Аналогичные меры были введены в Швеции и Финляндии. В отличие от этого Дания боролась с проблемой алкоголизма другими мерами, более близкими тем, которые проводились в странах Центральной Европы. Меры, о которых идет речь, были особенно успешны в Финляндии, где могли быть заменены высылкой в Сибирь. И действительно, многие были высланы туда.
Но не все болезни излечимы. Понятие «неизлечимость» логически вытекает из самой идеи лечения. Некоторым больным нельзя помочь вернуться к обычной жизни. Они должны содержаться, подобно престарелым людям и инвалидам, в специальных учреждениях. Столь же ошибочно было бы полагать, что можно добиться полного успеха в рамках системы уголовной юстиции. Следовательно, и эта система нуждается в учреждениях для более длительного содержания в трудных случаях, особенно поскольку ей приходится сталкиваться с людьми, признанными опасными преступниками. И опять-таКи можно представить себе, сколь болезненно пребывание в таких учреждениях. Но таков часто и удел престарелых и инвалидов. К тому же, когда речь идет об опасных преступниках, предотвращаются страдания потенциальных жертв.
Это направление приобрело особую популярность в Швеции после второй мировой войны. Комитет по вопросам уголовного законодательства предложил полностью отказаться от старого уголовного права п от понятия наказания. Швеция должна была получить законодательство о «мерах» социальной защиты, а не о наказаниях. Однако это предложение не прошло.
3.2. Первооткрыватели
Минувшее столетие было веком открытий. Ливингстон исследовал Африку для белого человека, социологи изучали положение низших слоев населения в городах Европы. Машины становились более совершенными и более мощными. Они требовали больше крепких рабочих рук в городах и меньше — в сельской местности. Контролировать городское население становилось все труднее. Те, кто обслуживал машины, становились ближе друг к другу, но в то же самое время отдалялись друг от друга. А. Стриндберг (1878), оставивший нам описание Стокгольма прошлого столетия, рассказывает, что чиновник, бюргер, рабочий д проститутка жили в одном доме, хотя и в разных квартирах. Однако постепенно пути их расходились. Вален-Сенстад (1953) отмечал, что ни один полицейский, будучи в здравом уме, не отваживался один пойти в Ватерланд. Это был район, напоминающий нынешний Гарлем, вражеская территория, и уж во всяком случае — чужая.
В это время в Италии работал в качестве военного врача молодой. Ч. Ломброзо. Он сам рассказывает о том, как однажды в 60-х годах прошлого столетия сделал открытие: «Хмурым декабрьским утром я внезапно обнаружил на черепе бандита целый ряд атавистических аномалий... аналогичных тем, которые были найдены у низших позвоночных... Как будто пылающий небосвод осветил широкую равнину — я понял, что проблема природы и генерирования преступников для меня решена» (Радзинович, 1966, с. 29).
Недавно возникли вопросы о природе этих «бандитов». Были ли они обычными разбойниками? Или бунтующими крестьянами? Не был ли вопрос о природе и причинах преступности решен на основе изучения черепа политического врага? Во всяком случае, место, где находятся причины преступности, было твердо установлено — в самом организме человека. Преступники отличаются от большинства людей. И это было обнаружено с помощью научных методов. Воздействовать на них следовало посредством либо интернирования, либо лечения, согласно особенностям каждого из них.
Ломброзо оказался флагманом. В кильватере за ним шли Э. Ферри в Италии, Ф. фон Лист в Германии, Б. Гетц в Скандинавии. А вскоре появились на свет специальные меры и предписания, учитывающие особенности правонарушителей. Мы получили предварительное задержание, взятие под стражу, неопределенные приговоры и экспертов, определяющих наступление момента освобождения от наказания, учреждения для психопатов и специальные учреждения для алкоголиков. Либеральное государство было совсем не либеральным, когда дело шло о создании условий для свободного развития частного предпринимательства. Шоссе, железные дороги и контроль за бедняками приобрели большое значение. Появилась армия специалистов. Важным условием промышленного развития стало установление контроля за девиантным поведением. Интеллектуальные основы такого развития событий были заложены в XIX веке. Т. С. Дзл описывает это в работах «Государственная власть и социальный контроль» (1977) и «Благосостояние детей и социальная защита» (1978). К тем же выводам приходит М. Игнатьев: «Укрепление дисциплины труда шло рука об руку с расширением свободы рыночных отношений в трудовой сфере...»
3.3. Крушение одной теории
В последние десятилетия ко всем этим мерам почти полностью перестали обращаться [4].
В Норвегии начиная с 1970 г. опустившимся людям позволили оставаться на улицах. Специальные меры в отношении психопатов быстро выходят из моды. Дания и Финляндия совершенно отказались от такой системы, Норвегия и Швеция готовы последовать за ними. Повсеместно, кроме Швеции, ликвидированы учреждения борстальского типа и специальные тюрьмы для молодых преступников. Серьезным исключением является положение так называемых «опасных преступников». В Дании в 1978 г. было 20 человек, признанных таковыми; в Финляндии — 9. Норвегия после отмены специальных мер в отношении психопатов, по всей вероятности, примет решение, аналогичное тому, к которому пришла Финляндия. Недавно шведский комитет предложил ликвидировать такую юридическую категорию, как «лица, приравниваемые к невменяемым». Вообще говоря, мы возвращаемся к системе определенных приговоров, постановляемых судами.
Такой исход в значительной степени был предопределен. Во-первых, стало быстро обнаруживаться лицемерие системы. Исследования одно за другим показывали, что центры по некарательному воздействию на преступников, по существу, не были лечебницами. Они очень напоминали обыкновенные тюрьмы, штат этих учреждений — тюремную охрану, а предполагаемые пациенты — прежних тюремных сидельцев, но с еще более негативным отношением к тому, что с ними случилось, чем у обычных заключенных. Некарательное воздействие без заранее ограниченных сроков явно переживалось значительно более болезненно, чем старомодное намеренное причинение боли.
Во-вторых, обнаружилось, что система некарательного воздействия неэффективна. Теория некарательного воздействия основывалась на идеях утилитаристского и научного мышления. Сторонники некарательного воздействия претендовали на то, что их цель — приносить пользу пациентам и что их теория поддается проверке. Но, как убедительно показано в литературе, посвященной вопросу эффективности некарательного воздействия, обещание быть полезными так и не материализовалось. За исключением смертной казни, пожизненного тюремного заключения и, быть может, кастрации, не оказалось каких-либо мер воздействия, в отношении которых удалось доказать, что они эффективнее других в предупреждении рецидива. Даже в тех немногих случаях, когда за терминологией некарательного воздействия стоят реальные вещи, не установлено снижение показателей рецидива. Единодушие в этом вопросе как раз сейчас настолько велико, что необходимо сказать несколько слов предостережения. То, что до сих пор делалось в этом направлении, делалось в границах наличных ресурсов. Массированные меры экономического и социального характера никогда не предпринимались. Бедняки не стали богатыми, рабочие не получили ту работу, которую выполняют представители среднего класса, неприкаянная молодежь не нашла поддержки в осуществлении своих заветных мечтаний, одинокие люди фактически не обрели новые устойчивые социальные связи. Всего этого, несомненно, не случилось. Это требует социальных преобразований, далеко выходящих за рамки возможностей, которыми располагают исследователи-криминологи.
В-третьих, подверглось тщательному анализу само понятие опасности, как оно используется в сфере уголовного права. Как показал фон Хирш в своей прекрасной статье (1972), многочисленными исследованиями доказано, что нет необходимой ясности, в каких случаях его следует применять, что оно обладает незначительными прогностическими возможностями, когда речь идет о выделении опасных преступников, и что обычно некарательное воздействие не приносит успеха. С этим полностью согласуются результаты скандинавских исследований, мнения Кристиансена и его соавторов (1972), Далгарда (1966) и Стенга (1966). Бесконечные скандалы, разгорающиеся вокруг немногих оставшихся специальных учреждений, предназначенных для этого контингента людей, показывают, что их существование органически связано с недопустимыми моральными компромиссами.
