Банально, но факт! Биографии музыкантов, когда-то блиставших в программах «Яра», а также их потомков оказались, как и судьба самого ресторана, весьма зависимыми от драматичных поворотов отечественной истории. Кому-то, как красавице Пише (О. Федоровой), посчастливилось жить в спокойные дни. Со сцены она ушла на гребне успеха, выйдя замуж за дворянина. Кто-то, как Н. Плевицкая, попал в самые жернова разразившихся в стране катаклизмов. В начале войны 1914 года знаменитая исполнительница русских песен уехала на фронт, работала сиделкой в дивизионном лазарете. В годы Гражданской войны вместе с белыми отступала на юг России. Осенью 1920 года эмигрировала. В Галлиполи обручилась с генералом Н. Скоблиным. Затем чета обосновалась во Франции. Плевицкая пела в парижском «Эрмитаже» — ресторане в русском стиле, где выступали А. Вертинский и Ю. Морфесси. В 1937 году была арестована за связи с советской разведкой. Французский суд обвинил певицу в том, что она вместе с мужем участвовала в похищении генерала Е. Миллера. В итоге Плевицкая была осуждена на 15 лет каторги и умерла в тюрьме.
Фолк-поп романсу друг и джазу брат
А вот совершенно иная судьба. Представительница клана потомственных цыганских музыкантов, дальняя родственница основательницы первого хора в «Яре», выпускница Московской консерватории Валентина Пономарева. Современная публика больше знает ее как исполнительницу «цыганских романсов». В этом качестве она безоговорочно утвердилась после выхода на экраны фильма режиссера Э. Рязанова «Жестокий романс» (1984), где спела за кадром удачные романсные стилизации А. Петрова на стихи Б. Ахмадулиной, М. Цветаевой, Э. Рязанова. Гораздо менее известно, что в свое время Пономарева считалась лучшей исполнительницей джазового мейнстрима. А потом, поработав в театре «Ромэн», стала выступать в одноименном цыганском трио, стремившемся соединить фольклорную традицию с языком современной музыкальной эстрады (жанр фолк-поп-музыки). В 1970-х годах с ансамблем Пономарева проехала полмира, выпустила несколько дисков. К середине 1980-х годов стала признанным лидером вокального авангарда. Ее сольный диск «Прорицательница», выпущенный в Великобритании, вошел в десятку лучших альбомов мира 1985 года, а сама певица была названа мировой критикой «открытием года».
Вот такая связь времен и спираль прогресса: от неувядающего цыганского романса в духе старинного «Яра» до полной современной энергетики фолк-поп-музыки. Путь, между прочим, доказывающий, что подлинное искусство и настоящий талант — вещи непреходящие и вневременные.
Глава 3
Ровесники следующего века
«Старики должны уйти, когда приходят молодые». Это реплика отжившего свое на арене клоуна из чаплинского фильма «Огни рампы». С «Яром» и другими московскими ресторанными «грандами» XIX века такой трагедии не случилось. Они вместе со всей остальной Россией вступили в следующее столетие. А там подоспело и новое поколение. Начиная прямо с 1900 года и в течение всего первого десятилетия Москву охватил настоящий гостинично-ресторанный бум.
Именно тогда на ее карте появились новые «гранды» — знаменитые «Прага», «Националь», «Метрополь», «Савой».
А также — как потом сформулировали совсем по другому поводу — «и примкнувший к ним» «Будапешт».
«Прага». Флагман Старого Арбата
Из нового пополнения московских «дворцов еды» — уроженцев начала XX века этот внешне похожий на большой белый корабль ресторан лет на семьдесят моложе «Яра». Однако по способности выживания в самых прихотливых исторических условиях мало в чем ему уступил. К тому же он еще, пожалуй, единственный, кто ухитрился не просто дожить до 2011 года, но и до самого последнего момента сохранил в относительной неприкосновенности свой неподражаемый, обретенный еще при рождении облик.
Ай да комплексный!
Если такое было бы возможно, я бы каждый день обедал именно в этом московском ресторане. Вы только вообразите: приходишь, располагаешься в роскошном зале и заказываешь обычный комплексный обед. А в нем — ароматный суп тортю с пирожками, тающими во рту; невинные цыплятки кокет моне-кар с жареной хрустящей корочкой; жаркое из перепелки с брусничным вареньем; гарниры из латук-салата и цветной капуты, а также сухари, соусы и еще черт-те что — под названием «группа жуанвиль».
Или другой вариант, попроще: салат, консоме, пирожки, расстегаи, холодная телятина, все то же жаркое из рябчиков и на десерт — кофе с пенкой…
Ну как ассортиментик? А цены? Ведь стоимость первого комплексного обеда 2 рубля 50 копеек. Со вторым еще смешнее — 1 рубль 25 копеек. Сравните с бизнес-ланчем в любой нынешней кафешке — о ресторанах уже нет речи…
Вот то-то! Пишите адрес!
«В «Прагу»! В «Прагу»!»
Впрочем, вот тут-то как раз и загвоздочка. Потому что все это гастрономическое великолепие вычитано в меню, которое предлагалось посетителям «Праги» в день… 18 сентября 1911 года.
Так что если сегодня и записывать, то адрес замечательного, единственного в своем роде в мире Музея кулинарного искусства (до коренной реконструкции в 2006 году — Музей общественного питания) в Большом Рогожском переулке. Именно там, среди разнообразных экспозиционных шедевров отечественного кулинарного искусства вроде шоколадной картины «Лошадь», букета из сахарных цветов, совершенно внешне неотличимых от живых, и целой сценки по мотивам сказки «По щучьему велению», выложенной из карамели, можно ознакомиться с оригиналами нескольких меню тех самых упоительных завтраков в «Праге». А заодно погрузиться во времена, когда рубль в нашей стране обеспечивался полновесным золотом, такими же золотыми рабочими руками и по-настоящему предприимчивым умом многочисленных представителей большого, среднего и даже очень малого бизнеса. А не «накачивался», как ныне, на мировых биржах шальными фьючерсами на сырую, в том числе российскую, нефть.
Ресторан «Прага». 1930-е гг.
Поэтому, скажем, мой дедушка Ян Викентьевич, работавший в начале прошлого века старшим мастером на 1-й Московской телефонной станции, со своими 100 рублями ежемесячного жалованья чувствовал себя вполне уверенно.
Краткий курс гастрономического ревизионизма
Ну а теперь снова полюбуйтесь на «старопражский» прейскурант. И прикиньте сами! На свои сто рублей ежемесячного жалованья дедушка вполне пристойно содержал неработающую жену и семь человек детей, оплачивая их обучение, визиты к врачу и довольно разнообразный гардероб. Семья, между прочим, жила хоть и в скромной, но все же трехкомнатной, добротно обставленной квартире. Чего, например, стоила одна только немецкая фисгармония в гостиной. Или швейцарские напольные часы в черном лакированном футляре, с изящной монограммой «Ле руа а Пари» («Король Парижа») на ослепительно-белом циферблате.
Так что такие, как Ян Викентьевич, презрительно зачисленные товарищем Ульяновым-Лениным в «рабочую аристократию», легко могли при желании позволить себе и пражский «бизнес-ланч». Правда, дедушка все же предпочитал домашний стол. И воскресного гуся в черносливе и яблоках, которого бабушка готовила просто божественно.
Всенародная тайна «каши из топора»
Ради объективности признаюсь, что стопроцентно люмпен-пролетарская родня по другой, материнской линии, которая ютилась в полуподвале того же домовладения, о гусе в черносливе, конечно, могла только мечтать. Но все же в любой, самой паршивой съестной лавке на Сретенке почти всегда могла всего за 5 копеек приобрести хлеб, чай и «полколеса» дешевой колбасы.
Между прочим, семейные воспоминания о рационе питания предков свое «черное, антисоветское дело» сделали. Именно дедушкин гусь породил во мне первое личное сомнение в неоспоримости марксизма-ленинизма. В полное же отрицание это переросло в середине 1980-х, когда на наши прилавки стали выкидывать колбасу, в основном одного — особого, социалистического сорта. Ее рецепт отнесли к разряду важнейших государственных секретов. И хотя ее сомнительные вкусовые качества для массового дегустатора — простых советских граждан такой уж непроницаемой тайной не являлись, завесу приподняли только в период перестройки и гласности. Оказывается, мясная составляющая в той все равно перманентно дефицитной колбасе не предусматривалась принципиально. В состав наполнителя лучше было не углубляться. В прессе проговорилось, что за эту выдающуюся «кашу из топора» целый коллектив изобретателей — специалистов по рациональному питанию получил весьма престижную премию Совета министров СССР.
Церемонию награждения в телепрограмме «Время», разумеется, не показывали. Как и длиннющие продуктовые очереди, в которых основные потребители «съедобного картона» проводили полжизни.
