Было ясно, что змей решит использовать свое преимущество и сражаться предпочтет в воздухе. Но, как ни странно, крылья его оказались бумажными (в некоторых версиях былины бумажные крылья имел конь), а предусмотрительный Алеша заранее помолился о дожде.
Замочило Тугарина крылья бумажныя,
Падает Тугарин, как собака, на сыру землю.
Змей напрасно грозился спалить Алешу огнем (видимо, используя огнедыхание) — он был повержен и лишен головы; надо отметить, что в этой версии голова у него всего лишь одна.
Втапоры Алеша подскочил, ему голову срубил.
И пала голова на сыру землю, как пивной котел {396}.
Что же касается отца (или, возможно, матери) Тугарина, то у него, согласно некоторым источникам, было две головы. В XVIII веке писатель и краевед В. А. Лёвшин пересказал народные предания о том, что некогда близ Казани жил чародей, умевший превращаться в двуглавого крылатого змея Зиланта. Змей пожирал стада и людей и опустошал окрестности огненным дыханием. Однажды чудовище потребовало выдать ему супругу князя прикамских болгар Богориса. Богорис сразил змея волшебным мечом, но тот перед смертью успел снести яйцо, из которого через десять лет вылупился Тугарин. Авторы настоящей книги так и не смогли выяснить, почему яйцо снес самец — было ли это ошибкой сказочника (который, надо признать, обращался с народными преданиями достаточно вольно), или же связано с особенностями размножения казанских драконов.
Окрестности Казани были, видимо, излюбленным местом обитания драконов. О. М. Иванова-Казас, со ссылкой на известного российского этнографа начала XIX века Карла Фукса, пишет: «Существует легенда, рассказывающая о том, что после разгрома старой Казани Тимуром стали выбирать место для постройки новой Казани, но на этом месте оказалось очень много змей. Чтобы избавиться от них, „осенью змеи были собраны в одно место некоторым чародеем; зимою он велел принести дров, а весною сжег змей. Однако один крылатый змей, или дракон, улетев на Зилантову гору, долго еще распространял ужас по окрестностям; наконец и он был умерщвлен посредством заклинаний волшебника Хакима и Ханом избран в Государственный герб для воспоминаний этого происшествия“» {397}.
В былине «Добрыня и змей» русские драконы и их размножение показаны гораздо менее противоречиво, чем у Лёвшина. Змей (в былине это самка) не меняет облика и предстает перед богатырем в своем постоянном виде. Многочисленные головы не упоминаются, но, по-видимому, их с успехом заменяли хоботы:
Выходит тут змея было проклятая,
О двенадцати змея было о хоботах…
Пол змеи в былине обозначен недвусмысленно: для нее используются глаголы женского рода; когда богатырь победил свою противницу, она предлагала стать его сестрой. У змеи были дети, и она просила Добрыню не топтать ее «маленьких змеенышков», обещая впредь воздержаться от нападений на Русь:
Мне-ка не летать да на святую Русь,
А не брать же больше полону да русского,
Не носить же мне народу христианского.
Это обещание обрисовывает образ жизни чудовища до того, как оно было побеждено. Впрочем, змея и впредь не изменила своим привычкам: стоило Добрыне ослабить хватку, как она немедленно улетела и похитила любимую племянницу князя Владимира, Забаву Потятичну.
Ухватила тут Забаву дочь Потятичну,
В зеленом саду да ю гуляючи,
В свои было во хобота змеиные,
Унесла она в пещерушку змеиную.
Добрыня отправился к логовищу змеи выручать девицу. Там на него напали многочисленные змееныши, но богатырь потоптал их конем, после чего выдержал долгий бой с их матерью, который продолжался трое суток и три часа. Излившаяся из чудовища кровь покрыла окрестности от востока до запада (что дает представление о размерах животного), причем кровь эта не впитывалась, поскольку «матушка сыра земля» не хотела ее принимать, и богатырю пришлось копьем «бить да во сыру землю». В конце концов вопрос решился, и Добрыня спустился в змеиные пещеры, где освободил из полона множество князей, князевичей, королей, королевичей, а также знатных девиц {398}. Такое количество пленников наводит на мысль, что змея не пожирала их, а содержала для каких-то иных целей. Впрочем, не исключено, что они откармливались на то время, когда должны были подрасти змееныши, которые, поскольку их можно было потоптать конем, были еще слишком малы, чтобы съесть человека.
Другим известным на Руси победителем дракона был Еруслан Лазаревич. Он сражался, и не без успеха, с летучим морским змеем. Интересно, что Еруслан был потомственным драконоборцем — его отец, Лазарь Лазаревич, тоже начал свою карьеру с того, что победил морского змея, пожиравшего людей в некоем иноземном королевстве. Местные жители сообщили заезжему богатырю: «Повадился в наше королевство морской змей летать и велел каждый день по человеку ему на съедение посылать. А коли не послушаемся, грозится все наши деревни и города спалить — головней покатить». Вопреки этому сообщению, чудовище прибыло за очередной жертвой не по воздуху, а по морю: «…вдруг взволновалось море, зашумело, поднялась большая волна. То змей море всколыхнул». Дракон вынырнул из воды; он владел человеческой речью и оказался одноглавым — голова эта и была отсечена славянским витязем. Интересно, что морская вода не мешала дракону выдыхать пламя, — о том, что он был огнедышащим, можно судить по его обещанию спалить деревни и города.
Сын Лазаря, знаменитый Еруслан, столь же успешно сразился с другим морским змеем, менее прожорливым — он требовал себе на пропитание по одному человеку в три дня, — но не менее опасным. Этот летучий змей, как и предыдущий, вынырнул из морской пучины, но был побежден богатырем. Сначала гуманный Еруслан хотел оставить змея в живых. Он сохранил чудовищу одну голову, взял с него клятву более не грешить и, оседлав его, поехал «во стольный град» к местному царю Вахромею. Но жители столицы воспротивились такому соседству и выразили обоснованное недоверие к обещаниям змея. «Богатырь перечить не стал, соскочил со змея и отсек у него голову. На двенадцати подводах вывезли горожане змея из города и закопали в глубоком овраге» {399}.
В разных текстах сказки, которые знакомы авторам настоящей книги, количество голов у дракона колеблется от одной до трех, а по крайней мере на одной лубочной картинке их изображено десять. Это косвенно свидетельствует о том, что на Руси водились разные виды морских драконов либо же число голов могло варьироваться в рамках одного вида.
Драконов прекрасно знали и на Арабском Востоке. В первой
