Ознакомительная версия.
Но прежде чем говорить о сущности преступления, необходимо дать анализ структуре преступления. Отдаем себе отчет в том, что исследование структуры явления до изучения его сути можно признать крайним невежеством, поскольку в принципе нельзя определить содержание чего-то без установления того, с чем мы все-таки столкнулись. Однако применительно к преступлению мы не очень погрешим против истины, поступив наоборот, к этому нас подталкивают два обстоятельства. Во-первых, преступление с позиций его структуры не представляет ничего особенного, оно человеческое поведение со всей его структурой, отраженное в многочисленных работах философов, социологов, психологов, юристов, т. е. состоит из определенных действия или бездействия, причинения последствия или возможности его наступления, способа действия, времени и места поведения. Специфика данного поведения как преступления возникает только потому, что оно асоциально, нарушает принятые в социуме правила, но это уже особенности тех или иных элементов нарушения, отражаемые в сущности преступления. Во-вторых, сущность преступления, его признаки слишком тесно связаны с элементами преступления, зависят от них, и эту зависимость можно понять только тогда, когда структура преступления и, соответственно, его элементы будут исследованы до анализа сущности преступления. Именно поэтому мы сначала и обращаемся к структуре преступления с тем, чтобы более полно исследовать его суть.
Структура преступления достаточно полно изложена в учении о составе преступления. Мы не готовы следовать этим путем и вот почему.
Последние 200 лет уголовное право все плотнее использует состав преступления, придавая ему все большее криминальное значение вплоть до признания его основанием уголовной ответственности. Ему посвящена масса работ огромного количества авторов, среди которых одним из первых был А. Фейербах,[362] его дело по исследованию состава преступления продолжили многие другие, включая настоящее время.[363] Так, И. С. Ной писал: «Предложенная еще Н. С. Таганцевым теоретическая концепция состава преступления… представляет несомненную ценность тем, что своей простотой и наглядностью облегчает познание юридической структуры столь сложного явления, каким является преступление, по довольно простой схеме: объект, субъект, объективная сторона, субъективная сторона преступления».[364] Однако не все так просто, поскольку сам же И. С. Ной совсем иначе понимает сущность и структуру состава, то есть вопросы по поводу того, что собой представляет анализируемая категория, как соотносится состав преступления со смежными категориями, какова его структура, насколько он криминально значим, не исчезают и требуют своего радикального решения. Интересно то, что многие иные институты уголовного права (соучастие, неоконченное преступление, множественность преступлений, вина и т. д.) благополучно существуют в уголовном праве и в целом сомнения не вызывают. В отношении же состава преступления сомнения и взаимоисключающие решения вопросов остаются. Попробуем саккумулировать основные сомнения по поводу целесообразности существования анализируемого института уголовного права.
1) Первоначально и примерно до середины XIX в. под составом преступления понимали совокупность материальных следов преступления, таких «как, например, труп при убийстве».[365] Однако, начиная с А. Фейербаха, часть криминалистов признавали составом совокупность признаков преступления. Другие же анализировали просто структуру преступления, выделяя в ней различные элементы. Например, Ратовский писал о двух его элементах – объективном и субъективном, злой воле и проявлении ее во внешнем мире.[366] К середине XIX в. данная позиция стала господствующей[367] и закрепилась на столетия в уголовном праве, хотя Н. С. Таганцев утверждает, что и к моменту написания им его Курса (1874 г.) в учебниках уголовного процесса еще высказывалось старое понимание состава преступления.[368] Отсюда можно сделать первых два вывода: а) до первых теоретических разработок состава преступления не существовало и б) состав преступления – искусственно созданная научная категория, которая в зависимости от желания того или иного исследователя может быть признана то ли криминалистическим, то ли уголовно-процессуальным, то ли уголовно-правовым институтом. Только в таком плане мы полностью согласны с теми авторами, которые признают состав научной абстракцией[369] или абстракцией.[370] С этих позиций мнение о том, что все авторы единодушно соглашаются с приведенным понятием состава преступления как совокупностью признаков преступления,[371] свидетельствует о живучести условностей, о приверженности теории уголовного права к фикциям. Подобное следует признавать положительным лишь при условии, что анализируемая категория имеет обязательное уголовно-правовое значение и без него означенная отрасль права обойтись не может. Посмотрим, так ли это.
2) Серьезные сомнения в целесообразности состава преступления вызывает его структура, по поводу которой дискуссии не прекращаются до сих пор. Так, А. Фейербах ограничивал состав только объективными признаками преступления, оставляя субъективные за пределами его и вводя их только в некоторые преступления, безусловно требующие умысла.[372] Сам Н. С. Таганцев структуру состава представлял из трех элементов: а) виновник преступления, б) объект преступления, в) преступное действие, рассматриваемое с его внутренней и внешней сторон.[373] Этой же точки зрения придерживаются отдельные авторы до сегодняшнего дня,[374] хотя надо признать, что мнение некоторых из них весьма неоднозначно, поскольку, поддержав позицию Н. С. Таганцева без ссылки на него, они тут же придали составу преступления традиционную четырехзвенную структуру без объяснения возникшего рассогласования.[375] С. В. Познышев признавал составом «деяние: 1) известного субъекта, 2) посягающее на определенный объект, 3) противозаконное и 4) вменяемое».[376] При этом нужно отметить, что автор понимал состав не как нечто отдельное от преступления, а лишь в качестве структуры преступления, тех составных частей, которые создают преступление («в каждом преступлении можно различать четыре существенных признака, образующих в совокупности так называемый общий состав преступления»[377]). И. С. Ной пошел еще дальше и предложил структуру состава из двух элементов – общественной опасности и противоправности.[378] А. А. Герцензон предложил двухзвенную структуру состава, включив в него объективную и субъективную сторону.[379] Эту же позицию поддерживают и другие специалисты в области права.[380] По мнению Н. Ф. Кузнецовой, в состав преступления входят объективная сторона, субъективная сторона и субъект,[381] правда, позже автор, похоже, отказалась от данной позиции и присоединилась к традиционному пониманию структуры состава.[382] Не буду далее утомлять читателя, поскольку уже приведенное показывает, что отношение теории уголовного права к составу похоже на поиски черной кошки в темной комнате при условии, что ее там нет. Не стану и анализировать каждую из позиций в связи с тем, что не считаю необходимым сохранение состава преступления как уголовно значимой категории, поскольку и из указанного вывод один: структура состава столь же искусственна, сколь искусствен сам состав.
Но даже если согласиться со сторонниками состава, то и в этом случае в него нельзя ни при каких условиях включать объект и субъекта преступления. Во-первых, потому, что объект как нормальные реально существующие общественные отношения (для приверженцев фикций – блага, интересы, права), являющиеся кровеносными сосудами общественного бытия, просто не могут быть составной частью преступления – социально негативного поведения. Да, общественным отношениям причиняют вред; да, вред является составной частью преступления, однако это не означает, что и общественные отношения входят в преступление. Они лишь связаны с преступлением через вред и не более того; они представляют собой потерпевшую сторону, и, похоже, пока никто потерпевшего в структуру преступления не включает, что абсолютно оправданно. Исключение по непонятным причинам сделано для общественных отношений. Во-вторых, абсолютно неприемлемо введение субъекта преступления со всеми его признаками (вменяемостью, достижением определенного возраста, наличием специальных свойств) как социально нормальных характеристик основной массы населения в структуру преступления. Думается, традиционный подход оскорбителен для большинства населения, поскольку каждый человек с указанными признаками становится субъектом преступления. Чтобы смягчить подобное, традиционалисты в этом вопросе пытаются говорить, что не всякий человек с такими признаками становится субъектом преступления, а лишь лицо, совершившее преступление; в результате они логически выводят лицо, обладающее указанными признаками, за пределы преступления (отдельно существуют субъект с его признаками и преступление). Применительно к субъекту это является верным и точным. В качестве одной такой позиции можно привести мнение В. Г. Павлова, который считает субъекта элементом состава преступления,[383] отсутствие субъекта исключает состав и преступное деяние,[384] но в то же время признает, что «преступные деяния (курсив мой. – А. К.) совершают подростки в возрасте до 14 лет»,[385] и согласен с В. Д. Ермаковым по поводу того, что «несовершеннолетние, не достигшие возраста 14 лет, совершают значительно больше (в 4–5 раз) преступлений (курив мой. – А. К.)»,[386] т. е. существует преступное деяние, преступление и при отсутствии субъекта. В-третьих, традиционное представление о составе преступления пытается разделить субъекта и субъективную сторону преступления, словно можно действительно разделить человека и его мысли, его психику, мало того, разделить психику на две части: относящуюся к вменяемости (что очевидно как психический процесс и состояние) и к возрасту (что менее очевидно в качестве психического процесса и состояния) и характеризующую собственно психическое отношение (вину, мотив, цель). Подобное разделение с точки зрения логики и здравой мысли в принципе неприемлемо, особенно на фоне того, что признаки субъекта объявлены в теории уголовного права предпосылками субъективной стороны.[387] С такой позицией в ее определенной части можно согласиться, поскольку она приближает нас к истинному разрешению проблемы, заключающемуся в том, что структурным элементом преступления выступает субъективная сторона преступления как негативное психическое отношение лица к существующим в обществе отношениям, а не субъект преступления. Последний является лишь носителем субъективной стороны, а его признаки – предпосылками ее. Отсюда логичнее всего было бы включать субъективную сторону в структуру субъекта преступления как ее составную часть, но в связи с тем, что для уголовного права важнейшим признаком выступает именно субъективная сторона, без которой нет субъекта преступления, мы можем условно, фиктивно анализировать субъекта в структуре субъективной стороны именно как носителя ее. В результате мы получим точную картину структуры преступления, состоящей из двух элементов: объективной и субъективной сторон его.
Ознакомительная версия.
