достигла бразильских масштабов, как в моём рассказе, но если не принимать никаких мер, то она сможет достичь его уже через одно поколение. Что до гражданской войны в Мексике, то она может показаться невероятной, но в современной Мексике уже есть один штат, Чьяпас, который аж с 1994 года фактически управляется вооружёнными группами сопротивления, сапатистами, под руководством субкоманданте Маркоса. Эскалация конфликта не будет такой уж невозможной вещью, если страна попадёт в серьёзный экономический кризис и, особенно, если она продолжит в последующие два десятилетия неолиберальную политику, которая так плохо послужила ей в предыдущие два десятилетия.
Мой сценарий с американскими патентами преувеличен, конечно, но [срок действия] фармацевтических патентов США уже de facto может продляться до 28 лет при помощи [мер] по защите чувствительных данных и зачёта времени, [которое потребовалось] FDA для одобрения препаратов. США обеспечили включение этих положений во все три своих Соглашения о свободной торговле. И, как я уже говорил в Главе 6, в 1998 году авторские права США были расширены ретроспективно.
Читателю может показаться особенно недостоверным [согласие] Китая открыть свои рынки капитала на постоянной основе. Но когда ваша экономика становится второй в мире, очень трудно сопротивляться попыткам заставить «вести себя ответственно». Именно в такую ситуацию попала Япония, которую «Соглашением в «Плазе» 1985 года заставили, практически за одну ночь, ревальвировать свою валюту в три раза. Эта ревальвация послужила главной причиной [образования] гигантского «пузыря» японских активов, схлопывание которого в начале 1990-х годов (и некомпетентное управление после него) привели к экономической стагнации на десятилетие. То, что я сказал, будто бы КНР вступит ОЭСР в ознаменование 100-летия КПК, так это, конечно, шутка. Но вообще, когда страны [становятся] очень успешными, они могут стать чересчур самоуверенными, что хорошо видно на примере Кореи. До конца 1980-х годов Корея очень толково использовала контроль [движения] капитала для достижения большой экономической пользы. Но в 1990-е годы она широко и без особого планирования распахнула рынок каптала. Отчасти это произошло из-за давления Америки, но также оттого, что после трёх десятилетий «экономического чуда», страна стала слишком самодовольной. В 1996 году она решила вступить в ОЭСР и вести себя как богатая страна, на самом деле таковой не являясь. В то время её среднедушевой ВВП всё ещё составлял только треть от аналогичного показателя большинства стран-членов ОЭСР и всего четверть – самых богатых стран-членов (что всего лишь немногим больше, чем Китай, вероятно, достигнет в 2020 г.). Итогом стал кризис 1997 года. Так что мой придуманный рассказ о Китае представляет собой комбинацию реально произошедшего с Японией в 1980-е гг., и с Кореей в 1990-е гг.
Достоверно ли, что Бразилия подпишет что-нибудь вроде моего МАСИ? В сегодняшнем мире, совершенно точно – нет, но я рассказываю о мире в разгар Второй Великой депрессии, и об экономике, опустошённой ещё четвертью века неолиберализма. Также, не следует недооценивать того, как политические лидеры, [вдруг] оказавшиеся в нужном месте, в нужное время и движимые идеологическими воззрениями, могут творить [такие] вещи, которые совершенно из ряда вон для истории своих стран. К примеру, вопреки знаменитой британской традиции постепенности и прагматизма, Маргарет Тэтчер была радикалом, движимым идеологией. Её правительство изменило характер британской политики [навсегда или, по крайней мере, на] обозримое будущее. Аналогично, Бразилия может иметь [долгую] традицию самостоятельного мышления и прагматичной внешней политики, но это не является абсолютной гарантией против кого-либо, вроде моего Альфредо Кима, который загнал её в МАСИ, особенно [учитывая], что в самой Бразилии нет недостатка в идеологах свободного рынка.
Так что, моя «альтернативная история будущего» – не совсем чистый вымысел. Она опирается на реальность гораздо сильнее, чем может показаться на первый взгляд. Если я намеренно нарисовал [довольно] пессимистический сценарий, то это для того, чтобы напомнить читателю, как велики ставки. Я искренне надеюсь, что через 30 лет, я окажусь совершенно неправ. Но если мир продолжит неолиберальную политику, ныне распространяемую Недобрыми Самаритянами, многие из событий, которые я здесь «летописал» или очень на них похожие, могут [действительно] произойти.
По всей этой книге я вносил кокретные предложения, как нужно изменить политику во многих областях, как на национальном, так и на международном уровне, чтобы помочь развиться бедным странам и отвести катастрофический сценарий, который я привёл в моей «истории будущего». В этой завершающей главе, я не стану их повторять или [как-то] подводить итог; лучше я поговорю о тех ключевых принципах, которые лежат в основе этих предложений. В процессе я надеюсь продемонстрировать как национальная экономическая политика и правила международного экономического взаимодействия нужно изменить, если мы хотим способствовать экономическому развитию бедных стран, и [вообще] сделать мир более приятным местом.
Как я не устаю подчёркивать, рынки имеют сильную тенденцию укреплять status quo.
Свободный рынок диктует, чтобы страны держались того, в чём они по-настоящему хороши. Говоря прямо, это означает, что бедным странам полагается продолжать заниматься низкопроизводительной деятельностью. Но именно их поглощённость этой деятельностью и делает их бедными. Если они хотят выбраться из бедности, они должны бросить вызов рынку и заниматься более сложными и трудными вещами, которые приносят более высокие доходы, двух мнений здесь быть не может.
«Бросить вызов рынку» может показаться радикальным – в конце концов, разве не потерпели многие страны позорное поражение, когда попытались идти против рынка? Но руководители бизнеса занимаются этим постоянно. Высший судья для них, конечно, рынок, но они, в особенности [самые] успешные, не принимают слепо рыночные силы. У них есть долгосрочные планы для своих компаний, которые иногда требуют от них сопротивления рыночным силам на протяжении значительного времени. Они питают рост своих подразделений в новых секторах, в которые они захотели войти, и покрывают потери прибылями подразделений в уже существующих секторах [рынка]. «Nokia» 17 лет субсидировала свой юный электронный бизнес деньгами от деревообработки, резиновых сапог и электрических проводов. «Samsung» свыше десяти лет субсидировал своё юное электронное подразделение деньгами от текстиля и рафинирования сахара. Если бы они в точности следовали сигналам рынка, тем же манером, каким учат развивающиеся страны Недобрые Самаритяне, «Nokia» по-прежнему бы валила лес, а «Samsung» перерабатывал импортный сахарный тростник. Аналогичным образом, странам нужно бросать вызов рынку и входить в трудные и более передовые отрасли, если они хотят выбраться из бедности.
Проблема в том, что есть веские причины, по которым страны с низким доходом (или, если уж на то пошло, фирмы с низким доходом или люди с низким доходом) занимаются малопроизводительной деятельностью – им недостаёт возможностей заняться более производительной. Захолустная мастерская по ремонту двигателей в Мапуто просто не в состоянии выпускать «Beetle», даже если «Volkswagen» даст ей все необходимые чертежи и инструкции, потому что у неё нет тех технологических и организационных возможностей, которые сеть у «Volkswagen». Именно поэтому, – станут возражать экономистысвободнорыночники, – мозамбикцы должны быть реалистами и не связываться с такими вещами, как автомобили (не говоря уже о водородных топливных ячейках!); вместо этого им стоит сосредоточиться на том, что они уже делают хорошо (по крайней мере, относительно) – выращивать орехи кешью.
Совет свободного рынка верен – в краткосрочной перспективе, когда [производственные] возможности нельзя радикально изменить. Но это не значит, что мозамбикцам не следует производить чего-нибудь вроде «Beetle» – в один прекрасный день. Им даже нужно – если они собираются развиваться. И они могут – при достаточной решимости создать и приумножить производственные возможности и нужных [объёмах] инвестиций, как на уровне фирмы, так и на общегосударственном уровне. В конце концов, именно с захолустной автомастерской начинался в 1940-е годы известный корейский автоконцерн «Hyundai».
Нет нужды говорить, что вложения [не только денег] в построение и преумножение производственных возможностей потребует жертв в краткосрочной перспективе. Но это не причина этого не делать, вопреки тому, что говорят экономисты-сторонники свободного рынка. В жизни мы часто видим, как люди жертвуют какими-то своими
