сустав. Сквозь рубашку я плечо не увижу. Я не экстрасенс, я врач.
Уже сам процесс раздевания даст мне массу информации о пациенте. Морщится ли от боли. Помогает ли одной рукой себе, просит ли о помощи.
– Придется раздеться. – Сжав зубы, он выразительно смотрит в мою сторону. Расстегивает пуговицу за пуговицей.
Снимает рукав со здоровой руки. И с глухим рычанием начинает, аккуратно, помогая себе здоровой рукой, стягивать второй рукав.
– Довольны? – метая глазами молнии, рычит он в мою сторону. Я вижу, он измучен болью. И вымещает это на мне. Развернуться и уйти – не могу. Ответить грубостью на грубость – тоже.
– А теперь повернитесь ко мне спиной и разведите руки в стороны. Медленно.
Эмоции эмоциями, а осмотр надо продолжить.
Даже спина Владимира Владимировича выражает мне свое сильнейшее негодование.
– Ый-й-й-й-й, твою ж налево! – При попытке поднять правую руку пациента хватает судорога – от плеча до локтя. – Достали меня этими врачами. Все только издеваются. Помочь никто не может. Безмозглые! – И все это в воздух, как бы мимо меня.
А у меня начинают гореть уши.
Пациент баюкает руку, костерит всех врачей, вместе взятых, и меня вместе с ними.
Судорога успокоилась. Продолжаю осматривать – куда деваться. Из этого кабинета одна дорога – с моим заключением в аптеку.
Все мышцы вокруг сустава спазмированы – не притронуться. Расчесаться больно. Ложку донести до рта – и то больно.
Мне жалко его. И как-то злиться в ответ на грубость не получается.
– Можно одеваться. И пока одеваетесь, давайте вспомним. С чего все началось. Травма? Тренировка напряженная? Выходные на даче?
Ты помнишь, как все начиналось…
– Да не было травм. И на даче я не впахиваю! – Он уже не сдерживает свое раздражение. – Пристала как банный лист, вопросы задает, раздеваться заставила. Теперь одеваться приходится. – Опять все это мимо меня.
«Ох-х, я сейчас отвечу, ох-х… Только с плечом разберусь, чего это его так скрутило», – это я про себя.
– Боль нарастала постепенно или резко в один день все началось?
Разберусь с триггером – пойму, как лечить.
– Проснулся утром – двадцать пятого декабря, а рука не поднимается. Болит.
«Ага, начало острое», – отмечаю я про себя. Оттолкнемся от этого.
– А что было… двадцать четвертого декабря?
– Сходил на каток с семьей – отпуск отметили, – вздыхает он. – Последнее светлое воспоминание, блин.
– Вот, это уже интересно. А на катке – не падали?
– Я хорошо катаюсь. Не падал. Хотя… Один раз только… Чтобы не врезаться в мамашку с ребенком, резко затормозил. Поскользнулся.
Я насторожила свои краснеющие уши.
– Не упал, – отвечает на мой молчаливый вопрос. – Плечом действительно резко дернул.
Он замолкает. И смотрит на меня. Злость и раздражение сменяет удивление. А потом даже легкое восхищение.
– А ведь действительно, плечом я тогда дернул… Неужели оно…
«О-о-о, хорошо, – думаю я про себя. – Начал рассказывать, перестал огрызаться. И рывок плеча действительно был».
– А что было потом? Вот заболело плечо. Что-то пили? Боль снимали?
– Обезболивающих не пил. Терпеть боль я могу. Мог.
Вздыхает.
Судя по тому, как он одевается и раздевается, боль действительно адская.
– Слетал в Москву, сделал первое МРТ. Сказали, плечо целое. Вызвал своего спортивного врача. Поручил ему разработать систему реабилитации. Для плеча.
Коллега, твою мать
Во как. Вызвал. Поручил.
Владимир Владимирович – хоть и не президент, но большой начальник. В подчинении у него – громадное производство. Несколько тысяч людей. Все слушают. Все подчиняются.
Он привык решать вопросы. Сам.
– И что за упражнения? Как реабилитировались?
– Ну, как – со штангой, по три подхода. Вес нарастили за месяц. Да я сейчас вызову его, пусть сам расскажет. Он меня сюда и привез.
От описания «реабилитации» у меня шкура, простите, стала дыбом. У человека плечо болит. А он на него – штангу. И вес такой, серьезный. Надо – значит, надо.
Смотрю на зашедшего в кабинет спортивного доктора с легкой ненавистью. «Коллега, твою мать…» – про себя, про себя, разумеется.
– Ну, мышцы надо э-э… закачать. Плечо, значит, разгрузить.
Я звонко икаю.
– А еще мы перед упражнениями физиотерапию. Чтобы, э-э-э… разогреть. И кровоток улучшить.
Физиотерапия была всех мастей. Ну для своих же.
Я с трудом обрела дар речи. Под дверью роптала толпа. Во мне кипело негодование. И уже отнюдь не на пациента.
– А что вы испытываете во время тренировок?
– Боль. Но я через боль. Я преодолеваю. Мне мышцы надо закачать, я плечо спасаю.
– Давно занимаетесь?
– Пятую неделю.
– И как оно, легче?
– Вы сами видите, – разводит руками пациент.
Наболело. Ох, наболело у него. Вот и я под горячую руку попала. Горячую, кстати, не только в переносном смысле. Плечо теплее, чем то, что не болит.
– То есть таблеток никаких за это время вы не принимали?
– Почему же? Принимал, очень даже. Целую горсть таблеток этих. Мне нутрициолог расписала программу восстановления.
Подарки феи-нутрициолога
Час от часу не легче. Еще и нутрициолог в деле. Богатые тоже плачут.
– Белка́ двойную дозу – мышцам питание. Хондропротекторы немецкие. Двойную дозу. И коллаген. Американский.
Изо всех сил, блин, помогают. Нутрициолог со спортивным доктором. Большому начальнику. Плечо лечить.
Пришла пора смотреть МРТ. Диск с жужжанием заехал в дисковод.
Странно. Странно. Пациент сказал, что на МРТ чисто – так ему сказали в столице. И травмы не было.
А все сухожилия ротаторной манжетки – это группа мышц, которая поворачивает плечо, – испещрены рубцами.
Ну как рубцами – рубчиками. По полмиллиметра-миллиметру. Рубец – отек. Рубец – отек.
Много-много маленьких надрывов связок и сухожилий.
Откуда?
Многочисленные тренировки. Через боль. Да еще через какую боль! Судя по отеку и рубцам.
Это было второе МРТ. Уже в процессе реабилитации. И оно было гораздо хуже первого.
– Да вы герой, – говорю я, просматривая срезы.
Пациент, приосаниваясь: да, я такой.
– Больше не геройствуйте так. Надо отменить все нагрузки. Все. Отменить препараты белка. И убирайте хондропротекторы.
Лица большого начальника и спортивного доктора вытянулись одинаково.
– К-к-ка-а-ак убрать? – почти хором. Один с испугом, другой с вызовом.
– В суставе и вокруг него – пожар. Все, что вы сейчас принимаете, сгорает в пожаре этого воспаления. Никаких закачиваний. Противовоспалительная терапия на месяц. Далее контроль.
– На месяц? Обезболивающие? Да вы мне желудок убьете! – Непрезидент захлебнулся слюной на вдохе. – И почки. И печень. Не буду пить обезболивающие.
– Желудок мы защитим. Препарат используем мягкий, печени и почкам вреда не будет. Воспаление надо убирать. Пожар в суставе и вокруг надо тушить. Иначе объем движений будет снижаться. Вы его потеряете.
– Барышня, вы никак мне угрожаете?
