В период репрессий 1930-х гг. любой партийный или советский работник в стране рисковал подпасть под подозрение «компетентных органов». На Украине особую опасность представляло обвинение в «укрывательстве» и «пособничестве» «контрреволюционному блоку националистов и троцкистов». В постановлении от 3 декабря 1934 г. прямо говорилось о наличии «внутри отдельных партийных организаций» различных «оппортунистических, либеральствующих гнилых элементов», прямо смыкающихся с националистами и троцкистами{589}.
Особо подозрительными для партийного руководства были научные и учебные учреждения: «ЦК КП(б)У считает, что деятельность остатков контрреволюционного блока националистов и троцкистов в отдельных научных и учебных учреждениях в течение последнего года является прямым результатом недостаточной бдительности со стороны отдельных партийных организаций»{590}. «Недостаточно бдительными» оказались партийные организации ВУАМЛИНа, Института красной профессуры, Харьковского университета, Луганского института народного образования, поскольку они допустили «совместную разработку украинскими националистами и троцкистами антисоветских учебников и других литературных работ по социально-экономическим дисциплинам, выпущенных в 1931-1932 гг.». Речь шла о работах по политэкономии, философии, теории советского хозяйства, истории Украины таких ученых, как И. Гуревич, М.В. Чичкевич, П.С. Осадчий, М.И. Свидзинский, и других{591}. Националистические тенденции были обнаружены и в редколлегии Украинской советской энциклопедии, где «классовые враги, вредители и контрреволюционеры… использовали УСЭ как свою организационную и финансовую базу»{592}, а также в ряде культпросветучреждений. Так, художественный руководитель театра «Березиль» Л. Курбас под лозунгом «независимого искусства» проводил политику изоляции театра от «нашей советской социалистической действительности»{593}.
Не обошло вниманием руководство КП(б)У и положение на «украинском языковедческом фронте», причем разоблачение национализма в языкознании стало составной частью антискрыпниковской кампании. Сигналом к ее началу послужила статья А.А. Хвыли в «Коммунисте» от 4 апреля 1933 г. о необходимости «большевистской бдительности» в деле создания украинской советской культуры. 24 апреля Хвыля написал докладную записку Косиору и Постышеву, в которой говорилось о «большой вредительской работе» «украинской контрреволюции» «в вопросах создания украинской терминологии» и о «ликвидации общеизвестных в украинском и русском языках» научных и технических терминов{594}.
Основные претензии Хвыля предъявлял к работе скрыпниковского ведомства, главным образом к Государственной комиссии для разработки правил украинского правописания при Наркомпросе УССР. «Эти общие в украинском языке с русским языком термины ликвидировали, – писал Хвыля, – выдумывая искусственные, так называемые украинские самобытные слова, не имевшие и не имеющие никакого распространения среди широких многомиллионных рабочих и колхозных масс»{595}. В качестве примера Хвыля приводил замену слова «петит» в украинском языке на слово «дрібень», «сектор» – на «витинок», «сегмент» – на «утинок», «экран» – на «застувач», «экскаватор» – на «копалка», «штепсель» – на «притичку», «аэрографию» – на «марсознавство», «атом» – на «неділка», «завод» – на «виробня»{596}. По мнению Хвыли, такие нововведения крайне недопустимы, как и предложенная ранее Скрыпником реформа украинского алфавита по введению двух латинских букв для обозначения звуков «дз» и «дж» (соответственно «S» и «Z»){597}.
Действительно, реформирование украинского языка нередко шло путем замены «русизмов» «исконно украинскими» словами, зачастую образованными от слов, имеющихся в западнославянских языках (польском и чешском). Если раньше на подобные случаи нередко смотрели сквозь пальцы, то в первой половине 1930-х гг. ситуация в корне изменилась. «Процесс создания украинской научной терминологии, направление развития украинского научного языка -пошло по линии искусственного отрыва от братского украинскому языку – языка русского народа, – делал вывод Хвыля. – На языковедческом фронте националистические элементы делают все, чтобы между украинской советской культурой и русской советской культурой поставить барьер и направить развитие украинского языка на пути буржуазно-националистические. Это делалось для того, чтобы, пользуясь украинским языком, воспитывать массы в кулацко-петлюровском духе, воспитать их в духе ненависти к социалистическому отечеству и любви к казацкой романтике, гетманщине и т. п.»{598}
Докладная записка Хвыли стала основанием для создания (буквально на следующий день) при Наркомпросе специальной Комиссии для проверки работы «на языковедческом фронте». Из библиотек Украины были изъяты произведения «националистического характера» Б. Антоненко-Давидовича, Дм. Гордиенко, Н. Кулиша, П. Капельгородско-го, И. Лакизы, А. Олеся, В. Пидмогильного и других{599}.
Резкие изменения наметились и в системе школьного образования. Если во второй половине 1920-х гг. ЦК КП(б)У в принудительном порядке создавал для национальных меньшинств УССР школы с преподаванием на родном языке и с гордостью рапортовал об этом на партийных форумах, то в середине 1930-х гг. партийные начальники были озабочены случаями «принуждения украинского и русского населения посылать своих детей в польские, чешские и другие национальные школы»{600}.
Лейтмотивом многочисленных выступлений партийных деятелей в печати стал тезис о «принудительной украинизации», приведшей к насильственному вытеснению русского языка из школьного образования. Подобные «искажения ленинской национальной политики» приводили к национальной замкнутости как украинцев, так и представителей других национальных меньшинств в УССР и создавали благоприятные условия для деятельности как украинских, так и немецких, польских и прочих националистов.
Весной 1933 г. Политбюро ЦК КП(б)У поддержало предложение Наркомпроса УССР «провести перепись детей по признаку родного языка» в рабочих центрах и некоторых городах Харьковской, Донецкой, Винницкой, Черниговской, Киевской, Днепропетровской, Одесской областей{601}. Через несколько месяцев, в августе 1933 г., Политбюро ЦК КП(б)У обязало Наркомпрос подготовить материалы о перераспределении «школьной сети в национальном разрезе»{602}. В апреле 1934 г. оргбюро ЦК КП(б)У создало специальные комиссии из представителей партийных и комсомольских организаций, Наркомпроса и органов госбезопасности, которые должны были к 1 июня проверить национальные районы и школы и очистить их от «антисоветских элементов». Подготовительная работа в этом направлении уже была проведена, и в период с марта 1933 по январь 1934 г. из школ были уволены около 4 тысяч учителей-«националистов», причем «чистка» коснулась в первую очередь польских и немецких учебных заведений{603}. В украинизации и украинизаторах большевистское руководство отныне совершенно не нуждалось, но публично перемена официального курса была провозглашена лишь в 1938 г.
В 1935-1938 ГГ. ПОЛИТБЮРО ЦК КП(б)У неоднократно рассматривало вопросы о реорганизации национальных учебных заведений и о переводе их на украинский либо на русский языки обучения{604}. Завершился данный процесс в 1938 г., когда на заседании Политбюро ЦК КП(б)У 10 апреля был рассмотрен вопрос о реорганизации национальных школ Украины. В справке, подготовленной Нар-компросом УССР, говорилось о том, что «во многих случаях под видом национальных школ враги народа – троцкисты, бухаринцы и буржуазные националисты, орудовавшие в Наркомпросе Украины, искусственно насаждали особые немецкие, польские, шведские, чешские, болгарские и др. школы, превращая их в очаги для проведения контрреволюционной работы и буржуазно-националистического, антисоветского влияния на детей»{605}.
С 1 сентября 1938 г. русский язык как предмет преподавания вводился во всех нерусских школах Украины{606} (это постановление иногда трактуется как перевод украинских школ на русский язык обучения, что в корне неверно).
Искоренение «националистической контрреволюции» и репрессивная политика в отношении ряда национальных меньшинств в стране в целом затронули и УССР. Процесс переселения немцев и поляков, проживавших на Украине, сопровождался ликвидацией ряда национальных районов, созданных в 1920-е гг.
Первые постановления по этому вопросу Политбюро ЦК КП(б)У приняло еще в ноябре 1934 г. Тогда речь шла лишь о «реорганизации 18 польских сельсоветов в украинские» в Винницкой области{607}. В августе 1935 г. были ликвидированы Мархлевский польский и Пулинский немецкий национальные районы, в марте 1939 г. постановлением ЦК КП(б)У национальные районы и сельсоветы ликвидировались в Запорожской, Николаевской, Одесской, Сталинской областях{608}.
