человека, все идеи в одной голове… Такая идеологическая диктатура субъективно является ни с чем не сравнимым злодейством, а объективно — неизбежно приведёт к расколу, величайшему хаосу и разрухе в стране». Одна иностранная газета дала следующую оценку фокусам Чан Кайши:
«Гоминдан с помощью „национального собрания“ пытается приукрасить свое господство; люди, строящие столь иллюзорные планы, верят (или, по крайней мере, надеются), что иностранные государства обмануть легко. Этот камуфляж делу не поможет. Ложь слишком очевидна».
Одна американская газета, обычно поддерживающая Чан Кайши, также была вынуждена признать, что «национальное собрание открылось в мрачной атмосфере разочарования; там царит видимость единства». «Национальное собрание» явилось свидетельством крайней степени изоляции Чан Кайши.
От участия в этом чанкайшистском «национальном собрании» отказались не только коммунистическая партия и «Демократическая лига», но и многие честные непартийные общественные деятели. Участвовали в этом марионеточном «национальном собрании», кроме гоминдана, только партии «политических нищих»: младокитайская партия ванцзинвэевского прихлебателя Цзэн Ци и демократическо-социалистическая партия беспринципного политикана Чжан Цзюньмая.
В связи с тем, что борьба между народными и антинародными силами всё более углублялась и расширялась, в период Политического консультативного совещания из «Демократической лиги» выделилось крайне правое крыло — младокитайская партия, и теперь из «Демократической лиги» выделилось другое крайне правое крыло — демократическо-социалистическая партия, однако даже в последней нашлись такие лица, которые не хотели находиться в грязной компании Чжан Цзюньмая и громогласно заявили о выходе из его демократическо-социалистической партии. Общественное мнение считало, что для любой партии, группы или личности участие или неучастие в этом чанкайшистском «национальном собрании» является экзаменом. И тех, кто принимал участие в «национальном собрании» народ считал «погибшими», попавшими «в ад политической проституции». Это чанкайшистское «национальное собрание» выглядело настолько неприглядно, что даже помогавший Чан Кайши стряпать псевдоконституцию Чжан Цзюньмай, эта «многогрешная дева», «явилась,— как писал поэт,— после многих зовов, застенчиво прикрыв лицо». Некоторые из «погибших» после закрытия «собрания» также жаловались на то, что им было «тяжело». Все простые люди поняли, что это — грань между честностью и предательством, добром и злом.
Напрасно Чан Кайши тратил силы на эту лживую инсценировку. Даже ученики четвёртой гимназии в Пекине, в которой, как считали гоминдановские власти, «партийное просвещение» дало наибольший эффект, и те во время проводившегося «опроса общественного мнения», на вопрос: «Как вы относитесь к национальному собранию?» отвечали: «Это — трюк» «То же самое, что и марионеточный парламент Цао Куня». «Ничем не отличается от ванцзинвэевской власти во времена хозяйничанья японцев». «Национальное собрание» свидетельствовало об обострении кризиса Чан Кайши, что нашло своё отражение и на шанхайской финансовой бирже. Например, газеты в то время писали:
«После открытия „национального собрания“ на шанхайской финансовой бирже, в связи с царящим там беспокойством, началось резкое падение китайских акций. Американский доллар стремительно пошёл вверх».
Марионетки из «национального собрания» понимали, что бумажки, которыми им платит Чан Кайши, ненадёжны, и тоже усиленно скупали золото. Как сообщали в то время газеты, «за последние дни самая высокая цена на золото стоит в Нанкине… Говорят, что делегаты „национального собрания“ скупают в столице золото, именно поэтому цена на золото в столице резко пошла вверх и держится выше, чем в других местах». Особенно примечательно боевое выступление шанхайских лотошников, имевшее место 1 декабря 1946 г., в период заседаний чанкайшистского «национального собрания». Как сообщало одно иностранное агентство:
«Этот бунт явился наиболее серьёзным со времени трагедии 30 мая 1925 г.»
В то время ряд газет давал этому событию следующую оценку:
«Инцидент с лотошниками в Шанхае никак нельзя считать случайностью. Он является неизбежным следствием того, что экономический кризис в Китае [то есть в районах, контролируемых Чан Кайши,] углубляется день ото дня».
По сути дела, этот инцидент явился неизбежным следствием не только углубления экономического кризиса в районах господства Чан Кайши; то обстоятельство, что обычно неорганизованные лотошники организовались и пошли на упорную самоотверженную борьбу в Шанхае — этом компрадорском рынке, центре господства Чан Кайши,— явилось неизбежным следствием всё большего углубления кризиса политического господства Чан Кайши.
За последний период власть крупных помещиков и компрадоров в Китае дважды официально провозглашала «конституцию». Первая — конституция марионеточного парламента Цао Куня и вторая — конституция «национального собрания» Чан Кайши. По своей глупости одна не уступала другой. По поводу этой псевдоконституции Чан Кайши один из гоминдановцев, принимавший участие в этой инсценировке, заявил, что она «по сути дела, как две капли воды, похожа на «проект конституции 5 мая» [то есть проект фашистской конституции, ранее составленной Чан Кайши,]. Чжан Цзюньмай «подправил» конституцию тем, что вписал в неё часть конституции Цао Куня. Чан Кайши полагал, что, прикрываясь такой конституцией, ему удобнее будет осуществлять свой фашистский террор и вести антинародную гражданскую войну, удобнее будет получать займы для ведения этой войны у его хозяев — американских империалистов. Эта новая конституция Чан Кайши, представлявшая собой «развитие» прежней, временной конституции периода «политической опеки», явилась конституцией фашистской диктатуры, конституцией гражданской войны, конституцией предательства родины.
Не конституция Чан Кайши определяет его деятельность, а деятельность Чан Кайши определяет его конституцию. Главное заключается не в том, что записано в статьях чанкайшистской конституции, а в том, как практически действует «династия» Чан Кайши. Тем не менее Чан Кайши торопился при помощи этой конституции получить новый титул: из фашистского диктатора, именуемого «председателем», стать фашистским диктатором, именуемым «президентом», как будто это могло что-нибудь прибавить к «достоинствам» его феодально-компрадорской фашистской диктатуры! Поэтому в то время гоминдановцы проявляли активную деятельность и, вырабатывая на этом марионеточном «национальном собрании» свою «конституцию», они одновременно приступили к «осуществлению конституции». Под «осуществлением конституции» подразумевалось не что иное, как «коронование» Чан Кайши в «президенты». Однако «осуществление конституции» пришлось временно отложить, так как в тоге «президента» Чан Кайши выглядел бы ещё более смешным в тех условиях, когда, как писала газета «Цзефанжибао», «можно было стоптать железные сапоги, но не найти ни одного зрителя, который крикнул бы «браво!..» С другой стороны, конституция, «сосредоточившая всю власть в руках одного человека, все идеи в одной голове… субъективно являющаяся ни с чем несравнимым злодейством, а объективно — неизбежно ведущая к величайшему хаосу и разрухе в стране», собственно говоря, в общих чертах уже характеризовала, как он будет осуществлять её. Ещё во время выработки конституции Чан Кайши ни в малейшей степени не ослаблял «осуществления конституции». В процессе выработки конституции он подготовил поход на Яньань и заявил, что преподнесёт захват Яньани в качестве подарка своим лакеям, вырабатывавшим конституцию. Это, конечно, было «осуществлением конституции». В процессе выработки конституции Чан Кайши приказал «расстреливать без
