Отсюда самым непосредственным образом следует, что наше дело, в чем бы оно ни состояло, не может не быть справедливым. Как ангелы могут быть не правы? Было бы оскорбительно предлагать доказательства или свидетельства в оправдание их поведения, так что вопросы о таковых следует отправить туда же, где им традиционно и место. А мы тем временем можем наслаждаться картинами прекрасной новой эры, открывающейся перед нами сейчас, когда к нам присоединились другие, пусть немногие, чтобы вместе перейти этот «рубеж в международных отношениях», возвещая о триумфе человеческого духа.
«Универсальные принципы и ценности, поддерживаемые лидерами [Европейского Союза] и собственно НАТО», превозносились и многими другими авторами, хотя с некоторой тревогой насчет того, что эти принципы и ценности «затерялись в гуле расхожих уличных разговоров», где, по-видимому, не встретишь подлинно одобрительных слов в адрес миссии «нравственной интервенции» (Тони Блэр), благодаря которой «впервые в новой истории… права человека перевесили суверенитет государственных границ» (Вацлав Гавел)49, — чего не было в период борьбы «азиатских пруссаков» с преступлениями красных кхмеров или спасения Бангладеш индийскими передовыми отрядами «российского гегемонизма», да и в рамках других действий народов, которых еще не коснулась длань западной цивилизации.
Только отъявленные злопыхатели заметят, что мы все это уже слышали много-много раз, и по-прежнему будут надеяться, что завоеватели докажут собственное величие, выдержав одну-единственную, пустячную проверку, то есть предприняв некий бескорыстный шаг, без расчета на любые приобретения — скажем, какую-нибудь поистине «гуманитарную интервенцию». Эту простую проверку им очень легко устроить хоть прямо сейчас. Лишь немногие из народов, не принадлежащих к царству цивилизации, с воодушевлением ожидают от них завтрашних доказательств того, что «новый гуманизм» отличен от старого.
Глава 5. Дипломатическая летопись
Как уже отмечалось, обвинительный акт, который вынес Милошевичу и его соратникам Международный Трибунал по военным преступлениям в Югославии, был расценен как «разрушительное» препятствие для дипломатического процесса, протекавшего между «западными столицами», хотя в сообщениях о данном факте, по-видимому, есть разночтения. Когда 27 мая было объявлено о решении предъявить Милошевичу обвинение, представитель суда сказал, что «это решение выдернуло ковер переговоров из-под ног у договаривающихся сторон». По сообщению Стивена Эрлангера из Белграда, новости об обвинительном заключении «сегодня просто оглушили сербов, убавив их надежды на окончание войны», особенно если учесть момент: обвинительный акт был оглашен судом (независимым) в тот самый день, когда российский специальный представитель в Югославии Черномырдин «должен был обсуждать вопрос о мирном урегулировании». Обвинение «значительно усложнит» задачу Черномырдина, считал Эрлангер. Вдобавок дело осложнялось еще тем, что НАТО решило избрать день, на который планировались и оглашение заключения, и приезд в Белград Черномырдина, для проведения «жесточайших бомбардировок, которые когда-либо видела Югославия»1.
В такой модели поведения нет ничего неожиданного. Она привычна и понятна для тех, кто сосредоточивает в своих руках власть и средства насилия, чтобы, выходя на дипломатическую арену, интенсивно применять собственное оружие — по собственному же усмотрению или иным обстоятельствам: переговоры о прекращении войн в Индокитае и Центральной Америке 1980-х служат наглядной иллюстрацией этой политики, к которым я впоследствии ненадолго вернусь.
Черномырдин отреагировал на усиление бомбардировок неожиданно жестким заявлением2. Он решительно опроверг утверждение Клинтона о том, что «Россия сейчас помогает Белграду найти возможность принятия условий [НАТО]» и что стратегия НАТО способствует укреплению отношений между США и Россией. Напротив, «новая стратегия НАТО, первый практический пример которой мы наблюдаем в Югославии, привела к серьезному ухудшению взаимных связей России и США», развитие которых задержалось на «несколько десятилетий». Усиление бомбардировок, и особенно их нацеленность на гражданские объекты, также радикально изменили российское общественное мнение, понизив долю людей, позитивно настроенных по отношению к США, с 57% до 14%. Русские перестали расценивать Соединенные Штаты как модель, «достойную подражания», и теперь считают, что Америка «утратила моральное право называться лидером свободного демократического мира». Черномырдин предупреждал, что, если события и дальше будут развиваться подобным образом, это приведет к самым печальным последствиям. Он также выразил уверенность в том, что Китай и Индия входят в число государств, согласных с позицией России, ибо позиция эта правильна. Судя по намекам, которые мелькали в средствах массовой информации и читались между строк, Индия и Китай, по-видимому, в этом не одиноки, и действиями цивилизованных государств обеспокоено или даже напугано все международное сообщество, — таково еще одно отражение великой пропасти, отделяющей «идеалистический новый мир» с его случайными попутчиками от «упрямых раскольников».
Давайте же проследим дипломатическую летопись, задавшись вопросом о том, каким образом события дошли до такой стадии, на которой Черномырдин и Клинтон стали интерпретировать их в столь различной манере.
Бомбовые удары, видимо, были предприняты в первую очередь по инициативе США и Соединенного Королевства после того, как делегация ФРЮ отказалась принять условия соглашения (промежуточного) в Рамбуйе. Внутри НАТО такзке были разногласия, которые отразил заголовок статьи «Нью-Йорк Таймс», звучавший так: «Между большими державами на переговорах по Косову появились серьезные разногласия». Одна из проблем возникла по поводу развертывания наблюдательских отрядов ОБСЕ. Европейские державы хотели просить Совет Безопасности дать санкцию на их развертывание, что соответствовало договорным обязательствам сторон и международному законодательству. Однако Вашингтон отказался утвердить «чреватые головной болью» слова «дать санкцию», сообщала «Нью-Йорк Таймс», хотя в итоге согласился с формулировкой «одобрить». Администрация Клинтона «стояла на своем, полагая, что НАТО должно быть способно действовать независимо от Организации Объединенных Наций». Ведущий стратегический аналитик объяснял позицию США тем, что «просить одобрения от Совета Безопасности все равно что вынудить его наложить вето на наши действия» в согласии с принципами Хартии ООН3.
Разногласия в рамках НАТО на этом не кончились. Кроме Британии (ныне независимой в своих действиях не более, чем Украина в догорбачевские времена), страны НАТО, как оказалось, скептически относились к тому, что Вашингтон предпочитает действовать силой, и были раздосадованы тем, что госсекретарь Олбрайт «бряцала оружием» — они сочли это «неуместным на такой хрупкой фазе переговоров», хотя «представители США неумолимо придерживались жесткой линии»4.
На сегодняшний день мы располагаем весьма скудной информацией о дипломатических взаимодействиях5. По-прежнему не освещаются даже решающие элементы их летописи, абсолютно доступные для обозревателей, в том числе условия Соглашения в Рамбуйе, которые в итоге были переданы Сербии и ФРЮ в виде ультиматума, т. е. «примите их или вас разбомбят» и, стало быть, несостоятельные с точки зрения международного законодательства, — но ведь последнее есть старый, дискредитированный стиль, от которого мы сегодня наконец избавляемся и поэтому можем делать то, «что кажется нам справедливым». Однако условия соглашения так и не стали доступными для широкой публики. Чтобы понять, почему это произошло, важно рассмотреть, в чем они, собственно, состояли.
Соглашение в Рамбуйе призывало к полной военной оккупации Косова и существенному политическому контролю над ним со стороны НАТО, которое рассматривает Косово как область ФРЮ, а также, по желанию НАТО, к эффективной военной оккупации остальной территории ФРЮ6. НАТО должно было «сформировать и возглавить вооруженные силы» (KFOR), которые оно «введет и развернет» внутри и вокруг Косова и которые «будут действовать под эгидой Северо-Атлантического Совета (НАК) и подчиняться его приказам и политическому контролю, осуществляемым через цепь команд НАТО»; «командующий KFOR является высшим авторитетом в рамках театра военных действий, определенного в настоящем разделе (раздел „Реализация военного соглашения“), и его указания обязательны для всех сторон и индивидов»7. Гражданские дела должны находиться под наблюдением и надзором ОБСЕ (в котором преобладают представители НАТО) и главы его миссии по реализации военного соглашения, координирующих свои действия с KFOR, натовскими оккупационными силами в Косове; координация действий ОБСЕ с оккупационной армией в переводе с дипломатического языка означает подчинение первого второй. В рамках краткого и конкретного временного распорядка всем силам югославской армии и внутренней полиции надлежало развернуться в иных, «утвержденных местах расквартирования», а впоследствии отбыть в Сербию, за исключением небольших подразделений с лимитированным вооружением (это все конкретизировано в договоре), которым предписывается нести охрану границ. Данные подразделения будут заняты только охраной границ от нападения и «не допускать их незаконного пересечения», и кроме как для исполнения этих функций, въезд в Косово для них будет закрыт.
