нападкам критиков (Лилиенблюма, Клаузнера, Фришмана), которые видели в ней подражание стихам Гейне. Действительно, для девяностых годов характерен огромный интерес к Гейне — дополнительный признак смещения к декадансу. Так, рассказ Переца «Три дара» с большим искусством соединяет стилистику хасидских повествований с жанром символистского рассказа, который в то время приобрел популярность и в России.
Решительный поворот начался с появлением публицистики и прозы Михи Йосефа Бердичевского. Он учился в Воложинской иешиве, переехал на жительство в Бершадь (ныне Винницкой области) и в конце восьмидесятых годов начал публиковать статьи и репортажи в ивритских газетах. В 1889 году переехал в Одессу, изучал европейские языки и оттуда в 1890 году уехал в Германию, изучать философию и живопись в университете Бреслау. Бердичевский окончил образование в Бернском университете (Швейцария), получил степень доктора за свое сочинение «О связи между моралью и эстетикой» (1896), в котором защищал нравственное достоинство поступков, обладающих красотой и величием, даже если они жестоки. Бердичевский настаивал на идее возрождения творческой витальности еврейства, пусть и эгоистической, и агрессивной, которая, по его мнению, была присуща евреям библейских времен и рудименты которой еще сохранились у современных евреев, близких к природе в ее ницшеанском понимании. Его взгляды на природу, как и на любовь и мораль, недалеки от воззрений Ницше. Национальную принадлежность он рассматривает не как душевную связь, а как генетическое наследие и судьбу, которые невозможно изменить. С его точки зрения, человеческое поведение является выражением подсознательных и инстинктивных импульсов, как мы можем это видеть в его рассказе «Двое» (1903). Эти идеи сплотили вокруг Бердичевского целую группу писателей, прозванную «Молодые», и породили продолжительную полемику между ним и Ахад Ха-Амом и его приверженцами. В 1900 году Бердичевский издал одновременно девять сборников рассказов, публицистики и поэтических эссе, вызвавших бурные и противоречивые отклики: с одной стороны, маститые критики обвиняли его в «декадентстве», ницшеанстве и непонятности, с другой — его творческая дерзость и новаторский психологизм воодушевили молодых писателей (Бреннер, Гнесин). Бердичевский писал о жизни студентов, прибывших из Восточной Европы учиться в университетах Германии и Швейцарии, и два подобных рассказа имеются в настоящей антологии. Он изображает личность и духовную жизнь своих героев и героинь в технике «скрытой речи», позволяющей ему представить комически и абсурдно замешательство и алогичность в их поведении. И изображаемая действительность, и стиль как бы искажены восприятием героев Бердичевского. Писатель создает мир странный, не совсем реалистический, фрагментарный, нелогичный, пародийный — и, вместе с тем, управляемый извечными биологическими законами. Рассказ «Товарищ» хорошо демонстрирует этот особый дар Бердичевского.
Большую часть своей жизни Бердичевский провел в Берлине, но полемика, сопровождавшая его творчество, развернулась в тогдашних центрах ивритской литературы — в Одессе и Варшаве — и была, по сути, знаком сложной и неоднозначной реакции ивритской литературы на события русского «серебряного века» и западноевропейского декаданса и символизма, которые угрожали идеологии движения за Национальное возрождение. Однако писатели не могли оставаться глухими к голосу времени и равнодушными к изменениям эстетических ориентаций.
Первых очевидных успехов новая ивритская литература добилась на рубеже XIX–XX вв. Писатели этого поколения стремились выразить переживания нового еврея, обогащенного европейской культурой, которому комфортней с собственным ощущением еврейства, нежели с конкретными евреями, и который привязан к своему еврейству, ибо освободился от иллюзий ассимиляции, и потому ему ничего не остается, как только быть «гордым евреем». Большим успехом яркого представителя этой волны Х. Н. Бялика была его способность органически соединять европейские тематические и стилистические новации, с одной стороны, и душевное состояние современного еврейства, с другой, и выражать его с беспрецедентным языковым и музыкальным богатством. Бялик был воспитан на русской поэзии, и под его влиянием русская силлабо-тоническая метрика стала нормой ивритской поэзии, оставаясь таковой вплоть до середины XX в. В его поэзии нашли слияние революционная дерзость с верностью старой традиции и уважением к ней. Эти свойства принесли ему в начале века, уже с выходом первого сборника его стихов (1902), репутацию национального поэта. Бялик был первый писатель в новой ивритской литературе, который удостоился в России переводов, а также постоянного внимания русской печати — уже начиная с 1903 года. Большинство его стихотворений были переведены Владимиром Жаботинским (сборник 1911 года), а некоторые из них — поэтами «серебряного века»: В. Брюсовым, Ф. Сологубом, Вяч. Ивановым, а позднее В. Ходасевичем и другими. Бялик родился в селе Ряды возле Житомира, семи лет потерял отца и рос в доме деда, знатока еврейской учености. В возрасте семнадцати лет поступил в Воложинскую иешиву, и в это время начал изучать русский язык и читать русскую поэзию. В Воложине он написал свое первое стихотворение «Птичке», риторика которого напоминает «Ветку Палестины» Лермонтова. В 1891 Бялик году оставил иешиву подобно многим молодым евреям-интеллигентам того времени, и приехал в Одессу, где начал печатать свои стихотворения. Молодой Бялик преклонялся перед Семеном Фругом, и несколько его первых стихотворений написаны по образцу стихотворений Фруга на национальную тему или в соответствии с аллегорической схемой, характерной для палестинофильской поэзии. Он ценил также Гордона и Менделе, выказывал к ним глубокое уважение, был верным и последовательным поклонником Ахад Ха-Ама. Верность занимает центральное место в творчестве Бялика, он воспевает ее в ранних стихах, частью написанных в жанре классической оды, требуя от себя и от читателя верности духу еврейства и его культуре, невзирая на их неприглядное настоящее. Но, наряду с серьезной и авторитетной фигурой, перед нами образ веселого и легкомысленного поэта, смело и новаторски вводящего в стихи эротику. С середины девяностых годов в поэзии Бялика заметно проявляются два противоположных направления: с одной стороны, его стихи оптимистичны, полны жизни и радости, что отвечает ожиданиям критиков видеть образ «нового еврея» и спросу на романтическую поэзию (Бялик, в частности, выполняет литературную обработку народных песен); с другой стороны — мрачные стихи, исполненные подавленности и экзистенциальной депрессии, являющие признаки декаданса и символизма. Двойственность присуща как лирической, так и национальной поэзии Бялика. Он пишет стихотворения, призывающие народ крепиться, преодолевать пассивность и действовать во имя духовного возрождения. Но он также автор стихов отчаяния и отвращения к реальной жизни еврейского народа: «Нам смерть не страшна — уж она нас давно оседлала / И в рот нам продела узду» («Глагол», 1904).
Бялик удостоился множества превосходных переводов на русский язык, а в последнее время и сборника, содержащего переводы большинства его стихотворений (1994), а также статьи Жаботинского, Ходасевича и
