Как, впрочем, и рекомендовавшиеся в наших медицинских рукописях методы лечения – хирургические и терапевтические – в сущности мало чем отличались от использовавшихся тогда на Западе.
Поэтому вряд ли можно согласиться с мнением известного историка древнерусской медицины Н. А. Богоявленского: анализируя русские рукописные лечебники (которые, напомню, как установил еще Л. Ф. Змеев, являлись переводами), он писал: «В отличие от гуманных принципов врачевания на Руси, народной медицине Запада были более свойственны грубые и порой бесчеловечные методы лечения. Именно там господствовал культ каленого железа, широко применялось кипящее масло, мучительные для больного фонтанели, заволоки, моксы и проч. Увлечение кровопусканием при всяких болезнях именно на Западе доходило до nec plus ultra» [203].
Это идеологизированное заключение авторитетного специалиста следует отнести к издержкам того времени, когда от историков российской медицины требовали обязательной критики «иностранщины» и «буржуазного космополитизма», а с ними вместе – и всей так называемой «западной медицины».
Лекари-хирурги
В течение середины второй половины XVI – первой трети XVII в. осуществлялся поворот от культуры Древней Руси к культуре России Нового времени, считал известный историк А. И. Клибанов. В обновляющемся культурном процессе выявлялись и элементы культуры Возрождения. При этом русская культура отличалась «лица необщим выражением» и вместе с тем была восточноевропейским театром культуры Нового времени [204].
Думается, что все это можно отнести и к российской медицине и хирургии тех лет: в их развитии наблюдалось немало нового, обусловленного развивавшимися связями с Западной Европой.
Начиная с середины XVI в., со времени царствования Ивана Грозного, и в течение последующих трех столетий, постоянными медиками при дворе русских царей становятся иноземные доктора (об этом подробнее будет сказано в главе о деятельности Аптекарского приказа). На первых порах это были главным образом англичане – Ральф Стэндиш и Ричард Рейнольде, Арнульф Линд сей и Ричард Ригерт, Елисей Бомель и Роберт Якоби, Марк Ридли, Артемий Дий, Сэмюэл Коллинс; впрочем, были среди этих докторов и голландец Болдуин Хамей, итальянец Павел Миланский, немцы Давид Фасмар и Генрих Шредер, «иноземцы» из других стран Европы [205].
Следует, впрочем, оговориться, что для того, чтобы прибыть в Россию, иностранным специалистам приходилось преодолевать многочисленные препоны, возникавшие порой, по мнению ряда историков, еще и потому, что европейские соседи нашей страны (такие, как Польша и Ливония) препятствовали проникновению европейской культуры в Россию. Так, в 1547 г. в Любеке задержали 120 мастеров, инженеров, художников, врачей, ехавших на московскую службу [206].
Всех этих иноземных медиков объединяло то, что были они дипломированными докторами медицины, прошедшими курс обучения на медицинских факультетах западноевропейских университетов: в соответствии с этим главным в их деятельности, или, как сказали бы сейчас, их основной специальностью, было лечение болезней различными консервативными средствами, преимущественно лекарствами, т. е., говоря по-современному, терапия.
В Россию, куда западноевропейских докторов медицины охотно приглашали – прежде всего как придворных врачей – они приносили с собой не только свои знания и умение, но и свою культуру, богатый и разнообразный опыт, способствовали распространению различных новых теорий, взглядов, методов, что в конечном счете содействовало повышению интеллектуального потенциала, росту отечественной культуры, отечественной медицины.
Этого, правда, нельзя сказать о хирургии. Хотя предписывалось отбирать таких иноземных «дохтуров», которые были бы «во всяком лекарском деле искусны» [207], т. е. владели бы не только медициной, но и хирургией, – сделать это не удавалось, так как таких специалистов тогда в Европе фактически не было.
Более того: приезжавшие к нам иноземные доктора исповедовали, как правило, свойственное средневековой Европе презрительное отношение к хирургии как к «низкой» (по сравнению с медициной) специальности. Естественно, что никакой хирургической практикой в России они не занимались. Даже когда требовалось произвести такую распространенную тогда процедуру, как кровопускание, доктора обычно «поручали» это находившимся на службе в Аптекарском приказе лекарям-хирургам (их тоже нередко приглашали из-за рубежа, хотя были в стране и свои, русские лекари).
Так, когда в июне 1643 г. царь Михаил Федорович заболел рожей, придворные доктора Артман Граман да Яганус Белов сначала назначили консервативное лечение, «а после того надобно отворить жилную руду, для того, чтоб вывесть всякой жар из головы и крови продух дать, а буде крови продуху не дать, и та тяжкая жаркая кровь станет садиться на каком месте нибудь, где природа покажет, и от того бывают пухоты и язвы; а жилную руду мочно отворить изыскав день доброй». И такой день был изыскан уже назавтра. В бане, где обычно и производилась эта процедура, «на завтреве, в 4 числе, Государю Царю и Великому Князю Михаилу Федоровичу всеа Руси от той болезни лекарь Вилим Крамер (Крамор) отворял жилную; а в мыленке в те поры были доктуры Артман Граман да Яганус Белово». После кровопускания доктора назначили царю диету – «подали сказку, что после отворения кушать». Характерно, что «в полдни руда вешана, весом стало фунт без четверти (очевидно, 300 г. – М.М.): и тое руду, при боярине при Федоре Ивановиче Шереметеве, Иван Федоров Большой Стрешнев, выкопав в саду напротив комнаты ямку, положил в землю» [208]. После успешного (т. е. прошедшего без осложнений) кровопускания лекарь-хирург Вилим Крамор и доктора были щедро вознаграждены.
Кстати, кровопускание было излюбленным методом лечения самых разнообразных заболеваний – его в течение нескольких веков применяли в различных странах. Так, во Франции придворные врачи именно так лечили своих августейших пациентов: королю Людовику XIII, например, его лейб-медик Бувар только в течение одного года назначил 47 кровопусканий (и еще 212 промывательных) – едва ли не каждую неделю королю пускали кровь!..
Поэтому, когда сиятельным особам, близким к царскому двору, требовалось произвести кровопускание или оказать какую-либо хирургическую помощь, им приходилось прибегать к услугам лекарей – либо зарубежных, служивших в Аптекарском приказе, либо своих, российских. Случалось, что хирургическое лечение производил и вовсе «лекарь-самоучка» – просто образованный, грамотный человек, наблюдавший, очевидно, не раз за действиями медиков. Известно, например, что «лекарь-самоучка (так он именовался в свидетельствах современников, хотя на самом деле это был купец Я. А. Строганов. – М.М.) лечил заволоками Бориса Годунова от ранений, нанесенных ему Иоанном Грозным в то время, когда он защищал от побоев царевича Иоанна» [209]. Лечение оказалось успешным, и царь в знак особенной милости дал Строганову право именитых людей называться полным отчеством.
Кстати, как свидетельствовал побывавший в России в конце XVI в. англичанин Д. Флетчер, Строгановым было у кого учиться хирургическому мастерству. «У них (у Строгановых. – М.М.) были свои лекаря, – писал Флетчер, – хирурги, аптекаря и всякие ремесленники из голландцев и других иноземцев» [210].
До нас дошли имена некоторых зарубежных хирургов, которые жили и работали в средневековой России в XVI–XVII вв. Это, например, лекарь и аптекарь Ричард Элмес, лекари Матвей Килфин,
