Стихію надо разогнать, чтобы привести въ движеніе; но разогнавъ, немыслимо остановить или управлять ею по желанію. Ибо стихію можно вызвать, мыслимо даже дать ей направленіе, но немыслимо ею руководить. И потому, когда задача государственнаго цѣлаго потребуетъ пріостановки или поворота, соглашенія или перестройки, — разогнанная стихія будетъ продолжать свое давленіе по прежнему пути. Вожди государства, можетъ быть, и захотѣли бы и могли найти средства заблаговременнаго заключенія мира, или — по заключеніи мира — цѣлесообразнаго, согласительнаго его оформленія; но это уже стало невозможно при томъ стихійномъ давленіи, которое они сами вызвали и которое было необходимой для нихъ опорой и орудіемъ ихъ государственнаго водительства. Развязанную стихію только исподволь возможно обуздать, а пока что она продолжаетъ производить свое разрушительное дѣйствіе, для котораго и была создана, — тѣмъ опредѣляя разрушительность и псслѣ-военной политики.
По содержанію — разогнать стихію возможно было лишь путемъ обольщенія, искаженія, ослѣпленія, т. е. помощью такой культуры лжи, какой міръ, кажется, никогда не виды-валъ; и безспорно важнѣйшей задачей современности является очищеніе духовной атмосферы отъ напущеннаго въ военное время смрада. Цѣль эмоціональнаго разгона требуетъ, чтобы ставимыя обществу задачи были представлены въ наиболѣе привлекательномъ, наиболѣе соблазнительномъ, возвеличенномъ видѣ. Разгоняя массу въ опредѣленномъ направленіи, только и можно, что намѣчать направленіе, а не имѣющую быть достигнутой точку пути; направленіе же обозначается всего нагляднѣе и опредѣленнѣе нѣкоторой предѣльной свѣтящейся точкой, — поставленіемъ отдаленнаго маяка, который бы манилъ къ себѣ, недостижимо и неподвижно. Достигнуть его невозможно, излишне или даже и зловредно; но путь онъ непрерывно указываетъ, потому что неподвиженъ, и разгону содѣйствуетъ, потому что недостижимъ. И другое: крайняя точка должна быть мысленно изукрашена всѣми соблазнами обѣщаній и обольщеній, сверхъ мѣры оплачивающихъ въ воображеніи тяжкія жертвы дѣйствительнаго пути. И вотъ разрисовывается въ завершеніе побѣдоносной войны — и вѣчный миръ, и оплата врагомъ всѣхъ убытковъ и проторей, и воцареніе справедливости, и закрѣпленіе могущества, и торжество надъ поверженнымъ врагомъ. Въ стихійномъ разгонѣ эмоціональнаго вовлеченія, — какъ эмоція нагнетается до наивысшаго напряженія, такъ и содержаніе — до наибольшаго соблазна.
Максимализація цѣлей опредѣляется самымъ механизмомъ осуществленія единой государственной задачи силою массоваго множества индивидуальныхъ воль. Такъ велась въ послѣдніе полъ вѣка агитація соціализма, такъ же велась и агитація великой войны.
Вдобавокъ надо уяснить себѣ, что всякой массовой агитаціи на потребителя неотъемлемо присуща черта упрощенной приблизительности. Въ процессѣ массоваго духовнаго потребленія нѣтъ мѣста для точно взвѣшенныхъ обѣщаній и четко очерченныхъ понятій. Здѣсь приходится удовлетворяться увлекательными, но мало расчлененными представленіями, раскрывать заманчивыя, но туманныя перспективы. Въ подобной туманной нерасчлененности и происходитъ массовый разбѣгъ къ далекой, смутно маячащей соблазнительной цѣли. Замѣчательнымъ и полнымъ воплощеніемъ подобной вульгарной максимализаціи была проповѣдь Вильсона: и въ этомъ и заключался существенный элементъ ея мірового успѣха.
Неопредѣленность по содержанію, вдобавокъ еще уложенная въ рядъ пунктовъ, придававшихъ ему видимость чрезвычайной дѣловитости, и заманчивость всеразрѣшающихъ обѣщаній — въ такой же мѣрѣ обезпечила за нимъ мгновенную славу, какъ и окончательный провалъ. На путь вульгаризаціи здѣсь сталъ (не нарочно, а потому что это и былъ его путь) вождь и руководитель народа, ученый государствовѣдъ. Ясно, куда ведетъ этотъ склонъ, когда — подъ прикрытіемъ государственныхъ людей и профессоровъ — на него вступаетъ вся профессіональная толпа руководителей современнаго общества, политиковъ, журналистовъ, агитаторовъ, проповѣдниковъ, малограмотныхъ писателей, невѣжественныхъ популяризаторовъ, необученныхъ учителей. Въ томъ неизбѣжномъ для демократическаго общества явленіи, что сами руководители составляютъ толпу, что и пастухи являются стадомъ, — лежитъ уже сама по себѣ великая опасность оплощенія; она усугубляется въ тѣ моменты, когда съ данной проповѣдью связываются могущественные государственные интересы и народныя страсти; она грозитъ стать роковой, когда безсознательно злостнымъ или убѣжденно-ослѣпленнымъ пустословіемъ оно раститъ пустомысліе, ширитъ ослѣпленіе. Подобный пароксизмъ бываетъ не часто; горе поколѣнію, его переживающему. Война дала намъ незабываемый примѣръ.
Неизбѣжная особенность строенія современнаго общества еще закрѣпляетъ вульгаризированный максимализмъ массовой проповѣди. Во всѣхъ обществахъ различные слои одновременно находятся на разныхъ ступеняхъ культурнаго роста; но благодаря непреодолимой силѣ напряженнаго взаимнаго общенія современности — путемъ безчисленныхъ соціальныхъ передвиженій и соприкосновеній — образуется своеобразная смѣшанно-культурная, полу-культурная среда; отъ непосредственности превзойденныхъ міросозерцаній здѣсь осталась одна наивность, отъ сознательности міросозерцаній позднихъ, духовными усиліями вырабатываемыхъ, пріобрѣтена лишь разсудочность. Это точка зрѣнія разсудочной наивности. Стоитъ, молъ, понять, захотѣть и рѣшить, чтобы и исполнить задуманное. Героическое ощущеніе всепреодолѣваемости высшихъ культурныхъ слоевъ находитъ подкрѣпленіе и завершеніе въ наивной разсудочности культурно низшихъ. Когда то въ ирраціональномъ представленіи божественнаго промысла, неисповѣдимости господнихъ путей — заложено было въ иносказаніи пониманіе самобытійнаго существа, неподчиняемости разсудочному рѣшенію общественно-человѣческой жизни. Позже тотъ же выводъ о несводимости къ сознательнымъ подсчетамъ и рѣшеніямъ будетъ сдѣланъ познающимъ разумомъ, для котораго призрачнымъ станетъ самодовлѣніе и самобытійность духовно-общественнаго матеріала. Но для вульгарнаго пониманія, уже извѣрившагося въ неисповѣдимости божественнаго промысла, и еще не проникшаго въ объективно-сущія сцѣпленія человѣческой жизненности, совершенно непобѣдимой представляется мысль о легкости устроенія сообразно сознательному желанію; если жизнь такъ еще не устроена, то только потому, что мы не догадались, и кто то мѣшаетъ — самодержецъ, буржуазія, имперіализмъ, Германія. Вульгарная идеологія военнаго времени въ этомъ смыслѣ имѣетъ полную параллель въ вульгарной идеологіи соціализма, какъ она отражается въ полукультурныхъ, полуинтеллигентскихъ слояхъ. Упрощенная формула и гласитъ: устранить («долой») и устроить («да здравствуетъ»). Устранить врага буржуазію, Германію; устроить — обѣтованное: всеобщее матеріальное благополучіе, вѣчный миръ. Орудіемъ ожидаемой всеисчерпывающей благости становится всепожирающая ненависть; всѣ силы зла направляются на препятствіе, чтобы съ его устраненіемъ тѣмъ самымъ оказалось достигнутымъ предѣльное благоденствіе. Такъ, высшее благо своей непосредственной достижимостью оправдываетъ въ вульгарномъ сознаніи примѣненіе злѣйшаго зла.
Мы видѣли — и до сихъ поръ еще видимъ — продолжающееся осуществленіе этой діалектики въ безподобной разрушительности военнаго максимализма; мы ее видѣли и въ соціальномъ максимализмѣ русскаго саморазгрома. Отчасти одинаковое дѣйствіе проявилось въ этихъ разныхъ областяхъ благодаря одинаковости дѣйствовавшихъ въ нихъ пружинъ. Но отчасти разгромъ, произведенный вторымъ максимализмомъ, былъ пріуготовленъ первымъ.
Слишкомъ легко подготовленная военной идеологіей и проповѣдью психологія ни передъ чѣмъ не останавливающагося разгрома во имя немедленно достижимыхъ обѣтованій была перенесена на соціальную сферу; не найдя въ Россіи, въ силу ея своеобразныхъ условій, ни сопротивленія, ни устойчивости, она и дала разительные всходы. Конечно, рѣшающими здѣсь были условія мѣстныя, предпосылки, заложенныя въ народно-государственной средѣ, въ историческомъ сплетеніи обстоятельствъ. Но не малое значеніе среди нихъ имѣло и всенародное воспитаніе къ максимализму, произведенное военной идеологіей въ условіяхъ политическаго демократизма; военный максимализмъ, вскормившій максимализмъ національный (помощью идеи самоопредѣленія), существенно посодѣйствовалъ и максимализму соціальному. Пацифизмъ вырастилъ большевизмъ. Вильсонъ былъ предтечей Ленина.
