удар гневливого и страстного короля, которого летописец Леонтий Махерас искренне сравнивал со львом. Рыцарю была неведома мудрая мысль, высказанная его современником Джеффри Чосером: «Царей же наставлять остерегись, // Хотя б в аду они потом спеклись». Не знал он и русскую народную мудрость о ночной кукушке, которая всегда перекукует. Да и интрига вышла слишком запутанной; неизвестно, на что рассчитывали братья Петра, но вышло так, что королеву наказать они не могут, – побоялись, что ее испанская родня пойдет на Кипр войной; хотели было убить графа, да передумали, решив, что это только подтвердит уже распространившиеся в народе слухи о неверности Элеоноры; решили обмануть короля (Махерас подробно пишет, как именно это было сделано), а всю вину свалить на рыцаря-клеветника. В итоге Петр поверил жене (действительно, неверной), а храбрый, но чересчур простоватый для придворной жизни правдолюбец угодил в киренийский каземат; за него стала было хлопотать родня, поэтому он был переведен в Буффавенто, где и уморен голодом.
Следующая жертва королевы – любовница короля Петра Жанна ль’Алемана, вдова Жана де Монтолива де Шулу, о чьей трагической истории мы также узнаем из хроники Леонтия Махераса. Во время отсутствия Петра Первого, бывшего по делам на Родосе и в Италии, Элеонора заточила его бывшую на 8-м месяце беременности любовницу в каменный мешок киренийской крепости, где ее горизонтально прикрепили к полу и положили на ее живот огромный кусок мрамора, чтобы она извергла плод. Жанна умудрилась все же родить ребенка, чье имя до нас не дошло, равно как и сведения о его дальнейшей участи; конечно, можно предположить, что королевское дитя могло быть воспитано где-то на стороне или пострижено в монастырь, но, судя по известию о куске мрамора на животе беременной женщины, от ребенка, вернее всего, избавились при его рождении. Что же касается самой Жанны ль’Алеманы, то после родов королева оставила ей жизнь, но насильно постригла в монахиню монастыря Св. Клары, как об этом рассказано в хронике Амади. Вернувшийся на Кипр король хотел освободить возлюбленную из монастыря, справедливо указывая на насильственность пострижения, но она отказалась. Естественно, любви меж супругами это не добавило и могло дать жестокой испанке повод принять участие в заговоре против мужа. И закончил он свой жизненный путь не на бранном поле, а от кинжалов убийц в собственной спальне, о чем уже не раз было упомянуто ранее; вот какую эпитафию, изложенную устами монаха из «Кентерберийских рассказов», сочинил ему английской поэт Джеффри Чосер (1340–1400): «О славный Петро, Кипра властелин, // Под чьим мечом Александрия пала! // Тем, что сразил ты столько сарацин, // Ты приобрел завистников немало. // За доблесть ратную твои ж вассалы // Сон утренний прервали твой навек. // Изменчив рок, и может от кинжала // Счастливейший погибнуть человек».
Мы же продолжим исследование киренийской твердыни.
Подобная же выставка исторических манекенов помещена в юго-восточной венецианской башне киренийского замка – там не без юмора показаны будни венецианского гарнизона: вот солдат сидит в оружейной комнате с бочонками и двумя кружками на столе, при этом что-то тщательно взвешивая; в другом помещении трое пушкарей готовятся стрелять из пушки, в то время как их начальник неподалеку растянулся на лежанке с кружкой в руке рядом с винным кувшином – у которого, впрочем, стоят еще три кружки – видимо, пушкарей.
Из серьезных музейных экспозиций следует отметить несколько залов с выставленными в них экспонатами из захоронений разных эпох, начиная с неолита и кончая античным временем; при этом каждая экспозиция сопровождается макетом захоронений «в разрезе». Однако жемчужиной собрания является выставка, которую можно было бы обозначить как «историю одного кораблекрушения».
Небольшой торговый корабль затонул в полутора километрах от Кирении на глубине 18 м около 300 г. до н. э., был обнаружен ловцом губок в 1965 г. и поднят вместе с грузом в 1967–1969 гг. Исследования корпуса, груза и оборудования показали следующее: к моменту кораблекрушения судно было уже чрезвычайно старо, так как было построено в 389 г. до н. э. из алеппской сосны и, т. о., чуть-чуть не дотянуло до своего 90-летия юбилея. Против морского червя-древоточца корабль был предохранен толстым слоем лака и свинцового покрытия. Набор кухонной утвари, в том числе чаш, деревянных ложек, бутылочек для оливкового масла и солонок, показывает, что команда корабля состояла всего из 4 человек, что, впрочем, было достаточно при длине корабля всего в 15 метров. Отсутствие на корабле и рядом с ним скелетов приводит ученых к выводу, что команда спаслась при катастрофе. Обнаруженные 300 свинцовых грузил доказали, что моряки торгового судна заодно промышляли и рыбалкой. О том же, что судно было торговым, свидетельствует его груз: 400 амфор, 29 базальтовых жерновов и 9000 миндальных орехов в маленьких кувшинчиках, признаваемых основной пищей команды. Единственный парус, вероятно, был снят при шторме, поскольку сохранились 100 свинцовых колец, на которых он крепился к снастям, и все в одном месте.
Анализ груза позволил определить последний маршрут старого корабля: свой путь в Кирению он начал с острова Самос, где взял на борт базальтовые жернова; затем – предположительно – приплыл на остров Кос, где мог взять всего 10 амфор чисто косского типа, а затем очутился у Родоса, где либо взял остальные 390 амфор, либо все 400, что допустимее, включая 10 косского типа. Далее корабль, скорее всего, шел вдоль побережья Памфилийского (Анталийского) залива, свернул к Кипру после Анамура и, как уже было отмечено, был застигнут бурей уже в виду Кирении и затонул.
Уникальность этого экспоната, бесспорно, заключается в том, что это старейшее из найденных доныне судов этого типа. В своем теперешнем виде оно представляет собой почти полностью сохранившийся днищевый набор. Часть груза киренийского корабля размещена на специально воссозданном фрагменте корабля, для того, чтобы создать представление о том, как именно перевозились амфоры. В одном из залов представлена картина, воссоздающая внешний вид судна. Конечно, по масштабности местный «музей кораблекрушений», как он здесь именуется, не идет ни в какое сравнение с музеем подводной археологии турецкого Бодрума, размещенном в замке Св. Петра, однако будем помнить старое присловье о том, что хоть и мал золотник, да дорог.
Из прочих достопримечательностей Кирении стоит отметить церковь Архангела Михаила 1860 г. постройки, обращенную в музей икон, и старое мусульманское кладбище у автобусной стоянки.
Недалеко от Кирении, к юго-востоку от нее, расположено средневековое аббатство Беллапаис – «Аббатство мира», признаваемое специалистами величайшим шедевром готического искусства на Ближнем Востоке. История его возникновения связана с захватом Саладином Иерусалима в 1187 году. Бежавшие со Святой земли августинцы и поселились в прекрасном месте на склонах Пентадактилоса. Так был основан первый католический монастырь Кипра. Первоначальное здание аббатства было возведено между 1198 и 1205 гг., большая же часть ныне существующего комплекса датируется правлением короля Гуго Третьего (р. ранее 1240–1284, правил с 1267 г., похоронен в Беллапаисе; этому королю посвятил одно из своих сочинений известнейший латинский богослов Фома Аквинский); позднее, при Гуго Четвертом (р. между 1293 и 1296–1359, правил с 1324 г.), были пристроены крытая аркада вокруг внутреннего двора и трапезная. Структура практически квадратного в плане комплекса такова, если смотреть на восток: в центре – прямоугольная свободная площадь открытого двора, обрамленная упомянутой выше крытой стрельчатой готической аркадой. Перед этим двором – двор кухонный, завершающийся слева кухней. По левую сторону главного двора располагается трапезная, а в подвале под ней – погреба. Над входом в трапезную высечены
