Приближаясь к причинению боли, мы становимся участниками, а иногда и соучастниками. Это происходит, когда мы не чувствуем себя правыми, когда, например, мы знали преступника, или жертву, или ситуацию, о которой идет речь, либо сходные ситуации, и понимаем, что в данном случае причинение боли несправедливо. Это открывает путь к глубокому обсуждению вопросов морального характера, — обсуждению, в котором основной задачей будет уяснение содержания норм.
Но, принимая во внимание эти новые вопросы, а также те условия, которые мы обсуждали в предыдущей главе, можно, по всей вероятности, увидеть, что в обществе, основанном не на представительстве, а на причастности, использование абсолютной теории наказания легко привело бы к уменьшению причиняемой боли.
Абсолютная теория наказания, используемая в обществе представителей под видом утилитарной теории, создает сильные стимулы к причинению боли. Абсолютная теория наказания, рассматриваемая в качестве абсолютной и применяемая теми, кто близок к ситуации совершения правонарушения, совсем не обязательно должна вызывать тот же эффект. Абсолютная теория наказания, применяемая в отношении конфликта, возникшего между равными и в достаточной степени связанными друг с другом людьми, вероятнее всего, и конкретном случае воплотится в гражданско-правовом решении.
11.4. Неофициальная экономика
Неверно было бы думать, что в основе этой кнпги лежит вера в то, что идеи могут изменить мир. Речь идет не об одних лишь идеях. Но идеи могут помочь изменить его, когда налицо другие условия. Имеются ли они?
В обществе, подобном нашему, ощущается очевидная потребность в экспертах по контролю над поведением. Некоторые сложности, существующие в наше время, так значительны, что с ними не под силу справиться простым людям, включенным в обычные фраг-ментированные социальные системы. Имеются также чрезвычайно могущественные централизованные силы, поддерживаемые, прежде всего, военными учреждениями, а также воздействием, которое оказывают международные организации по вопросам торговли и промышленности. Юстиция причастных окажется нереальной, если общества, стремясь подготовиться к катастрофе, организуются в монолитную структуру, в которой поведение основывается не на выборе, а на приказе и где любой эксперимент рассматривается как угроза существующему равновесию в ситуации балансирования на грани войны.
Однако действуют и другие силы. Некоторые из них я описал в девятой главе, где речь шла о скрытых структурах (9.3) и контркультурах (9.4). Теперь давайте пойдем еще дальше.
Ровно половину населения Норвегии составляют трудящиеся, то есть те, кто работает по найму. Другая половина не попадает в эту категорию и в той или иной форме обеспечивается средствами существования. Именно эта часть населения в Норвегии, как и во всех индустриально развитых странах, увеличивается.
Эти страны постепенно прошли четыре важные стадии. Сначала был механизирован первичный сектор — земледелие и рыболовство. Резко сократилось число необходимых рабочих рук. Это было хорошо для вторичного сектора, представленного промышленностью. Сектор этот поглотил мноя^ество конкурирующих свободных рук, пока его механизация не достигла невероятных размеров и потребность в работниках также не уменьшилась. Это оказалось полезным для третьего сектора — сектора услуг, управления, больниц, университетов, которые благополучно поглотили часть образовавшихся излишков трудоспособного населения. Так происходило до тех пор, пока нас не настигла месть развивающихся стран. Страны, находящиеся еще на второй или третьей из описанных стадий, вышли на почти полностью свободный рынок, взяв на себя существенную часть производства и оставив нас с громадным сектором услуг, содержание которого должно оплачиваться за счет уменьшающихся доходов нашей национальной промышленности. Оказавшись в таком положении, большинство индустриально развитых стран инстинктивно реагировало одним и тем же способом: остановили рост сектора услуг. Те страны, которые оказались в наихудшей ситуации, стали сокращать этот сектор. Так сложилась судьба постиндустриального общества.
Здесь не место для детального анализа положения в целом. Но то, что произошло, имеет определенные последствия для социального контроля. Весь индустриальный мир переживает процесс драматических изменений. Это не может не сказываться на отношениях между людьми.
Исходя из наших целей, полезно проследить, как это влияет на две разные категории людей — тех, кто работает по найму, и тех, кто не имеет такой работы. Для первой категории главный, с нашей точки зрения, эффект заключается в том простом факте, что заработная плата тех, кто имеет официальную работу, постепенно будет уменьшаться. Их возможности отстаи-. вать свои интересы подорваны. Та или иная фирма, в которой они работают, должна вести конкурентную борьбу с фирмой в Южной Корее, Таиланде или Танзании. В то же время будут увеличиваться прямые и косвенные налоги п расти расходы на всякого рода общественные нужды. Иначе и не может быть, если сокращающееся число работающих на производстве должно оплачивать растущее число не имеющих работы. Общим результатом всего этого будет сокращение доходов от официальной платной работы.
Наемные рабочие стали получать меньше. В то же самое время стало меньше людей, которые вообще имеют обычную платную работу. Безработица стремительно увеличивается почти во всех странах старого индустриального мира.
До сих пор речь шла о вещах общеизвестных. И то, что из этого следует, само собой разумеется: безработица не означает, что люди перестали работать. К удивлению некоторых, становится все более очевидным, что наряду с официально зарегистрированными существуют и другие виды работы. Люди теряют рабочее место, но продолжают трудиться. Наряду с официальным рынком труда существует черный рынок — для безработных и для тех, кто мало зарабатывает. Поскольку налоги так высоки, механик будет ремонтировать по вечерам автомобиль своего приятеля, иногда за деньги, чаще — за ответные услуги. Поступая таким образом, он не одинок. Дж. Гершуни (1979) и Р. Пэл (1980) — сначала каждый в отдельности, а затем в совместной статье (1980) — показали, что существует неофициальная экономика — частично легальная, частично полулегальная, частично совершенно нелегальная. Эта неофициальная экономика набирает силу в результате того, что хиреет экономика официальная. Здесь сложились образцы поведения и отношения обмена, внешне весьма сходные с теми, которые существовали до промышленной революции. Знаменитые английские браконьеры все еще живы, и овощи благополучно выращиваются на собственном огороде для обмена на другие полезные вещи, не облагаемые налогом. По мере того как в западном обществе увеличиваются официальные показатели безработицы, значение этой неофициальной экономической деятельности неизбежно будет возрастать. У нас две экономики. Одна — официальная, представленная заводами с высокой степенью автоматизации, с облагаемым налогом доходом, что образует базу того минимума социального обеспечения, который мы теперь имеем. Помимо этого, у нас есть неофициальная экономика.
Под неофициальной экономикой я понимаю нечто отличное от того, что И. Иллич (1981) назвал теневой работой. По Илличу, теневая работа — это то, что следует делать, чтобы поддерживать занятых в производстве в рабочем состоянии. Так, жена должна поддерживать мужа в таком состоянии, чтобы он мог идти на фабрику. Но Иллич противопоставляет теневую работу местным или «народным» ценностям. А это уже ближе к моей теме. Официальная экономика, какой мы ее знаем — экономика заработной платы, налогов, безопасности труда, трудового договора и всех других правил, завоеванных на протяжении столетий борьбой трудящихся за своп права, — становится нереальной для все большего числа западных рабочих. Завод переводится в Южную Корею или Таиланд, п западный рабочий оказывается в положении, тревожно напоминающем его далекое прошлое.
Эта новая и в то же время очень старая ситуация не может не иметь последствий для социальной организации и тем самым для социального контроля. Ситуация такова, что, как отмечает, в частности, Пэл (1980), некоторые группы, занимающие в структуре старого индустриального общества неблагоприятное положение, могут неожиданно получить известное преимущество. Те категории, или страты, которые наиболее успешно сопротивлялись приобщению к системе ценностей промышленного капитализма, быть может, в состоянии легче пережить трудности, создаваемые на долгую перспективу растущей безработицей.
Пэл выделяет три группы безработных, начиная с той, которая может получить наибольшее преимущество.
