логотипе марки «Петербурженка» (под этим брендом продавались мясные продукты – копченая говядина, салями и т. д.) само название было набрано «старомодным» шрифтом и окружено завитушками, а венчало надпись изображение дамы в костюме XVIII века с диадемой на голове. На бутылках российского шампанского марки «Санкт-Петербург» название на кольеретках было набрано в старой орфографии, а на главной этикетке красовались гравированный портрет Петра I в картуше и репродукция старинной гравюры с изображением моста Ломоносова. Кондитерская фабрика им. Крупской, известная в советское время как лучшая в городе, название менять не стала, но начала продавать «исторические» новинки: наборы конфет «Медный всадник» и «Вернисаж» (с репродукциями картин художников из группы «Мир искусства», например А. Н. Бенуа). Другие бренды возвращались к советскому стилю, правда обычно брали за образец советское искусство вообще, а не конкретные советские упаковки. «Ретроупаковка» иногда подчеркивала и местные особенности: так, на баночке кильки «Ленинградская» в 2011 году имя города фигурирует на фоне рыболовного траулера (хотя на самом деле консервы сделаны в Курске) [971]. И это еще одно свидетельство, насколько живучей оказалась вера советских времен в то, что товары ленинградского, а теперь и петербургского производства по качеству выше среднего [972].
Явный выбор покупателей в пользу «наших» продуктов напрямую влиял и на производителей. Мясокомбинат им. Кирова сумел пересоздать себя заново: сначала как государственный Санкт-Петербургский мясокомбинат – запустив в 1992 году новые линии по производству «деликатесной» колбасы, а затем – как мясокомбинат «Самсон» [Озерская 1992]. Что же касается промышленных товаров, здесь обаяние «местных» брендов меркло. Попытка фабрики «Большевичка» в 1995 году запустить линейку одежды, привлекательной для нового потребителя, успехом не увенчалась [Иванова 1995]. Шикарная дизайнерская одежда продавалась в Петербурге гораздо хуже, чем в Москве: в отделе Гостиного Двора, где продавались такие бренды, как «Гуччи», «Дольче и Габбана» и «Кристиан Лакруа», царила тишина – как в египетской гробнице перед запечатыванием входа [973]. В нижнем сегменте рынка ситуация с иностранными товарами обстояла иначе. Из-за таможенных пошлин готовая одежда от компаний типа «Mango» или «Zara» стоила дороже, чем в странах, откуда ее привозили, но зато привносила нотку заморской элегантности. Одежда этих марок приобрела в Петербурге определенную репутацию, которую едва ли имела на центральных улицах тех городов, где она изначально появилась [974].
Походы по магазинам пропитания ради тоже никуда не делись. По-прежнему считалось, что на праздники надо устраивать пир на весь мир, а в остальное время жить попроще. В устроенном на западный манер премиальном гастрономе во Владимирском пассаже продавалось оливковое масло, изготовленное в «одном-единственном земельном владении», по 80 евро за бутылку и стояли аквариумы с живой рыбой, но в то же время лежали копеечные пакетики овсяной каши и действовали скидки для пенсионеров в утренние часы. Здесь можно было увидеть молодую пару в одежде от «Emporio Armani», склонившуюся над пачками макарон со словами: «Нет, лучше все-таки отечественные, они не разваливаются при варке» [975]. В супермаркете рядом с моим домом можно было приобрести килограмм куриных сердечек или суповой набор по цене двух буханок хлеба. Зато соседнюю кондитерскую (которая, по слухам, принадлежала любовнице известного бизнесмена) часто посещали (и не только по выходным) люди, готовые потратить на булочки и пирожные для гостей 50 долларов в рублевом эквиваленте. Между этими двумя крайностями, конечно, была масса вариантов, но в большинстве продовольственных магазинов упор делался на скромный повседневный ассортимент: рыбные и овощные консервы, мясные и рыбные копчености, кисломолочные продукты, крупа, резаные томаты и огурцы в банках, куры и картофель. В обычных магазинах (в отличие от «элитных») набор овощей был исключительно сезонным. В коварное время на стыке зимы и весны морковь и свекла под защитным слоем грязи часто выглядели сморщенными. Но к маю уже в изобилии были доступны лук, картофель и морковь «нового урожая», а летом и осенью на прилавках красовались разноцветные яблоки и ягоды.
Кроме того, существовал и «рынок промышленных товаров первой необходимости», о чем свидетельствовали многочисленные комиссионные магазины (некоторые с гордой надписью «Секонд-хенд из Европы» на дверях). Многие люди, особенно в отдаленных районах, по-прежнему ходили в магазины, где выкладка товара не менялась с советских времен: полки с бакалеей, растительным маслом и алкогольными напитками располагались позади продавца, за высокими прилавками [976]. Рынки с пирамидами фруктов, стойки с тапочками фирмы «Формика» и пластмассовые головы в платках оставались неотъемлемой частью пейзажа в районах станций метро «Нарвская» или «Ломоносовская».
5.16 Закуток на рынке внутри бывшего кинотеатра «Спутник» рядом со станцией метро «Ломоносовская», январь 2012. Обратите внимание на платки, намотанные на пластмассовые головы (третья полка сверху)
Стихийная розничная торговля не исчезла полностью даже в центре. Апраксин Двор в 2000-е все еще представлял собой ряды традиционных галерей из маленьких магазинчиков, где торговали буквально всем – от автомобильных запчастей до ажурных колготок и товаров для шитья и рукоделия. В первое десятилетие нового века городская администрация решила расчистить место. В 2002 году было создано Агентство по реконструкции и развитию Апраксина Двора с целью превратить эту площадку в дорогой торговый центр [977]. В 2008 году был наконец заключен контракт на реконструкцию территории с компанией О. Дерипаски «Главстрой». Планы были грандиозные: построить огромные новые галереи и атриумы, а большую часть исторических зданий на территории рынка предполагалось снести. Было объявлено, что в центре разместится торговый и культурный центр по образцу лондонского Ковент-Гардена [978]. Для рынка была подобрана другая площадка – в отдаленном пригородном районе проспекта Руставели.
Но выселение существующего рынка застопорилось: торговцы «Апрашки» просто отказывались переезжать [Тихонова 2009]. На пути проекта реконструкции множились финансовые и юридические препятствия, появились природоохранные ограничения. В июле 2010 года городская администрация не разрешила застройщикам повторно подать свое предложение, и этот отказ был одобрен Госстройнадзором [979]. К осени того же года ситуация окончательно зашла в тупик.
Многие рядовые петербуржцы «Апрашку» ненавидели. «Не может быть, чтобы на одной из главных набережных города, прямо рядом с Большим драматическим театром, существовал рынок, где сплошная грязь, наркотики и контрафакт», – возмущался в ноябре 2009 года участник одного из интернет-форумов. Еще один участник называл Апраксин Двор «бардаком» [980]. Рынок превратился в мишень для комментариев, направленных против граждан азиатского происхождения, – как со стороны чиновников, так и со стороны рядовых горожан. В октябре 2008 года председатель Комитета по инвестициям и финансовому планированию Санкт-Петербурга Р. Старовойт заявил: «Всем понятно, что в настоящем виде данная территория в центре города оставаться
