Арон Трайнин - Избранные труды

Верховный Суд СССР переквалифицировал действия С. со ст. ст. 20 и 127 УК УССР на ст. 97 УК УССР на том основании, что он усмотрел в действиях С. должностное преступление – злоупотребление служебным положением. Между тем в действиях С. имеется совокупность двух преступлений: с одной стороны, должностного преступления, с другой – соучастия в систематической спекуляции. Поэтому действия С. должны быть квалифицированы по ст. 97 и 20-127 УК УССР».

Некоторые уголовно-правовые нормы, не меняясь или мало меняясь в своем словесном выражении, получают в судебной практике новое значение: это – нормы, приспособленные к происшедшим в общественной жизни изменениям. Содержание соответствующих составов поэтому изменилось.

Указанное явление может быть отмечено в ряде случаев. Прежде всего заслуживает внимания ст. 592 УК РСФСР, предусматривающая массовые беспорядки, «сопровождавшиеся погромами, разрушением железнодорожных путей или иных средств сообщения и связи, убийствами, поджогами и другими подобными действиями». Морально-политическое единство советского народа исключает возможность возникновения такого рода беспорядков в Советской стране. Тем не менее ст. 592 УК РСФСР не исчезла из уголовных кодексов; более того, она не исчезла и из практики судов; однако круг явлений, охватываемых ст. 592 УК РСФСР, существенно изменился: ст. 592 УК РСФСР стала применяться по делам, имеющим совершенно иной социальный и политический смысл, – по делам о самосудах. Так, постановление 45-го Пленума Верховного Суда СССР в общей форме указывает: «Самосуды, учиненные массой лиц, должны квалифицироваться как массовые беспорядки по ст. 592 УК РСФСР и соответствующим статьям других союзных республик». Самосуды, конечно, в известном смысле представляют собой «массовые беспорядки»; однако это не вполне те особо опасные массовые беспорядки, «сопровождавшиеся пожарами, разрушениями железнодорожных путей или иных средств сообщения и связи, убийствами, поджогами», о которых говорит ст. 592 УК РСФСР и которые из советской действительности давно исчезли.

Далее, весьма поучительна эволюция понятия спекуляции, частично приведшая к изменению ее состава, но полностью в этих изменениях еще не отраженная.

Первый Декрет о борьбе со спекуляцией был издан 15 ноября 1917 г. Изданный несколько позднее, 22 июля 1918 г., Декрет «О спекуляции» относил к спекуляции сбыт, скупку и хранение с целью сбыта монополизированных или нормированных продуктов питания по ценам выше твердых и других, кроме продуктов питания, монополизированных и нормированных предметов массового потребления, и ряд других преступлений, приравненных к спекуляции (злоупотребления продовольственными карточками и пр.).

Отмена после окончания гражданской войны продразверстки и разрешение Декретом 24 мая 1921 г. свободного обмена, покупки и продажи оставшихся у населения после выполнения натурального налога продуктов сельского хозяйства повлекли за собой изменение понятия «спекуляция».

В соответствии с изменившейся обстановкой Уголовный кодекс РСФСР 1922 г. дал новое определение спекуляции: спекуляцией признавалось «искусственное повышение цен на товары путем сговора или стачки торговцев между собой или злостного невыпуска товаров на рынок» (ст. 137). Близко к этой редакции и Уголовный кодекс 1926 г. определял спекуляцию как злостное повышение цен на товары путем скупки, сокрытия или невыпуска таковых на рынок. Таким образом, в период, когда частная торговля в известных пределах законом допускалась, спекуляцией охватывались лишь некоторые запретные формы торговой деятельности (искусственное, злостное повышение цен и т. п.).

Ликвидация эксплуататорских классов по-новому поставила вопрос о спекуляции.

Постановление ЦИК и СНК СССР от 20 мая 1932 г. предписало: «Не допускать открытия магазинов и лавок частными торговцами и всячески искоренять перекупщиков и спекулянтов, пытающихся нажиться за счет рабочих и крестьян». Тем же законом колхозникам и единоличникам разрешено было производить торговлю по ценам, складывающимся на рынке, а колхозным объединениям – по среднекоммерческим ценам в государственной торговле.

Изменив всю систему советской торговли, закон 20 мая 1932 г. внес тем самым глубокие изменения в самое понятие «спекуляция».

С момента издания закона 20 мая 1932 г. всякого рода законом воспрещенная частная торговля (независимо от тех или иных ее методов – скупки товаров и т. д.) должна рассматриваться как спекуляция.

Таким образом, как будто единое понятие «спекуляция» в своем содержании от первого Декрета 22 июля 1918 г. до закона 22 августа 1932 г. существенно изменилось: в 1918 г. понятием «спекуляция» охватывались случаи скупки и продажи по повышенным ценам монополизированных и нормированных продуктов; в 1922 г. – случаи искусственного повышения цен на товары; в 1926 г. – случаи злостного повышения цен; в 1932 г. – все формы воспрещенной законом частной торговли. Таким образом, порой реальное содержание составов законодателем меняется в соответствии с изменившейся обстановкой.

Недостаточная разработанность общего учения о составе преступления являлась и является одной из причин недостаточно четкого освещения ряда основных проблем общей части уголовного права– проблем аналогии, покушения и др. Отсюда естественна и важна попытка осветить эти проблемы на основе развитого выше общего учения о составе преступления.

Конструкция норм Особенной части Уголовного кодекса в учебниках советского уголовного права рисуется обычно следующим образом: каждая норма состоит из двух частей – диспозиции, определяющей состав преступления, и санкции, определяющей соответственное ему наказание. В действительности конструкция норм разнообразнее и сложнее.

По общему правилу диспозиция в действующих республиканских кодексах является, так сказать, «жилплощадью» каждого состава: здесь, в диспозиции, размещаются все те элементы, из которых слагается состав конкретного преступного деяния. Это общее положение требует, однако, существенных оговорок.

Во-первых, имеется ряд диспозиций, на площади которых находят место не один, а два и более составов. Так, например, диспозиция ст. 111 УК РСФСР охватывает два состава: бездействие власти и халатность, диспозиция ст. 139 УК РСФСР – два состава: убийство с превышением пределов необходимой обороны и неосторожное убийство.

Во-вторых, возможны случаи, когда диспозиция хотя и предусматривает всего один состав, но состав этот не занимает всей ее «площади»; состав не заполняет диспозиции; в диспозиции оказываются помещенными не только элементы состава, но и иные, характеризующие данное преступление признаки. Так, содержащееся в диспозиции ст. 128-а УК РСФСР указание, что выпуск недоброкачественной продукции равносилен вредительству, не может быть признан элементом состава ст. 128-а УК РСФСР, а является общеполитической характеристикой этого преступления. Равным образом и другого рода указание, например, указание на условия наказуемости, содержащееся в диспозиции ст. 131 УК РСФСР, предусматривающей злонамеренное неисполнение договоров («если при рассмотрении дела в порядке гражданского судопроизводства обнаружен злонамеренный характер»), не может быть отнесено к элементам состава ст. 131 УК РСФСР, а является лишь условием наказуемости злостного неисполнения договоров. Именно потому, что условия наказуемости не являются элементами состава, они легко могут быть из диспозиции перенесены в санкцию. Так, ст. 74 УК РСФСР 1926 г., каравшая менее опасное хулиганство лишением свободы на срок до трех месяцев, содержала указание на условия наказуемости не в диспозиции, а в санкции: «если до возбуждения уголовного преследования на совершившего указанные действия не было наложено административного взыскания».

Рядом с отмеченными случаями, когда диспозиция шире состава, весьма многочисленны случаи противоположного значения, когда диспозиция всех элементов состава не вмещает, когда диспозиция, следовательно, уже состава. Так, весьма часто диспозиция не содержит, как подробнее указано было выше, указаний на объект преступления, хотя, бесспорно, состав преступления без элемента, характеризующего объект посягательства, – немыслим. Равным образом весьма часто отсутствуют в диспозиции указания определенного последствия. Даже в тех случаях, где последствие является общепризнанным элементом состава данного преступления (в так называемых «материальных» преступлениях), оно не всегда прямо выражено в диспозиции. Нет в диспозиции обычно указаний на причинную связь как элемент состава, объективно связывающий действие с его результатом. Даже о форме вины как элементе состава диспозиция, как подробно было развито выше, не всегда упоминает. Так, ст. 598 УК РСФСР не говорит об умышленной подделке денег и т. д. Во всех этих случаях не отраженные в диспозиции элементы состава должны быть восполнены путем правильного истолкования мысли и слов закона (так, самые понятия «похищение», «подделка» содержат указание на умысел и т. д.).