себе, специфической «подвижности», в повороте соотношения с другими бытиями того же мира, постоянного перехода в них, мыслимой ими замены (причем норма такого «перехода» или «замены» поддается выражению в количественных величинах); этот статус ценения в социальной области закрепляется в «переходе» и «замене» действительных, в факте обмена.
* * *
В понятии принципиальной соотносительности запечатлены, таким образом, те посылки ценения, тот «статус» его, вне которых обмен невозможен. Статус принципиальной соотносительности определим всюду, где есть обмен, но его можно нащупать и там, где обмена как социального феномена не имеется вовсе.
Представим себе заимщика, живущего абсолютно натуральным хозяйством где-либо в дебрях Сибири. Он имеет определенное количество зерна, которое может или высеять на пригодном к тому участке, или скормить свинье – для превращения в сало. В решении того, что делать с зерном, заимщик примет, конечно, в расчет, какие количества труда необходимы соответственно для обработки-уборки участка и для откорма свиньи и прочие факторы производства. Сделав поправки на эти факторы, заимщик будет «соотносить» друг с другом количества зерна, которые он рассчитывает получить с участка, и количества сала, которые даст свинья. И в зависимости от того, как сложится «соотношение» в области его субъективных оценок, повернет дело в ту или иную сторону…
Принципиальная «соотносительность» и «специфическая заменимость» экономических благ останутся в силе в сфере его оценок. Область экономического отмечена одной и той же чертой в условиях и менового, и натурального хозяйства.
Там, где нет обмена, его психологические посылки и аналоги отграничивают область экономического. Гораздо труднее представить, чтобы тот же заимщик, если он не патологический тип, стал «соотносить» в своем сознании ценность жизни, скажем, дочери и жены. Каждый из нас без труда ответит на известный рикардианский вопрос: если вор забрался в вашу квартиру, а у вас имеется пальто и три шляпы, то при возможности выбора, что изберете – потерять пальто или три шляпы? Но каждый посчитает кощунственным и нелепым вопрос о том, кого из двух близких ему людей он «предпочтет» потерять…
Мир экономического есть по преимуществу мир принципиально «соотносительного». Иные же, «внеэкономические» миры противостоят экономическому как миры «абсолютности» бытии, их утвержденности в самих себе, их необменности, непродажности, непокупаемости, специфической незаменимости, принципиальной несоотносительности. С этими мирами «абсолютности» бытии сфера экономического связана тесно, ибо все «экономическое» служебно в отношении того или иного абсолютного бытия. Приобретение питания служит поддержанию жизни (бытие абсолютное), покупка книг – удовлетворению «духовных запросов».
Переводя приведенные выше положения на язык ценностных категорий, можно сказать так: мир экономический и миры внеэкономические противопоставлены друг другу как миры соответственно «соотносительных» и «абсолютных» ценностей.
С точки зрения основного разграничения «экономического» от внеэкономического, можно в человеческом мире различать два рода ценностей, а именно: ценности «двуаспектные» и ценности «одноаспектные». Под первыми мы понимаем те бытия, которые одновременно и утверждены в человеческом сознании как ценности «абсолютные», и поддаются трактовке как ценности «соотносительные» (специфически «экономические»).
Такова, например, всякая работа, направленная на производство «абсолютных» ценностей (например, работа ученого, художника и пр.); как таковая, она составляет «абсолютную» ценность, в тоже время она может получать и получает денежную (вообще экономическую) оценку, т. е. становится «соотносительной». Но имеются ценности, которые обладают только одним из этих двух аспектов – таковы, например, убеждение или любовь; понятия «продажного убеждения» или «продажной любви» являются nonsens’ом, и в тех случаях, когда о них говорится, в существе утверждается отсутствие убеждения и любви и дело идет лишь о некоторых внешних действиях, обычно к ним приуроченных; убеждение и любовь суть ценности одноаспектные со стороны «абсолютной».
* * *
Как же обстоит дело, с точки зрения ценностных категорий, с такими ценностями, как, например, рабочая лошадь или машина? Совершенно ясно: они суть ценности соотносительные (экономические) – но являются ли они ценностями «абсолютными»?
Рабочей лошадью или машиной в некоторых случаях можно, пожалуй, любоваться со стороны эстетической (т. е. внеэкономической и в этом условном смысле «абсолютной»); в истории искусств лошади, в т. ч. рабочей, и машины находили и находят художных ценителей (изображение лошадей составляет особые жанры ваяния и живописи, красоту машин ценил Босх и ценят «конструктивисты»).
И все же имеется множество лошадей и машин, в отношении которых возможность художественного любования ими или иного подхода к ним со стороны абсолютной имеет настолько малое значение для бытийной их квалификации, что возможностью этой можно и должно пренебречь. Даже последний кусок хлеба, имеющийся у человека, обладающий, казалось бы, для него совершенно единственной ценностью, однако же, принципиально «соотносителен» всякому иному куску хлеба или другому благу, меной на которое данное лицо могло бы полностью сохранить или умножить количество питательных средств, находящихся в его распоряжении.
И так же «соотносительно» другим благам – в порядке и «объективно» меновой и «субъективной» оценки – огромное большинство продуктов питания, предметов одежды, обстановки, средств сообщения и производства. Привхождение в оценку этих благ каких-либо «абсолютных» мотивов, вроде художественного ценения или подхода с точки зрения личных воспоминаний, является относительно редким исключением. Все это великое множество ценностей составляет мир ценностей «одноаспектных» со стороны соотносительной… Одноаспектные ценности подобного рода составляют область собственно экономическую, экономическую по преимуществу, сферу обширную и самостоятельную. Область же ценностей «двуаспектных» образует как бы пограничную сферу между миром «абсолютного» и миром «соотносительного» – экономического…
Наша схема не охватила доселе и не поместила в той или иной группе одного важнейшего рода ценностей, а именно человеческого труда или человеческой «рабочей силы» (название в данном случае не имеет значения), направленной на производство «соотносительных» или собственно «экономических» ценностей. О труде и «рабочей силе», направленной на продукцию «абсолютных» (научных, художных и пр.) ценностей, мы упоминали, характеризуя его как ценность «двуаспектную». В какую же категорию нужно отнести человеческий труд, не имеющий в объекте своем касательства к бытиям «абсолютным»?
Труд этот есть одно из основных явлений собственно экономического мира. Вместе и наряду с материальными «средствами производства» он является, как известно, основным элементом всякого производственного процесса. В продаже своего труда и в направлении его на собственно экономические цели современное человеческое сознание вовсе не усматривает начал проституирования. Для каждого является принципиально допустимым «соотносить» столько-то часов такого-то своего труда с таким-то возможным заработком или другим положительным результатом.
Экономический труд, с этой точки зрения, есть благо «соотносительное»; принимая же во внимание существенную, казалось бы, принадлежность его к собственно экономическому («внеабсолютному») миру, представлялось бы как будто возможным отнести его к числу ценностей «одноаспектных» со стороны соотносительной… Но тут выступает важнейшее обстоятельство: независимо от эмоций, которые его сопровождают, всякий человеческий труд, на что бы он ни был направлен, есть
