Даже учитывая эти немногочисленные и отнюдь не общепринятые отклонения, следует признать, что стандартность названий метеорных потоков очень высока. Названия эти — типичные интернациональные научные слова. Они образуются от латинских слов с помощью греческого суффикса. Но понятно, что ни латинскому, ни греческому языку они не принадлежат. Они принадлежат языку науки. Новый метеорный поток получает стандартное название независимо от того, на каком языке говорит открывший его астроном.
Глава XI Поверхность Луны
Космическим телам достаточно одного названия лишь в том случае, если они находятся настолько далеко от Земли, что разглядеть их отдельные детали не удается. Если же эти детали обнаружены, то должны быть и названы. Ведь их надо различать, надо каким-то образом описывать, а для этого надо обозначить словом. Как потребность в дифференциации географических объектов на Земле приводит к неизбежному появлению топонимов — собственных географических названий, так по тем же причинам и с той же неизбежностью возникают собственные названия различных объектов космической «географии» — названия тех деталей поверхности Луны и планет, которые ученым удалось разглядеть.
Это особый, весьма специфичный класс космических названий, для которых предложен специальный термин — астротопонимия. Астротопонимы, как мы сейчас заметили, имеют сходные с топонимами причины своего появления. Но условия их появления своеобразны и совсем не похожи на пути становления географических названий на Земле. Земная топонимия возникла в процессе практического освоения людьми различных территорий. И поэтому она отразила историю народа, отразила жизнь людей чуть ли не в полном ее объеме.
Астротопонимия же возникла у телескопов, в тиши обсерваторий, в среде астрономов, к которым подключились в наше время специалисты по космонавтике. Этим и объясняются ее важнейшие особенности, в частности высокая степень стандартности и научной регламентированности, отсутствие столь характерного для топонимии разнообразия форм. Топонимы рождались — в разные времена и на разных территориях — в повседневной речи людей и лишь потом, со значительным разрывом во времени, становились объектом внимания ученых. Астротопонимы же являются объектом науки еще до своего появления на свет. Они создаются учеными и поэтому отражают прежде всего историю породившей их науки — астрономии.
При этом астротопонимы, по сути, остаются (пока остаются!) научными терминами, не известными широкому кругу людей. Космический век уже вывел отдельные из этих названий за пределы специальной астрономической литературы, и, вероятно, многие знают, что на Луне есть Океан Бурь и Море Дождей. Но нет ни одного астротопонима, который по своей известности был бы хоть как-то сопоставим с такими земными названиями, как Москва, Париж, Прага, Волга и Дунай.
Первые астротопонимы появились на Луне. Лунные названия принято обозначать термином селенонимы от греч. σελήνη «Луна» (соответственно Селеной именовалась у древних греков и богиня Луны).
Темные и светлые пятна на диске нашего спутника видны невооруженным глазом. И в очертаниях этих пятен разные народы издавна видели богатыря, всадника, дракона или еще что-либо. Но только с помощью телескопа, только со времен Галилея людям открылась истинная картина лунной поверхности. Первым селенографом и стал сам Галилео Галилей, сделавший пять зарисовок Луны.
Но селенонимию создавать начал бельгиец ван Лангрен (1600–1675), который на своей карте Луны 1645 г. впервые наделил объекты лунной поверхности названиями. Лангрен ввел более 300 имен [109], объектам на Луне он раздал имена библейских пророков, христианских святых, членов королевской семьи (Лангрен служил испанскому королю Филиппу IV), знатных дворян. Названия эти долго не продержались. По данным польского исследователя Станислава Бжосткевича, из всех названий Лангрена сохранились до сих пор лишь имена трех кратеров — Катарина, Кирилл и Теофил [110].
В 1647 г., через два года после выхода работы Лангрена, в Гданьске издал свою знаменитую «Селенографию» с лунной картой крупный польский астроном Ян Гевелий. Гевелий тоже любил имена — вспомним его названия созвездий! И он поместил на своей карте около 250 названий лунных объектов. Эти его названия оказались совсем непохожими на те, что предложил Лангрен.
Гевелий пошел другим путем — на Луну он перенес земные географические названия. При этом, следуя античной традиции, Гевелий предпочитал старинные топонимы. Например, на его карте есть Понт Эвксинский (старое греческое название Черного моря), Пропонтида (Мраморное море). Нынешние кратеры Коперник, Тихо, Фалес, Эндимион у Гевелия именовались: Остров Сицилия, Синай, Сарматские горы, Гиперборейское Озеро.
Такой принцип позже утвердился в наименованиях деталей поверхности Марса, а для Луны он не был принят. Из всех лунных названий Гевелия дошли до наших дней только пять — имена лунных гор Альпы и Апеннины да еще трех горных выступов.
Тем не менее вклад Гевелия в лунную номенклатуру оказался более существенным. Именно он широко и решительно использовал в своих названиях «водные» термины [111]. Наличие морей на Луне предполагал еще Леонардо да Винчи, но он видел водную поверхность в светлых участках Луны, а Гевелий, наоборот, счел морями темные ее части. И хотя на поверхности Луны нет воды, эта морская терминология стала традиционной и сохранилась до наших дней. XI Генеральная ассамблея Международного астрономического союза, которая приняла в 1961 г. специальную резолюцию о принципах именования лунных формаций, решила: «…обширные темные поверхности получают латинизированные названия, соответствующие психологическим состояниям человека. Названия даются в сочетании с одним из следующих существительных: Oceanus, Mare, Lacus, Palus, Sinus (лат. „океан“, „море“, „озеро“, „болото“, „залив“) — наиболее подходящим».
Заметим попутно, что далеко не вся лунная номенклатура — «водная». Среди лунных формаций принято различать еще горы, долины, борозды, трещины и др., а главное — кратеры, своеобразные кольцевые горы с внутренним углублением. Последние долгое время именовались цирками, что по-латыни значит «круг», а затем, по аналогии с кратерами земных вулканов, стали обозначаться термином кратер — по-гречески «чаша». Термин этот тоже условен, поскольку лунные кратеры имеют преимущественно метеоритное, а не вулканическое происхождение. Таким образом, вся лунная терминология указывает на объекты, резко отличающиеся от одноименных формаций на Земле. На Луне лишь горы — это действительно горы.
Третья попытка созданий Лунных названий принадлежит итальянскому астроному Ф. Гримальди (1618–1663). Его карта Луны, содержащая около 300 названий, появилась в Неаполе в 1651 г., через четыре года после карты Гевелия. Она была опубликована в составе знаменитого «Нового Альмагеста» Джованни Риччоли, поэтому карту и ее названия связывают обычно с именем последнего. Это справедливо в том смысле, что авторитет «Нового Альмагеста» Риччоли — энциклопедии астрономических знаний своего времени — сыграл, по всей вероятности, решающую роль в выборе из трех выдвинутых почти одновременно вариантов лунных названий именно того, который был разработан Гримальди.
Если от первой системы селенонимии в общем-то сохранились лишь крохи, то из названий Гримальди до сих пор существует свыше 200. Более того, сохранилась и стала эталоном для позднейших образований сама система, принципы названий Гримальди. «Водная» терминология Луны идет от Гевелия и Лангрена, но расцвечена она фантазией сотрудников «Нового Альмагеста». Море Дождей, Море Кризисов, Море Нектара, Море Облаков, Море Паров, Море Спокойствия, Море Ясности — все это впервые появилось на карте Гримальди.
