можно предположить наличие и другого: самоубийца вызывает страх у всех, в том числе у церковнослужителей, тем, что сам вызывает смерть, то есть имеет к ней особое отношение. В то время как подавляющее большинство людей всеми силами пытаются избежать смерти, самоубийца сам и обычно весьма активно ищет ее. Значит, он не боится ее, имеет с ней много общего и уже по этой причине весьма опасен.
Таким образом, церковный запрет хоронить на общем кладбище тех, кто покончит жизнь самоубийством, порожден обычным страхом смерти.
Знание о критических моментах жизни, в частности о чьей-то смерти, похоронах и т. д., имеется у большинства людей, что составляет их личный опыт об идее смерти. У современного человека не меньше причин, объективных и субъективных, для возникновения страха смерти. Некоторые из них связаны с драматическими, даже катастрофическими событиями в индивидуальной жизни, когда появлялась угроза гибели.
Убийства и внезапные нападения, несчастные случаи, техногенные катастрофы, войны и общественные бедствия, неизлечимые болезни и т. д. создают различные угрозы человеку. Как отмечают С. и К. Грофы, переживания, относящиеся к смерти, могут быть связаны с обстоятельствами рождения [70].
Разумеется, страх смерти не единственный страх, их множество — от откровенных и грубых до тонких проявлений, далеко не всегда охватываемых сознанием и вызывающих общие состояния тревожности и беспокойства. Большинство людей достаточно успешно справляется с ними в своей повседневной жизни, но эти страхи усиливаются в критических состояниях субъекта или в критических состояниях общества, в ситуациях неопределенности, в ситуациях новых и неожиданных, когда неизвестное и непонятное воспринимается как реальная угроза.
Существует несколько классификаций страхов. В частности. Д. Д. Фрезер классифицировал страхи первобытного человека С. и К. Грофы среди прочих выделили страх неведомого и страх утраты контроля. Первый обычно возникает у людей, которые не готовы к внезапно возникшим обстоятельствам. Переживания страха могут быть вызваны угрозой утраты контроля. Думается, что страх может называться страхом в первую очередь в тех случаях, когда он вызван ощущением надвигающейся катастрофы, грозящей самой жизни. Именно в этих случаях он особенно ярок и интенсивен, даже если никаких страшных событий объективно и не было. Проведенные автором этой книги наблюдения некрофильских убийц показывают, что наряду со страхом смерти им присущи страх утраты контроля, причем оба они тесно переплетаются. Само убийство одной из своих функций имеет попытку обеспечения контроля над ситуацией и тем самым снижения уровня психотравмирующих переживаний, связанных с ощущением наступающих катастрофических событий. Однако, как уже отмечалось, стремление обезопасить себя от смертельной опасности сочетается у них с тягой к тому, что лежит за жизнью. Все их попытки таким способом снять страх утраты контроля всегда заканчиваются провалом именно по причине такой некрофильской тенденции.
Смерть принадлежит к величайшим тайнам природы и принципиально непознаваема. Страх перед ней — вечный и неизбежный спутник человека, он занимает особое место в его чувствованиях, восприятии мира и самого себя, хотя к ней можно относиться совершенно по-разному. Страх смерти скорее всего продиктован не тем, что человек теряет такую собственность, как жизнь, а непониманием самого этого явления, страхом перед чем-то ужасным, перед небытием и тем, совсем непонятным особенно для нерелигиозного человека, что обозначается понятием «вечность». Боэций верно утверждал, что мысль о смерти более жестока, чем сама смерть. Поэтому не исключено, что те, кто пережил клиническую смерть и утверждает, что смерть совсем не страшна, приходят к такому выводу именно потому, что мыслили о ней ранее совсем иначе. Ф. Бэкон писал, что для презрения смерти вовсе не нужно ни храбрости, ни несчастий, ни мудрости; для этого бывает иногда достаточно скуки. И он же не без оснований считал, что философы всеми своими успокоениями относительно смерти сделали ее еще страшнее. Люди боятся смерти по той причине, по которой дети боятся темноты, потому что не знают, в чем тут дело.
Как отмечалось, М. Элиаде высказал интересную мысль, что в современном обществе человек ощущает себя узником своей повседневной работы, в которой он никак не может уйти от времени. И так как человек не имеет возможности «убить» время в течение своих рабочих часов, он старается уйти от времени в часы досуга: отсюда и ошеломляющее количество отвлечений внимания, изобретенных современной цивилизацией. Чтение и зрелища позволяют человеку уйти от времени, выйти из своего собственного течения времени, чтобы идти в другом ритме, жить в иной истории. Для современной личности это является превосходнейшим отвлечением, дающим иллюзию господства нал временем, что, как «вполне можно предположить, удовлетворяет тайное желание человека уйти от неумолимого течения времени, ведущего к смерти» [71]. Можно, стало быть, утверждать, что это, видимо, один из возможных бессознательных путей преодоления страха смерти, особенно если повторить вслед за М. Элиаде, что современность изобрела великое множество отвлечений.
По мнению В. Райха, страх смерти идентичен неосознанному страху оргазма. Деструктивный импульс появляется в живом существе в том случае, если оно хочет уничтожить источник опасности. Тогда разрушение или умерщвление объекта является биологически осмысленной целью. В качестве мотива выступает не первоначальное удовольствие от деструкции, а заинтересованность влечения к жизни, в том, чтобы обойтись без страха и сохранить «Я» в целом. В опасной ситуации я уничтожаю то, что порождает ее, потому что хочу жить, не испытывая страха. Влечение к деструкции начинает служить первоначальной биологической воле к жизни. С этими положениями В. Райха можно согласиться, но с целым рядом весьма серьезных замечаний и дополнений.
Во-первых, не всегда агрессия, смертельная в том числе, осуществляется ради сохранения собственной жизни, то есть защиты. Во многих случаях убийца вполне четко осознает, что ему никто не угрожает, бессознательное не посылает ему об этом никаких сигналов.
Во-вторых, существует достаточно мною людей, которым сама агрессия доставляет удовольствие. Некрофильский человек убивает только ради убийства, но решает при этом свою собственную проблему. Она настолько значима, что чужая жизнь просто не принимается во внимание.
В-третьих, страх смерти не идентичен страху оргазма. У В. Райха автор настоящей работы не нашел убедительных доказательств этого.
В последнем аспекте большой интерес представляют уже упоминавшиеся взгляды В. Райха на агрессивную сексуальность. Он считает, что если она не имеет возможности найти удовлетворение, то все же сохраняется стремление к его достижению. Тогда возникает импульс на получение удовольствия любыми средствами. Агрессивная нота начинает заглушать любовную. Если цель достижения
