Фаньчэн и имела возможность войти в Сычуань и Шэньси, Маршалл немедленно направил „исполнительную группу“, которая своим посредничеством помешала это сделать. Когда у компартии вырывался кусок её территории, Маршалл не шевелил и пальцем, но если на захват этой территории затрачивалось слишком много времени или же в связи с этим возникали другие проблемы, или если при попытках такого захвата гоминдановцы сами кое-что теряли, то Маршалл немедленно брался за „посредничество“».
Но физиономия Маршалла к тому времени была уже совершенно ясна.
29 июля 1946 г. американская армия непосредственно и во взаимодействии с армией Чан Кайши нанесла внезапный удар по позициям 8‑й армии в уезде Сянхэ под Аньпином (провинция Хэбэй). 2 августа гоминдановские самолеты американского производства открыто бомбили Яньань — очаг новой демократии. 10 августа Маршалл, этот крупный шулер американского империализма, вкупе с другим крупным шулером, Стюартом, вследствие того, что им не удалось спрятать от китайского народа свои «ослиные уши антикоммунизма», выступили с откровенным заявлением, в котором говорилось:
«Война с каждым днем расширяется и угрожает охватить всю страну… Как гоминдан, так и компартия хотят приостановить военные действия, однако по-прежнему имеется ряд вопросов, которые требуют немедленного разрешения, но соглашения (по которым до сих пор ещё не достигнуто. По вышеуказанным вопросам обе стороны, по-видимому, уже не смогут прийти к соглашению…».
Это означало, что они уже больше не намерены фигурировать в качестве «посредников». Как раз в этот период между США и Чан Кайши происходили переговоры в отношении продажи большой партии военных материалов. 1 сентября США и Чан Кайши в совместном официальном коммюнике заявили об уступке Соединёнными Штатами Чан Кайши военных излишков на сумму 825 млн американских долларов (по сообщению печати, стоимость этих излишков составляла 2 млрд американских долларов). Тем самым Чан Кайши получил оружие для истребления китайского народа.
С этого момента милитаристские способы «соблюдения решений Политического консультативного совещания» были развернуты Чан Кайши во всю ширь. Собственно говоря, решения Политического консультативного совещания давали Чан Кайши возможность к «самообновлению». Однако чанкайшистская контрреволюционная «династия» крупных феодалов-крепостников и компрадоров иностранных фирм во главе с «четырьмя семействами» не могла принять такого способа «самообновления». Как указывал Мао Цзэдун:
«Все усилия китайской компартии, которая в течение длительного периода после капитуляции Японии, выражая чаяния китайского народа, боролась за завоевание мира и против гражданской войны, рассматривались как проявление трусости и слабости».
Все накопленные верхушкой клики Чан Кайши богатства были нажиты, в первую очередь, на гражданской войне и торговле оружием. Кровожадность уже стала второй натурой «четырёх семейств». Независимость, мир и демократия подорвали бы пути обогащения «четырёх семейств», и для защиты интересов феодалов-крепостников, компрадоров, и в особенности их новых хозяев — американских империалистов, «четырём семействам» во что бы то ни стало нужно было вести контрреволюционную гражданскую войну против всего народа и осуществлять фашистскую диктатуру.
Чан Кайши и его подручные, конечно, понимали, что почва горит у них под ногами, так как ликвидация господства империализма и феодализма, осуществление независимости, мира и демократии являются всеобщим требованием народа, который не успокоится до тех пор, пока не добьётся своей цели любой ценой; к тому же эта погрязшая в злодеяниях последняя контрреволюционная «династия», над которой уже занесена рука народной кары, до того прогнила и разложилась, что больше не способна спасти себя от гибели, к каким бы средствам она ни прибегала. Вот почему шурин Чан Кайши, Сун Цзывэнь, говорил:
«И война, и оттяжка её сулят нам крах, и если, паче чаяния, будет сформировано коалиционное правительство, то гоминдан тоже будет приведён коммунистами к полному краху; так или иначе — впереди крах и податься некуда. И если мы не будем рисковать, то нас ожидает полный крах и без постороннего вмешательства».
Однако, говорил Мао Цзэдун, гражданская война могла лишь ускорить гибель Чан Кайши и его контрреволюционной «династии». Мао Цзэдун прекрасно понимал, что Чан Кайши — это колосс на глиняных ногах. Он характеризовал Чан Кайши не более, как «бумажного тигра». В беседе с одним из американских корреспондентов Мао Цзэдун говорил:
«Все реакционеры — „бумажные тигры“. Внешне все они выглядят очень страшно, а на самом деле они уже совсем не так сильны. Следует подчеркнуть, что, в конечном счёте, подлинно могучие силы не на стороне реакции, а на стороне народа».
Мао Цзэдун привел целый ряд примеров из китайской и иностранной истории и категорически заявил: «Чан Кайши — это „бумажный тигр“». Глубоко веря в силу народа, Мао Цзэдун говорил:
«Подлинной силой обладают коммунистические партии всех стран. У нас есть только пшено и винтовки, но будущее докажет, что это пшено и эти винтовки намного сильнее самолётов и танков Чан Кайши. Хотя перед китайским народом стоят многочисленные трудности в условиях объединённого наступления американского империализма и китайской реакции, нам предстоит пережить длительный период лишений; неизбежно наступит день, когда силы реакции будут биты, а мы победим. Причина этого кроется в том, что реакционеры представляют реакцию, а мы представляем прогресс».
Чан Кайши, этот «бумажный тигр», очевидно, пожелал, чтобы народ поскорее сжёг его в пламени гражданской войны. Что же, он был «свободен» это сделать. Некоторые деятели либеральной буржуазии (в особенности из её правого крыла), всё ещё мечтавшие о реформизме, о том, чтобы избежать народной революции, сожалели, что Чан Кайши решил встать на этот гибельный путь и считали этот его шаг «неразумным». Однако Чан Кайши не внял их советам.
23 июня 1946 г. в Шанхае состоялась большая патриотическая демонстрация, направленная против гражданской войны. В демонстрации приняло участие более 100 тысяч человек, представлявших все слои населения. Вместе с тем в Нанкин была направлена делегация с соответствующей петицией. Сторонник «этики, долга, добропорядочности и совести» — Чан Кайши встретил делегацию «подарком», организованным агентами его тайной полиции,— грандиозным побоищем. Старики и молодёжь, мужчины и женщины — все «удостоились» этого зверского подарка Чан Кайши. Кровь обагрила вокзал в Сягуане. Весь народ возмущался этим кровавым побоищем в Сягуане, но злодей Чан Кайши самодовольно посмеивался. Через несколько дней он принял только одного делегата, которому заявил: «Даже если эти переговоры [имеются в виду июньские переговоры, о которых говорилось выше] окончатся ничем, я всё равно не буду воевать. Поезжайте обратно в Шанхай и скажите об этом шанхайскому народу». Посмотрите, сколь «гуманен», сколь «человеколюбив» Чан Кайши! Такое двурушничество Чан Кайши, стремившегося всё и вся разрешать только войной, и в то же время утверждавшего, что он воевать не будет, предопределяло его неизбежное поражение и гибель. Один из делегатов спросил крупного чанкайшистского сановника, лакея
