искусства. В то же время, когда они были оценены по достоинству, о них трубили как о средстве, способном обеспечить подтвержденную редкость и выплачивать художникам роялти за перепродажу, хотя сейчас несколько торговых площадок перестали выполнять эти обещания. Тем не менее, главная причина их популярности кроется в их предполагаемой спекулятивной инвестиционной ценности. Медиум во многом представляет собой конвергенцию финансов искусства и криптовалют. В режиме реального времени можно отслеживать рыночные данные о художниках, проектах и стоимости их NFT. Как и в случае с арт-финансированием картин, NFT можно использовать в качестве залога при выдаче криптовалютных кредитов. Дробное владение также появилось в виде децентрализованных автономных организаций, которые позволяют членам голосовать по вопросам приобретения НФТ. Надя Толоконникова, участница российской протестной и перформанс-арт группы Pussy Riot, стала соучредителем UnicornDAO, чтобы перераспределить "богатство и видимость, чтобы создать равенство для идентифицированных женщин и лесбиянок+".
Когда покупатель Everydays: The First 5,000 Days, новым владельцем оказался Метакован, сингапурский криптотрейдер (который поборолся с другим криптотрейдером за 69 миллионов долларов) и сам запускал новый фонд криптоискусства. Другими словами, рекордная цена NFT была достигнута благодаря торгам двух сторон, каждая из которых была заинтересована в том, чтобы изобразить шипучие оценки.
На самом деле, wash trading - мошенническая техника, когда связанные стороны систематически выставляют активы на торги, - запрещена на большинстве развитых рынков ценных бумаг, но платформы NFT с самого начала своего существования изобиловали подобной практикой. Манипуляции на традиционных аукционах давно известны, например, торги с люстрами, скрытые резервы или другие формы создания ложной видимости завершенных сделок купли-продажи, а "мытые" торги, похоже, являются вариантом этих злоупотреблений на рынке NFT.
Кроме того, что следует подчеркнуть особенно четко: уникальным является NFT, а не произведение искусства. Если только художник не согласился ограничить их издания, то это не так. Другими словами, жетон не является съедобным. А вот произведение искусства в значительной степени остается непередаваемым. Еще большее беспокойство и недоумение вызывают понятия авторского права и титула, особенно в случае цифровых произведений, созданных много лет назад по контрактам "работа по найму", которые могут быть отчеканены художником или правообладателем без четкого представления о том, как должны разрешаться подобные споры о титуле.
После того как произведение было отчеканено, нет никакой гарантии, что у чеканщика изначально было право собственности на него. Уже появились многочисленные случаи, когда художники неправомерно забирали свои работы и продавали их как NFT другой стороне. Несмотря на заявления о том, что блокчейн предотвратит кражу, на самом деле хакеры уже похитили NFT на сумму более 100 миллионов долларов.
Те, кто продолжает поддерживать медиум, также прекрасно понимают, что долгосрочная ценность может быть достигнута только путем канонизации, которая происходит через включение в музейные коллекции. Центр Помпиду недавно объявил о приобретении 18 работ, а Музей искусств округа Лос-Анджелес (LACMA) получил в дар 22 работы, которые, возможно, пожертвовал рэпер Снуп Догг, крипто-евангелист. NFT часто называют предметами коллекционирования, поскольку, подобно монетам, маркам и бейсбольным карточкам, они не являются еще одним jpeg на цифровом экране, а имеют небольшую выставочную ценность по сравнению, например, с картинами, написанными маслом на холсте. Без возможности наслаждаться произведениями искусства, которые прилагаются к НФТ, они приобретают второстепенную роль по сравнению с обменным потенциалом НФТ. Таким образом, сектор НФТ напоминает рынок искусства без особого внимания к самому искусству. Или, проще говоря, арт-рынок без искусства.
ИССЛЕДОВАНИЕ СЛУЧАЯ: ИНИГО ФИЛБРИК
Успешные фальсификаторы произведений искусства понимают, как важно испортить знания. Хотя Иниго Филбрик торговал подлинными произведениями искусства, его мошеннические схемы явно продемонстрировал свою способность использовать слабые места рынка для получения информации и установления права собственности. Филбрик использовал все новейшие тенденции, включая флиппинг, дробное владение, и финансирования искусства, и он служит предостережением об опасностях, которые таит в себе каждый из них. В частности, он показал, как легко можно подделать правоустанавливающую документацию, чтобы перепродать одно и то же произведение несколько раз.
До своего внезапного исчезновения в 2019 году он был чем-то вроде вундеркинда в бизнесе, имея звездную родословную: отец - директор музея, образование в Голдсмите в Лондоне, протеже альфа-дилера Джея Джоплинга из White Cube, быстро перешедшего от стажера к управлению продажами на вторичном рынке. К 2013 году он открыл собственную галерею современного искусства в Мейфере, а в 2017 году, получив доход в размере предположительно 130 миллионов долларов, открыл еще одну галерею в Майами. Однако, как и у других известных мошенников и фальсификаторов, его пышный образ жизни и склонность к злоупотреблению наркотиками требовали дохода, который не мог обеспечить честный бизнес. Он завязал тесную дружбу с критиком и дилером Кенни Шахтером, которого также обманул, но с которым продолжал переписываться, даже скрываясь на острове Вануату в южной части Тихого океана.
В одной из его схем была задействована картина художника Жана-Мишеля Баския Humidity 1982 года, которую он приобрел за 18,4 миллиона долларов, на которые он продал доли свыше 100 процентов, а затем еще и взял под них кредит. Немецкая фирма Fine Art Partners подала иск в октябре 2019 года из-за картины без названия 2012 года Рудольфа Штингеля работы Пабло Пикассо, которую Филбрик продавал несколько раз, одновременно говоря другим, что она все еще принадлежит ему. У него хватило смелости, чтобы продать инсталляцию Яёи Кусамы, которая затем была выставлена в Институте современного искусства в Майами, Мохаммеду бин Салману (он же МБС), наследному принцу Саудовской Аравии (и владельцу Salvator Mundi). По словам прокуроров Нью-Йорка, он построил свой бизнес на залоге и перепродаже дробных долей произведений искусства таким образом, чтобы скрыть истинные доли владельцев, а также на использовании поддельных документов, включая договор консигнации Christie's, договор купли-продажи и счет-фактуру Christie's.
В июне 2020 года американские правоохранительные органы арестовали Филбрика в Вануату, а в мае 2022 года он был приговорен к семи годам лишения свободы. Один из соучастников, британский дилер Роберт Ньюланд, также был экстрадирован из Великобритании и признал себя виновным в сговоре с целью совершения мошенничества с использованием проводов. Общий масштаб аферы Филбрика оценивается в 86 миллионов долларов, а многочисленные судебные процессы продолжают пытаться разобраться в клубке конкурирующих претензий на предметы искусства. Филбрика называют "мини-Мадоффом" в мире искусства, и он служит еще одним напоминанием о том, что будущее мошенничества в сфере искусства, как и подделки, заключается в изготовлении и манипулировании вспомогательными документами и процессами, которые определяют право собственности. Чтобы подчеркнуть эту мысль, советник по высокому искусству Лиза Шифф недавно объявила о банкротстве в результате того, что было описано как "схема Понци". По мере того как мир искусства становится все более ликвидным как
