целей. Во всяком случае, существует как бы естественная скользкая дорожка от риска к суеверию.
Что касается констатируемых ныне жадных поисков милостей судьбы, то, вероятно, они служат компенсацией постоянного напряжения, требуемого современной конкуренцией. Тому, кто утратил веру в собственные возможности, приходится рассчитывать на судьбу. Чрезмерная жесткость состязания удручает малодушного и заставляет его полагаться на внешние силы. Познанием и применением тех шансов, которые дает ему небо, он пытается получить вознаграждение, которое не надеется заслужить своими достоинствами, упрямой работой и терпеливым усердием. Вместо того чтобы упорствовать в неблагодарных трудах, он хочет, чтобы карты или небесные светила указали ему благоприятный момент для успеха его начинаний.
Таким образом, суеверие представляет собой извращение, то есть приложение к реальности принципа alea, игрового принципа, состоящего в том, чтобы ничего не ждать от себя и всего – от случая. Параллельным путем идет и искажение mimicry: оно происходит тогда, когда подобие больше не считают подобием, когда ряженый сам верит в реальность своей роли, костюма и маски. Он больше не играет того другого, которого изображает. Уверившись, что он и есть этот другой, он ведет себя соответствующим образом и забывает, кто он есть на самом деле. Утрата своей глубинной личности – таково наказание тех, кто не умеет ограничить одной лишь игрой свою склонность приписывать себе чужую личность. Это самое настоящее отчуждение, то есть сумасшествие [alienation].
Здесь опять-таки игра служит защитой от опасности. Роль актера строго ограничена пространством сцены и продолжительностью спектакля. Как только он покинет это волшебное пространство, как только закончится фантасмагория, даже самый тщеславный лицедей, даже самый увлеченный исполнитель оказывается грубо принужден самими условиями театра отправиться в раздевалку и вновь «облечься» в свою собственную личность. Аплодисменты публики – это не просто одобрение и вознаграждение. Они обозначают собой конец игры и иллюзии. Также и бал-маскарад
