http://www.pchela.rU/podshiv/6/academ.htm (в настоящее время ссылка недоступна).
По моим собственным воспоминаниям о ленинградских кафе 1970-х и 1980-х.
А. Кацман, первая жена В. Кривулина, вспоминает о доме его родителей: «В стихах были дождь, тоска, неуютность, безбытность, а на самом деле Витин дом на Петроградской был вполне ухоженным, с тяжелыми бордовыми шторами на многочисленных окнах большой комнаты, с полированной мебелью и хрусталем в серванте» [Кацман 2009: 262]. См. также [Лурье 1998: 212].
Помню, как мне говорили об этом в 1980-е годы; в экспозиции Музея истории Ленинграда была скорее кофеварочная машина, нежели самовар. Кофе привлекал еще и тем, что с ним не обязательно было что-то есть – чай же без всего неодобрительно называли «пустым» или «голым». См. [Davidson 2006]. Следует отметить, что отсутствие стульев нравилось не всем, – ср. о неприятии кафе советских времен: «Нам посидеть было негде… Во все заведения на улице стояла очередь. Там не посидишь с газетой. Если на улице тебя ждут 50 человек. Тебя просто выставят оттуда» Oxf/AHRC SPb-10 PF4 MS (информантка 1945 г. р.) – или описание чувства, будто от тебя все время ждут, что ты что-то закажешь Oxf/AHRC-SPb-07 35 PF IN (информантка 1961 г. р.).
URL: http://rock.ru/forum/index.php?topic=27924.80 (дата обращения: 20.05.2020).
Благодарю Марину Самсонову за воспоминания о «Яме» (ср. замечание Н. Савченковой о том, что кафе могут стать метафорами [Музей 1995: 8]).
См. [Валиева 2009: 510].
См., например, [Скобкина 1999: 86–87].
В 2008 году несколько художников из тех, кто когда-то посещал «Щель», организовали специальную выставку «Свет и сумерки щелей», названную так в честь давно закрытого к тому моменту заведения. В «Щель» также любили зайти на глоток коньяку.
Об этом рассказывает респондентка в Oxf/AHRC UK-08 PF62 (очередь, о которой идет речь, была в буфет в Государственной публичной библиотеки, ныне РНБ).
См. воспоминания Е. Марихбейна «Время, отпусти на время!» (2010). О движении «молодежных кафе» см. [Tsipursky 2016: 173–188].
В статье, автор которой на тот момент была первым секретарем Дзержинского райкома КПСС, В. Соснора и другие обвинялись в том, что они «забивают головы молодежи своими двусмысленными, формалистическими виршами».
См. рассказ частой посетительницы этого кафе, фотографа Г. Лисютич, которая в 1969 году впервые увидела там Высоцкого (Oxf/AHRC SPb-12 PF12 СК); также транскрипт телепередачи «Клуб “Восток”» 7 февраля 2009-го, ведущий Л. Я. Лурье, URL: http://www.5-tv.ru/programs/broadcast/ 503149/ (дата обращения: 12.12.2020).
Кафе на ул. Полтавской и его завсегдатаи описаны у 3. Партис (см. выше).
Существуют разные версии появления этого названия (согласно одной из самых распространенных возмущенный милиционер, наблюдая происходящее, воскликнул: «Сайгон устроили!» [Топоров 2003:115]. Однако вероятнее другое: советские власти постоянно твердили о войне во Вьетнаме как о позоре американского империализма. В контркультуре официальная оценка выворачивалась наизнанку: естественнее было желание отождествлять себя с «буржуазными лакеями империалистической агрессии» из Южного Вьетнама, а не с социалистами из Северного (а также с израильтянами, а не с палестинцами и т. д.). Интересно, что еще одна «альтернативная точка» была известна как «Ольстер» – предположительно потому, что этот топоним также ассоциировался с восстанием (о названии см. [Лурье]; описание «Ольстера» как «популярного богемного тусовочного места / ничем не примечательной кофейни» см. на странице М. Иосселя в Facebook, пост от 28 декабря 2012 года.
См. ответ пользователя под ником scabon М. Бергу от 21 мая 2009 года, URL: http://mikhail-berg.livejournal.com/4554.html?thread= 14794 (дата обращения: 20.04.2020).
«Сайгону» посвящена обширная литература. Помимо незаменимой антологии Ю. Валиевой «Сумерки “Сайгона”», см. [Здравомыслова 2009; Бойм 2019; Топоров 1999: 116–136] и т. д. и т. п.
О «негативной свободе» см. [Здравомыслова 2009]. В Воронеже (где я жила в 1980–1981 году) было кафе-молочная с прозвищем «Немой рыцарь», поскольку там встречались глухонемые, чтобы беседовать на языке жестов. У одних столовых и кафе репутация могла быть лучше, чем у других, но места, которое играло бы центральную роль, типа «Сайгона», кафе на Малой Садовой или «Лягушатника», не было.
Согласно 3. Партис, в квартиры переходили около 11 вечера [Партис 2006].
См. также пародии С. Васильева на официальные «докладные записки» о том, какие здания следует сохранить, а какие – снести [Валиева 2009: 441].
Например, домашние семинары, форумы и поэтические чтения, организованные группой «37». См. [Zitzewitz 2009; Колкер 20086].
Списки подобных правил ежегодно обновлялись. В 1970-е, например, горожанам запретили «громкое пение, игру на музыкальных инструментах и другой шум на улицах, во дворах с 23 до 7 часов, нарушающие покой граждан»; к 1972 году такие шумы запретили в любое время дня. См. БИЛГС 20 (1970), 16; Там же, 21 (1972), 14. Последующие списки подобных правил см., например, БИЛГС 16 (1982), 17–19.
См., например, дискуссию URL: http://vkontakte.ru/topic-998865_21434274 (дата обращения: 06.09.2021). Заимствованный топоним «Бродвей» удачно наложился на русский глагол «бродить» и стал привычным термином молодежной культуры и в других городах.
Ср.: «Пройдешься по улице, перекинешься парой слов с попавшимися по дороге приятелями – и главные городские новости, мало годящиеся для радиопередач, у тебя в кармане» [Смирнов 2008: 17].
Не стали такими местами и дореволюционные бульвары, вроде Конногвардейского (Профсоюзов), где люди любили гулять, возможно, потому, что там было мало кафе и прочих заведений.
У некоторых скверов была репутация мест для поиска сексуальных партнеров – особенно это касается «Катькиного садика» напротив Пушкинского (Александрийского) театра. Чаще сквером называли клочок земли, засаженный травой, между домами; их часто разбивали на месте разбомбленных в войну зданий в рамках политики «озеленения» города.
Помню
