Ознакомительная версия.
Страдания292, особенно нравственные, всегда будут соединены с наказанием, поскольку именно они входят в содержание кары – неотъемлемого элемента наказания и средства достижения его целей. Само же наказание назначается совсем не ради причинения физических страданий или унижения человеческого достоинства, а в целях «восстановления социальной справедливости, исправления осужденного и предупреждения совершения новых преступлений» (ч. 2 ст. 43 УК).
В связи с этим представляется излишне категоричным утверждение А. Н. Игнатова. Достижение такой цели наказания, как исправление осужденного, не говоря уже о всей сложности установления этого факта, может и не сопровождаться исполнением других его целей: восстановлением социальной справедливости и предупреждением совершения новых преступлений другими лицами. Поэтому в подобных ситуациях едва ли следует столь безапелляционно считать «бессмысленной жестокостью» отбывание наказания полностью, до конца назначенного срока (подчеркнем, срока, признанного судом на основании глубокого исследования всех обстоятельств уголовного дела, личности преступника и с соблюдением всех демократических процессуальных процедур необходимым и достаточным для его исправления).
На наш взгляд, неточности, имеющиеся в процитированных высказываниях Г. В. Вериной и А. Н. Игнатова, объясняются недооценкой значения прав и интересов потерпевшего как гуманистической составляющей одноименного принципа, попыткой подойти к нему или раскрыть его преимущественно с позиций наказания. Между тем принцип гуманизма – это принцип Уголовного кодекса, поэтому его содержание шире, нежели у наказания, а его значение распространяется на все уголовное законодательство.
Хотя гуманизм по отношению к преступнику и потерпевшему, исходя из содержания конкретного отношения ответственности, получает свое окончательное выражение в приговоре суда, обеспечение уже на законодательном уровне справедливого баланса между интересами указанных лиц является необходимой предпосылкой реализации принципа гуманизма на практике. Нарушение же такого баланса в пользу лица, совершившего преступление, или пострадавшего влечет за собой соответственно или ослабление правовой защищенности интересов потерпевшего, либо применение неоправданно жестких мер уголовно-правового характера к преступнику.
К сожалению, исследование действующего уголовного законодательства показывает, что в этом плане есть пробелы, допущенные законодателем, в частности, при конструировании норм Особенной части УК. Личные неотчуждаемые права и свободы потерпевших в современном уголовном праве иногда остаются недостаточно защищенными именно по причине чрезмерной юридической защищенности лиц, совершивших преступления, или, точнее, из-за непонятного стремления законодателя не затронуть мнимых или даже несуществующих интересов последних.
По сравнению с УК 1960 г. в нормах о преступлениях против личности действующего УК гораздо шире используется термин «заведомость». Так, убийство лица, заведомо для виновного находящегося в беспомощном состоянии, убийство женщины, заведомо для виновного находящейся в состоянии беременности (п. «в», «г» ч. 2 ст. 105 УК), как и причинение вреда здоровью такому же лицу (п. «б» ч. 2 ст. 111, п. «в» ч. 2 ст. 112 УК), изнасилование заведомо несовершеннолетней потерпевшей, заведомо не достигшей четырнадцатилетнего возраста (п. «д», ч. 2, п. «в» ч. 3 ст. 131 УК), либо насильственные действия сексуального характера, совершенные в отношении заведомо несовершеннолетнего (несовершеннолетней) и в отношении лица, заведомо не достигшего четырнадцати лет (п. «д» ч. 2, п. «в» ч. 3 ст. 132 УК), выступают в качестве квалифицирующих или особо квалифицирующих признаков соответствующих составов преступлений.
Конечно, общественная опасность убийства беременной женщины, изнасилования несовершеннолетней или малолетней, при прочих равных условиях, выше, нежели убийства женщины, не находящейся в состоянии беременности, либо изнасилования взрослой потерпевшей и т. д. Между тем можно ли ставить степень защищенности таких важнейших объектов уголовно-правовой охраны, как жизнь женщины, находящейся в состоянии беременности, половая свобода и половая неприкосновенность несовершеннолетней и малолетней потерпевших только в зависимость от умышленного либо неосторожного отношения виновного к упоминавшимся признакам составов убийства или изнасилования?
Нет. Это несправедливо в отношении потерпевших, пострадавших от действий убийц или насильников, которые хотя и не осознавали, но по обстоятельствам дела должны были и могли осознавать факт и беременности, и соответствующего возраста своих жертв. Вместе с тем усиление уголовной ответственности убийц, причинителей умышленного вреда здоровью, насильников в этих ситуациях стало бы только справедливым и полностью основывающимся на принципе вины. Сейчас же использование законодателем в анализируемых нормах термина «заведомость» предполагает лишь умышленную форму вины, что создает преступникам, по сути безразлично относящимся к названным уголовно-правовым объектам, привилегированное положение как по отношению к попранным правам потерпевших, так и по отношению к тем, кто совершил аналогичные преступления.
В этом аспекте применительно к ст. 117 УК 1960 г. (изнасилование) весьма убедительно звучал п. 9 Постановления Пленума Верховного Суда СССР от 25 марта 1964 г. «О судебной практике по делам об изнасиловании», в котором указывалось, что уголовной ответственности за изнасилование несовершеннолетней потерпевшей подлежит «лицо, которое знало или допускало, что совершает насильственный половой акт с несовершеннолетней, либо могло и должно было это предвидеть. При этом суды должны учитывать не только показания самого обвиняемого, но и тщательно проверять их соответствие всем конкретным обстоятельствам дела, не допуская необоснованного освобождения виновных от ответственности за изнасилование несовершеннолетней. В то же время суды должны иметь в виду, что при наличии доказательств, подтверждающих, что виновный добросовестно заблуждался относительно фактического возраста потерпевшей, несовершеннолетие потерпевшей не может служить основанием для квалификации его действий по ч. 3 ст. 117 УК РСФСР и соответствующих статей УК других союзных республик»293.
Сейчас же логически не выдержано и само содержание норм, предусматривающих ответственность за упомянутые преступления против личности. Так, в ч. 3 ст. 131 в числе особо квалифицирующих признаков также названы изнасилование, «повлекшее по неосторожности смерть потерпевшей» (п. «а») и «повлекшее по неосторожности причинение тяжкого вреда здоровью потерпевшей, заражение ее ВИЧ-инфекцией или иные тяжкие последствия» (п. «б»). Можно, конечно, спорить: эти ли составы изнасилования или изнасилование «потерпевшей, заведомо не достигшей четырнадцатилетнего возраста» (п. «в» ч. 3 ст. 131 УК), общественно опаснее? Вполне возможно, что причинение смерти по неосторожности (по примеру ч. 4 ст. 111 УК – умышленное причинение тяжкого вреда здоровью, повлекшее по неосторожности смерть потерпевшего) – самостоятельное основание для ответственности, допустим, в пределах санкции гипотетической ч. 4 ст. 131 УК.
Однако представляется недопустимым соединение в рамках диспозиции одной части статьи УК составов с разными формами вины: двойной (п. «а», «б», ч. 3 ст. 131) и умышленной (п. «в» ч. 3 ст. 131). Да и почему, собственно, жизни и здоровью как дополнительным объектам охраны при изнасиловании отдается столь очевидный приоритет над таким же дополнительным объектом при том же самом виде изнасилования, как половая неприкосновенность малолетней?
Изложенное позволяет сделать вывод о том, что исключение выражений «заведомо для виновного» и «заведомо» из диспозиций норм, предусмотренных п. «в», «г» ч. 2 ст. 105 УК, п. «б» ч. 2 ст. 111 УК, п. «в» ч. 2 ст. 112 УК, п. «д» ч. 2, п. «в» ч. 3 ст. 131 УК, п. «д» ч. 2, п. «в» ч. 3 ст. 132 УК, повысило бы эффективность борьбы с подобного рода преступлениями и укрепило гуманистические гарантии прав и свобод потерпевших в уголовном праве.
Если резюмируя сказанное, попытаться выделить основные положения, которым должно соответствовать определение гуманизма как принципа уголовного законодательства, необходимо, по меньшей мере, указать на следующее:
1) оно должно включать в себя обеспечение гуманистических основ общества и социального государства, ибо без этого обеспечение безопасности человека попросту невозможно;
2) определение должно отражать весь комплекс прав и интересов личности, а не замыкаться сферой безопасности человека;
3) оно должно предлагать не просто обеспечение прав и интересов личности (что в целом было присуще и УК 1960 г.), а в силу ст. 2 Конституции РФ их приоритетную защиту;
Ознакомительная версия.
