известной логике, то идеология конструирует социальное воображаемое, производит иллюзии, которые позволяют человеку строить свою жизнь, получая запланированный результат, оправдывающий его ожидания.
Идеология телеологична, она ориентирует на цели, т.е. так или иначе на будущее, которое обеспечивается не следованием заведенному когда-то порядку (причинно-следственная связь), а доверием к меняющимся установкам» [66]. Согласно данной позиции идеология в целом как особый институт априорно превращенных общественных отношений исключает возможность позитивного влияния ее на культуру и искусство. Такова доминирующая позиция большинства исследователей данного вопроса.
Впрочем, надо отметить, что за последнее время изучение данной дихотомической пары (культуры и идеологии) на материалах 30-х гг. стало обновляться за счет появления других исследовательских ракурсов и подходов, предполагающих в некотором смысле синтез их художественной и идеологической практики.
Включение исследователей в эмпирический пласт советских реалий в этом случае осуществляется с помощью введения такого принципиально важного параметра, как повседневность, который, по мнению Т. Дашковой «подрывает превратившееся в догму представление, согласно которому до поры до времени советские люди разделяли коммунистическую идеологию, и демонстрирует, сколь мало было влияние именно доктрины» [67].
И это корреспондирует с тем, что пишет Т. Круглова: «Необходимо обнаружить точки соприкосновения между советской повседневностью и идеологическими проектами власти и интеллектуальных элит, т.е. исследовать правила советской жизни, следование которым обеспечивает не только выживание, но и различные формы социальной успешности и сопутствующие им переживания радости, удовлетворения, уверенности, правоты» [68].
«Новая оптика», по мнению Т. Дашковой, позволяет, прежде всего разглядеть «незамеченное» на перепаханной ниве соцреализма во всех его вербальных и визуальных изводах» [69].
Надо отметить, что исследовательский аппарат этой «новой оптики» предполагает использование следующих теорий, приемов и методов:
— исследование канонических «текстов» соцреализма (литературные, кинематографические, архитектурные, монументально-живописные и садово-парковые);
— анализ дискурса;
— изучение рецепции;
— использование психоаналитических практик, гендерных стратегий, различных теорий телесности и визуальности [70].
Перечисленные выше подходы не дают, однако, целостного ответа на вопрос о природе социалистического реализма. Решение этой проблемы, на наш взгляд, следует искать в генезисе данного явления.
Социалистический реализм: истоки становления
Разночтения в понимании сути соцреализма выводят нас на проблему генезиса данного метода, очень важного для объяснения многих вопросов, касающихся не только его содержания, но так же и его превращенных форм.
Практика научных поисков и дискуссий по этому вопросу при всей их незавершенности выявила ряд позиций, важных для их дальнейшего развития.
Первая. Метод соцреализма — продукт чисто директивного происхождения, генезис которого никоим образом не связан с культурой (интересно, что данный взгляд объединяет как апологетов превращенных форм соцреализма, так и их «критиков»). Одним словом, соцреализм был искусственно создан во времена культа личности [71]. Соответственно, произведенный бюрократическим образом данный партийный императив по отношению к культуре выступал лишь в форме внешне отчужденного субстрата, а их противоборство как раз и задавало логику развития отечественной культуры советского периода.
Вторая. Соцреализм вышел из логики отечественной и мировой истории. «Сталинский социалистический реализм, — пишет М. Чегодаева, — был не самостоятельным явлением, но логическим итогом большого периода в русской и мировой истории. У истоков этой эпохи стояли революции и потрясения Нового времени, в особенности научно-техническая революция XIX—начала XX веков, перевернувшая все представления о силе и скорости, времени и пространстве; о могуществе разума и созидательной мощи человека» [72].
Третья. Функционируя как партийный императив, соцреализм тем не менее возник как закономерный результат общественных процессов в культуре 20-х гг. и нашел свое выражение в том числе в философии творчества, узаконившей данный метод: «то был замысел некой философии творчества, долженствующей превратиться в норму, обязательную для всех советских художников. Причем позитивная репрезентация таковой сопровождалась конкретными указаниями негатива, т.е. форм и путей искусства, неприемлемых в советских условиях» [73].
А вот другой пример такого подхода, о котором пишет (применительно к театральной сфере) В. Щедрин: «Историческим итогом “театрального Октября” и экспериментальных поисков “левого” искусства стало появление культуры соцреализма, в которой не было места для эстетского театра Грановского. Напротив, ГОСЕТ Михоэлса, как советский театр, представляющий многонациональную социалистическую культуру, стал частью театральной иерархии тоталитарной системы СССР» [74].
Четвертая. Соцреализм — это результат некого онтологического единства «верхов» и «низов». «Не властью и не массой рождена была культурная ситуация соцреализма, но властью-массой как единым демиургом. Их единым творческим порывом рождено было новое искусство. Социалистическая эстетика — продукт власти и масс в равной степени» [75] — таково мнение Л.Н. Таганова. О соцреализме как неком единстве «низов» и «верхов», но уже возникшем на другой основе, говорит и Э. Надточий: «Соцреализм, вбирая в себя народность, был не просто системой требований, диктуемых «сверху», а машиной кодирования «потока желаний масс», культурным пространством, "где встречается опыт массы и язык власти"» [76].
Пятая. Позиция, указывающая на соцреализм как на результат развития определенных культурных и художественных процессов. Приведем некоторые примеры, указывающие на разные культурные истоки данного метода.
— «Известно, что в качестве образца для «социалистического реализма» изначально было выдвинуто и утверждено искусство передвижников». [77]
— «Но, ...как показано в замечательной статье Абрама Терца «Что такое социалистический реализм?», прославленный метод советской литературы и искусства есть не что иное, как вытащенный из гроба псевдоклассицизм XVIII века, а тот, в свою очередь, вне какой-то соотнесенности с подлинной классикой немыслим». [78]
— «На самом деле устойчивую социальную систему обслуживал адекватный ей стиль — сталинский классицизм, по недоразумению названный соцреализмом. Его нормативная поэтика объединяла культуру на всех уровнях — от эпитета до архитектуры». [79]
— «Наследница традиции русского символизма и футуризма, поэзия Пролеткульта и «Кузницы» вырождается в конце 1920-х в монументальную прозу соцреализма, проходя, таким образом, путь развития литературы — от поэзии к прозе, от мифа к канону». [80]
— «Собственно говоря, единственным художественным методом социалистического реализма являлся именно традиционный старый академизм, тогда как всякое обращение к искусству Нового времени, тем паче к авангарду двадцатых годов, было недопустимо, враждебно делу построения социализма...» [81]
Итак, мы видим, что в своих взглядах на генезис соцреализма исследователи продемонстрировали три ведущих позиции, одна из которых в качестве исходной категории генезиса данного метода рассматривает идеологию, другая — культуру, ее реалистические тенденции, а третья, объединяющая первые две — единство, возникшее из слияния политики и культуры. Третья позиция представлена в работах Г. Белой: «Прочное срастание политики и культуры, превращение искусств в идеологию — таков был тот климат, в котором родилось явление “социалистический реализм”» [82].
При
