My-library.info
Все категории

Елена Рабинович - Риторика повседневности. Филологические очерки

На электронном книжном портале my-library.info можно читать бесплатно книги онлайн без регистрации, в том числе Елена Рабинович - Риторика повседневности. Филологические очерки. Жанр: Филология издательство -, год 2004. В онлайн доступе вы получите полную версию книги с кратким содержанием для ознакомления, сможете читать аннотацию к книге (предисловие), увидеть рецензии тех, кто произведение уже прочитал и их экспертное мнение о прочитанном.
Кроме того, в библиотеке онлайн my-library.info вы найдете много новинок, которые заслуживают вашего внимания.

Название:
Риторика повседневности. Филологические очерки
Издательство:
-
ISBN:
-
Год:
-
Дата добавления:
13 февраль 2019
Количество просмотров:
144
Читать онлайн
Елена Рабинович - Риторика повседневности. Филологические очерки

Елена Рабинович - Риторика повседневности. Филологические очерки краткое содержание

Елена Рабинович - Риторика повседневности. Филологические очерки - описание и краткое содержание, автор Елена Рабинович, читайте бесплатно онлайн на сайте электронной библиотеки My-Library.Info
Книга известного ученого-классика и переводчика Елены Георгиевны Рабинович — блестяще написанные, увлекательные исследовательские новеллы.Первый раздел составляют статьи, посвященные стилистике устной речи, в частности, принципам порождения современных жаргонов (на материале, собранном автором). Исследуется также «советизация» языка (на примерах преподавания английского в школах и вузах), высказана аргументированная догадка о происхождении выражения: «Кто? — Пушкин!».Второй раздел посвящен усвоению античных традиций: читал ли Пушкин Горация, Достоевский — Вергилия; что знала Ахматова об Антиное, введенном ею в «Поэму без героя», и что такое «катарсис» у Аристотеля.

Риторика повседневности. Филологические очерки читать онлайн бесплатно

Риторика повседневности. Филологические очерки - читать книгу онлайн бесплатно, автор Елена Рабинович

Зато весьма продуктивным оказалось проведенное в рамках того же опроса сопоставление по географическому признаку. Хотя опрос проводился преимущественно в Петербурге и в Москве, урожденными петербуржцами и москвичами были, разумеется, далеко не все респонденты, особенно пожилые. Так можно было получить сведения о распространенности выражений «с Пушкиным» в самых разных точках довоенного СССР: раз в 1920-е–1930-е годы эти выражения в их стереотипной (зарегистрированной Булгаковым) форме употреблялись широко, желательно было выяснить, насколько широко. Оказалось, что в регионах со сравнительно немногочисленными русскими старожилам и (например, в Средней Азии) эти выражения оставались достоянием выходцев из центра России. В Сибири, где русское старожильческое население преобладало, ситуация была сходной — так говорили только приезжие из России. Таким образом, искомый исторический контекст начинал приобретать, по крайней мере, некоторые пространственные границы, хотя и не особенно четкие, — однако именно на этой стадии работы и явился материал, определивший решение проблемы. В Ташкенте, в Нарве и в Усолье выражения «с Пушкиным» старожилами попросту не употреблялись, так что когда в соответствующих контекстах имела место экспрессия, она принимала иные словесные формы. А вот в вовсе не окраинных Одессе и Смоленске выражения с «Пушкиным» тоже не употреблялись, однако уже по другой причине: там бытовали выражения, совершенно им идентичные, но на месте Пушкина в Одессе поминался Дюк, а в Смоленске Глинка с Блонья («А за квартиру Дюк заплатит?» «А лампочку, стало быть, Глинка с Блонья вывинтил?») — и в обоих случаях опознание двойников Пушкина не представляло никакого труда.

Глинкой с Блонья называется в Смоленске памятник М. И. Глинке, открытый в 1865 году, — это главный городской памятник и единственный в старом Смоленске памятник частному лицу; Блонья — просторечное название бульвара в центре Смоленска, любимое место прогулок горожан. Дюк — памятник герцогу (дюку) Арману-Эмманюэлю Ришелье, который более десяти лет (1803–1815) был губернатором Одессы и заметно ее благоустроил; его именем зовется одна из главных улиц города, а памятник ему стоит на бульваре, около знаменитой лестницы, то есть опять-таки в любимом месте прогулок горожан, в своеобразном центре городского микрокосма. Этими двумя примерами пока ограничивается надежный сравнительный материал, но навряд ли он может быть заметно приумножен: число российских городов, где памятник частному лицу был бы значимым городским ориентиром, до поры не могло быть велико просто потому, что подобных памятников было очень мало, — теперь, правда, они существуют в изобилии, но современная хаотическая застройка в сочетании с однотипностью большинства монументов совершенно лишает памятник его градоустроительной функции, причем зачастую это касается и старых памятников, которые в новом пространственном контексте могут утратить прежний смысл. Однако и имеющиеся примеры представляются достаточно показательными, так как совершенно ясно, что Дюк и Глинка с Блонья — имена не людей, а памятников.

В старой России появление всякого нового памятника (хотя бы и в одной из столиц) было событием первостепенной важности, особенно если памятник ставился частному лицу. Нелишне заметить, что в допетровское время памятник как таковой — выставленное «на позорище» скульптурное подобие человека — был совершенно немыслим, и никакой монументальной традиции допетровская Россия не имела. Городскими ориентирами были (как, впрочем, оставались и позднее) церкви, часто строенные в память о конкретном событии, а то и конкретном лице, но внешне и по назначению являвшиеся прежде всего храмами, поводы к построению которых оставались вторичными или вовсе неактуальными: во всякой церкви главное, что это церковь. И вот, когда стали воздвигаться памятники, их открытие совершалось пышно, почти как освящение церкви (это, кстати, отличает статую-куклу от статуи-украшения, которая на уровне концепции и, соответственно, ритуала не отделяется от украшаемого объекта и не имеет поэтому собственного дня рождения), произносились речи, возлагались цветы, а затем при годовщинах или по крайней мере юбилеях эти торжества с большим или меньшим размахом возобновлялись. В результате для обывателей значимость нового сакрализованного объекта далеко превосходила значимость увековеченного памятником великого человека, который сам по себе мог быть мало кому известен: постоянной актуальностью обладала для горожан лишь структура городского микрокосма, в которую и вписывался новый ориентир, тоже, следовательно, актуальный, а тот факт, что этот ориентир еще и изображал кого-то, когда-то имевшего какое-то отношение к городу, никаких инноваций в структуру микрокосма не вносило. Изображение и изображенный назывались, конечно, одинаково (начертанным на памятнике именем), но название изображения ввиду своей актуальности и, соответственно, употребительности могло претерпеть некоторые изменения: быть, например, сокращено (не «дюк Ришелье» и даже не «Ришелье», а совсем кратко — Дюк) или уточнено (не просто «Глинка», а Глинка с Блонья) — сколькими способами преобразуются топонимы, столькими же способами можно, в принципе, преобразовать и название памятника, в городском контексте тоже выступающее как топоним (можно взять такси «до Малого Фонтана», а можно «до Дюка»). Но памятники приобретают трансформированное название хоть и часто (как некогда «голова Ленина» на Московском вокзале, «Броневик» на Финляндском или «Чучело» — Маркс на Волхонке), однако вовсе не неизбежно. А отсюда, с учетом всего сказанного, можно сделать единственный вывод: Пушкин из выражений «с Пушкиным» является просто названием памятника — разумеется, Пушкину.

Во времена булгаковского Никанора Ивановича в России имелся только один по-настоящему знаменитый и до сей поры самый знаменитый памятник Пушкину — тот, который был с такой помпой открыт в Москве на Тверском бульваре 6 июня 1880 года, немедленно сделался одним из самых приметных московских ориентиров и даже несколькими годами позднее навещал во сне малолетнюю Марину Цветаеву. «Пушкин — первое, что приходит в голову, когда спрашивают про любимый памятник…» («Общая газета». 1998. № 16), и, конечно же, памятник этот с самого начала назывался просто Пушкин, как называется и ныне. Хотя какое-то время в 1940—1950-х годах в молодежном слэнге употреблялась аббревиатура Пампуш, никаких серьезных изменений этот топоним не претерпевал — вероятно, отчасти ввиду своей простоты и краткости, а отчасти все-таки потому, что имя Пушкина, и отличие от имен Глинки и тем более дюка Ришелье, было именем в общем-то знакомым: пусть произведения Пушкина не были достоянием массовой культуры (хотя порой бытовали в ней анонимно, как романс «Черная шаль»), но о существовании «поэта Пушкина» горожане обычно знали, хотя этим их познания могли и ограничиваться — в этом отношении Никанор Иванович явно был вполне типической фигурой. Но так или иначе, а между Пушкиным и «Пушкиным» установились отношения полной омонимии, чего не случилось в Смоленске и в Одессе, и эта омонимия породила иллюзию тождества, которое и вызвало вопрос «Почему Пушкин?».

Итак, выражения «с Пушкиным» появились не ранее (хотя, возможно, и ненамного позднее) июня 1880 года и поначалу были местными, московскими, наподобие одесских «с Дюком» и смоленских «с Глинкой», однако особое положение Москвы и московского говора дало им более широкое распространение — это один из многих примеров московского языкового и культурного влияния, доказывать которое излишне. Нельзя, впрочем, не отметить, что в процессе и/или в результате своего распространения выражения эти совершенно утратили свою связь с «Пушкиным» (с памятником на Тверском), а с одесскими и смоленскими выражениями этого не случилось, так как они остались в границах реального и концептуального городского микрокосма. Но эффективность экспрессии, как известно, не зависит от сознательной мотивированности экспрессивных средств — потому-то такие мотивировки и приходится отыскивать.

Есть и еще один вопрос, естественно вытекающий из всего вышеизложенного: «Почему памятник?». Самый простой ответ заключен, конечно, в том очевидном факте, что памятник никак не может ни заплатить за квартиру, ни вывинтить лампочку, ни совершить любое другое действие из приписываемых ему выражениями «с Пушкиным», «с Дюком» или «с Глинкой с Блонья». Представляется, однако, немаловажным, что выражения «с памятником» имеют своим аналогом широко распространенные выражения «с дядей»: во всех случаях Пушкин, Дюк и Глинка могут быть заменены дядей («А за квартиру дядя заплатит?» или «А лампочку на лестнице, стало быть, дядя вывинтил?»), причем эти выражения тоже относятся к категории экспрессивных, хотя экспрессия тут заметно снижается из-за недостатка образной конкретности.


Елена Рабинович читать все книги автора по порядку

Елена Рабинович - все книги автора в одном месте читать по порядку полные версии на сайте онлайн библиотеки My-Library.Info.


Риторика повседневности. Филологические очерки отзывы

Отзывы читателей о книге Риторика повседневности. Филологические очерки, автор: Елена Рабинович. Читайте комментарии и мнения людей о произведении.

Прокомментировать
Подтвердите что вы не робот:*
Подтвердите что вы не робот:*
Все материалы на сайте размещаются его пользователями.
Администратор сайта не несёт ответственности за действия пользователей сайта..
Вы можете направить вашу жалобу на почту librarybook.ru@gmail.com или заполнить форму обратной связи.