Если бы те, кто им оппонировали, те, кто их вешали, те, кто их карали — они отстаивали свой проект, сделали то, что нужно для России, можно было бы спорить. Давайте посмотрим, что они сделали. Что стало результатом отсутствия отмены крепостного права, действий Николая I и всего остального. И что резко, в сто раз, подымает мою симпатию к декабристам, и без того, не малую. Пожалуйста, доказательство № 7.
Материалы по делу.
Из лекций профессора Василия Ключевского о попытках реформ при Николае I:
«Благодаря недостатку решительности все законодательство Николая о крестьянах осталось без практических последствий…».
«Хмурясь и робея, пережевывая одни и те же планы и из царствования в царствование отсрочивая вопрос, малодушными попытками улучшения, не оправдывавшими громкого титула власти, довели дело к половине XIX века до того, что его разрешение стало требованием стихийной необходимости, особенно когда Севастополь ударил по застоявшимся умам».
Ключевский В.О. «Курс русской истории», М., 1904–1910.
Кургинян: Доказательство № 8, пожалуйста.
Материалы по делу.
Из информационной справки.
«Крымская война обнажила отсталость России, слабость её промышленности. 96% русских пехотинцев были вооружены устаревшими гладкоствольными кремниевыми ружьями. Из-за отсутствия железных дорог воинские пополнения и боеприпасы прибывали крайне медленно. Паровой флот союзников превышал русский в 10 раз…
Накануне войны с Японией, несмотря на её очевидную неизбежность, крайне медленно шло сосредоточение воинских контингентов на Дальнем Востоке, не была завершена программа постройки кораблей для Тихоокеанской эскадры, уровень оснащения армии и флота новейшими видами вооружений был очень низким».
«Учительская газета», 12 июня 2007 года.
Сванидзе: Строго говоря, Сергей Ервандович, это уже очень большой промежуток времени.
Кургинян: Да, я просто показываю одно — как поздно отменили!
Сванидзе: К тому времени крепостничество давно было отменено.
Кургинян: Как поздно отменили. Вот все говорят, по моему люди самых разных убеждений, — если бы раньше отменили крепостное право!
А теперь я передаю слово Давиду Марковичу Фельдману, доктору исторических наук, профессору кафедры литературной критики РГГУ. И прошу сразу, 30 моих секунд ему дополнительно.
Фельдман: Я начну с грустного. Мы говорим — крепостное право. Крепостное право в России — крепостное право в Европе. Крепостное право в Европе — это совсем другое! Хотя называется также. В Европе людьми не торговали! В России было рабство — это позор!
Крепостное право можно было отменять раньше или позже. Я хочу сказать, что любая реформа это хирургическое вмешательство. Хирургическое, а не терапевтическое. Оставляющее операционную травму — в обязательном порядке. Реформы от хорошей жизни не задумывают и не делают. Если в государстве всё хорошо — нечего и реформировать.
Позор рабства, позор российского сословного неравенства пробудил движение декабристов. Да, они хотели равенства для всех, и для себя тоже. Это объективный фактор.
Ну, мне грустно говорить о таких простых вещах, как обвинение в убийстве царской семьи. Мы все время проецируем наш разговор на борьбу сил — добра и зла. Если с одной стороны, силы добра, значит с другой, абсолютное зло. Ничего подобного! Всё далеко не так. Им инкриминировали истребление царской фамилии — ничего подобного они не сделали. Далеко не все принимали планы цареубийства. Далеко не все.
Наконец, возникает самый простой вопрос — почему всем так надо было устранение монарха? И на этот вопрос, почему-то никто не хочет дать простой ответ. В России концепция власти, для миллионов населения — это богоданность монарха. Богоданность! В силу чего никакой власти, кроме как от монарха, быть не могло. Монарх — от Бога, офицер — от монарха. Как только офицер оказывается не от монарха, его власть кончается, какие бы эполеты он не надел. Это показало восстание Черниговского полка. Не С. Муравьев-Апостол не сумел командовать полком!
Сванидзе: Завершайте, пожалуйста.
Фельдман: Как только выяснилось, что полк против царя, власть офицеров рухнула. Вот что я хотел добавить.
Сванидзе: Спасибо, Давид Маркович. Прошу Вас, Леонид Михайлович, Ваши вопросы.
Млечин: Мы, может быть, Давид Маркович, слишком жёстки по отношению к Николаю. Всё-таки его 30-летнее правление часто называют апогеем самодержавия.
«Парадный фасад Российской империи никогда не был таким блестящим, а её международный престиж столь высоким. Это золотой век русской литературы, это железные дороги, это систематизация законов. Это оформление идеологической основы российского самодержавия».
Может быть, мы слишком жестоко относимся и к самодержцу? Причем, это был человек … Знаете, то, что так прозвучало — вот как то неуважительно… А это, между прочим…
Я прочитаю свидетельство человека, который имел возможность наблюдать повседневную жизнь царя.
«Он /…/ проводил за работой 18 часов в сутки /…/, трудился до поздней ночи, вставал на заре, /…/ ничем не жертвовал ради удовольствия, и всем ради долга, и принимал на себя больше труда и забот, чем последний поденщик из его подданных».
Долг. Этот человек жил долгом. Исполнял свой долг. И французский поверенный в делах, Мерсье, сказал: «Вы счастливый человек, только Вам нечего бояться революций». И что ответил ему Николай I: «Достаточно искры, чтобы ниспровергнуть весь нынешний порядок моей империи».
Французский поверенный в делах в Петербурге Мерсье вспоминал: «Когда я просил императора меня принять, я нашел его очень взволнованными сказал ему:
„Государь, только вам нечего бояться революций“.
— „Милый мой г. Мерсье, революции предопределены; я еще не освободил своих крестьян и знаю, что они недовольны своим рабством. Достаточно искры, чтобы ниспровергнуть весь нынешний порядок моей империи“».
Мне кажется, Давид Маркович, может, Вы со мной согласитесь, что это восстание или мятеж офицеров как раз и исключил возможность отмены крепостного права для Николая. Он еще больше испугался. Потому что, мы же здесь говорили, восставшие офицеры это небольшая часть русского дворянства. А остальная часть — против. И над Николаем это всегда висело, что если он сделает то, что не понравится русскому дворянству, его придут и задушат ночью. Как его отца.
Фельдман: Я могу ответить, Николай Карлович?
Сванидзе: Да. Конечно.
Фельдман: Отвечаю. Николай I не жил с ужасом. Ночного визита офицеров не боялся. Это красиво, ожидание мятежа, но это не история. Вы правильно сказали…. Я не закончил, Леонид Михайлович!
Теперь о грустном. Что произошло и что породило.
Сванидзе: Если можно, кратко.
Фельдман: Да. Государь убедился в том, что всё правильно. Что так и нужно жить. Крепостное право, позор Отечества, рабство, — не было отменено в годы его царствования. Не было!
Рекрутчина — 25-ти летняя служба солдат — не была отменена в его царствование. Не была!
Элита правящая, двор, привыкли думать, что всё правильно. Взгляните на карикатуры Гюстава Доре во французских журналах — русские помещики торгуют крестьянами, как пучками дров.
Вы сказали о фасадах. Один из путешественников так и отметил: «Империя блестящих фасадов».
Сванидзе: Завершайте, давайте.
Фельдман: Ничего себе, заслуга императора! 13 лет он собирается кодифицировать российское законодательство. Да, большая заслуга!?! В 1838 году наконец-то создали.
Россия колоссальным образом отстала. Именно, из уверенности правящей элиты в том, что всё хорошо, если мы побеждаем. Результатом — поражение в Крымской войне. Результат — отказ от отмены сословного неравенства, который обусловил, и обуславливал ранее, социальные взрывы и катастрофы гражданской войны.
Сванидзе: Леонид Михайлович, Ваш тезис, Ваш свидетель.
Млечин: Давайте поговорим с Вами о том, что стало последствием восстания декабристов для России. Как оно сказалось на судьбе России.
Сахаров: Я думаю, что восстание декабристов сказалось очень тяжело на судьбе России. Во-первых, были остановлены все попытки реформирования. Все подходы к отмене крепостного права. Общество было испугано. Лидер общества был напуган тоже. Всё было остановлено. Если бы конституция Никиты Муравьева была осуществлена, эволюционная, спокойная, конституция, ограничивающая власть монарха, то ситуация была бы совершенно другой.
Радикальная часть декабризма пошла по другому пути. Ну почему «Северное общество» подчинилось Пестелю? Почему взгляды Пестеля — террористические, репрессивные, диктаторские, — оказали огромное давление? Да потому, что вот эта часть, другая — Никита Муравьев, Александр Муравьев и многие другие умеренные декабристы, они не хотели и не желали общаться с этими людьми. В конце концов они отошли от движения. Отошли от движения — и радикалы взяли вверх. Радикалы погубили всё дело!
