Ознакомительная версия.
Даже решительно проевропейское новое лейбористское правительство Тони Блэра столкнулось с тем, что его призывы к европейской доброй воле» ничего не дают. От него по-прежнему требуют гармонизации налогообложения, а именно изменения ставок НДС, налогообложения компаний и горючего. А на подходе еще проблемы регулирования рынка труда и пограничного контроля. Попытка правительства Блэра улучшить свой проевропейский образ с помощью участия в европейских силах обороны была использована французами в качестве козыря в их антиамериканской игре, что поставило под удар стремление г-на Блэра — надеюсь искреннее — сохранить позицию Великобритании как надежного союзника Соединенных Штатов.
Анализируя эти процессы, нетрудно заметить, что любые уступки Великобритании или ее инициативы в Европе неизменно обращаются против первоначальных намерений и, в конечном итоге, против нее самой. Почерк, тон и характер британских правительств может меняться, но попытки установить модус вивенди с Европой в любой значимой сфере политики всегда заканчивались неудачей. Результат давали лишь серьезные угрозы разрыва, в частности мои в начале 30-х годов. Но даже они, хотя и приносили ощутимые победы, не могли и не могут изменить направления движения Европы в целом.
К тому же, а это в настоящий момент приобрело решающее значение, чем больше власти переходит от национальных государств к Брюсселю, тем сложнее отклонить или наложить вето на те новые меры, которые вредят нашим интересам. Например, постоянно растет число решений, принимаемых квалифицированным большинством голосов, а не единогласно. Вдобавок к этому ограничиваются наши возможности по формированию блокирующего меньшинства[325]. Что же касается так называемого Люксембургского компромисса, т. е. договоренности о возможности использования государством права вето в случае принципиальной угрозы его национальным интересам, то он, по всем признакам, ныне предан полному забвению[326].
Подход Консервативной партии, практикуемый ею в последние годы, ясно выражен в лозунге Европе, но не под ее башмаком)). Довольно правильно в качестве модели, к которой нужно стремиться. Но, спрашивается, возможно ли это? А что, если нет? Сегодня, когда всеобщие выборы 2001 года остались позади, нам крайне необходимо взглянуть на политику в отношении Европы с реальных позиций, а не с точки зрения лозунгов или того, что нам хотелось бы видеть.
СДЕЛАТЬ ВСЕ, ЧТОБЫ СОХРАНИТЬ ФУНТ
Наша первоочередная задача — не допустить ухудшения ситуации. Упразднение же фунта и переход на евро иначе как значительным ухудшением не назовешь. Консервативная партия поступила совершенно правильно, пообещав на последних выборах сохранить фунт. Однако она сочла уместным ограничить это обещание одним парламентским сроком. К сожалению, хотя на практике это вполне оправданно — никто всерьез не думает, что консервативное правительство, возглавляемое Уильямом Хейгом, могло бы отказаться от фунта, — ограниченное обязательство не слишком логично. Основные доводы против перехода Великобритании на единую европейскую валюту, в конце концов, не зависят от обстоятельств: они обусловлены принципиальными убеждениями, которые невозможно ни приукрасить, ни принизить, даже если бы консерваторы этого захотели. Нелогичный компромисс в данном случае лишил Консервативную партию, как и в 1997 году, того, что могло бы быть жизненно важным источником силы и поддержки. Оппоненты партии получили лишнюю возможность выпятить ее разногласия; ничтожное проевропейское меньшинство в партии не угомонилось; часть избирателей предпочла Партию независимости Великобритании, позиция которой, на их взгляд, была более ясной и твердой. Можно спорить о том, какие уроки следует извлечь из последней предвыборной кампании и ее результатов. Однако сомнений в оценке неизменно стыдливого отношения к единой валюте быть не может. Консервативная партия должна идти на будущие выборы с обещанием сохранить фунт стерлингов — так же, как она обещает сохранить нашу свободу и суверенитет, — навечно. Великобритания ни в коем случае не должна отказываться от своей валюты. А Консервативная партия ни в коем случае не должна притворяться, что это не так[327].
Причина, по которой должно быть именно так, а не иначе, очевидна любому британскому патриоту. Как я уже отмечала в предыдущей главе, право эмитировать валюту и управлять ею — фундаментальный атрибут суверенитета. Суверенитет, в свою очередь, — необходимое, хотя и не достаточное, условие для сохранения свободы и демократии. Недостаточно оно в силу того, что правительство, находящееся у власти, может быть или стать тираническим или авторитарным. Тем не менее суверенитет — необходимое условие, поскольку, если правительство не обладает подлинными полномочиями или властью, т. е. не является реальным правительством, о соблюдении положений конституции не может идти и речи, а демократический мандат теряет свой смысл.
Иногда споры по поводу суверенитета расширяются и запутываются столь изощренно, что разобраться в них может лишь гений[328]. Одно совершенно ясно: передача Европейскому союзу права эмитировать валюту наряду с другими полномочиями является значительным шагом к потере суверенитета. При этом наносится сокрушительный удар по нашей демократии. Я посвятила этому вопросу статью, которая была опубликована во время предвыборной кампании в мае-июне 2001 года.
Без своей валюты Великобритания не сможет проводить собственную экономическую политику… Нетрудно понять, что ставится на карту. При единой валюте будет действовать единая процентная ставка, уровень которой устанавливается с учетом потребностей вовсе не Великобритании, а других стран — вот уж поистине рецепт скатывания к циклу умпад)) в экономике[329]. Помимо этого нас будут толкать с нарастающей и, в конечном итоге, непреодолимой силой к тому, чтобы мы предоставили Европе еще и право верстать наш бюджет. Действительно, с так называемым актом стабильности который ограничивает размер бюджетного дефицита, и углубляющейся гармонизацией налогов направление движения очевидно.
Прибавьте к этому социальное регулирование, спущенное из Брюсселя, с такими положениями, которые Комиссия сочтет удобными для себя, и результат ясен. Основные рычаги, от которых зависит экономическое процветание Великобритании, будут вырваны из наших рук. А ведь именно за них и ведется борьба во время каждых выборов в нашей стране[330].
Следует учитывать, что аннулирование фунта не является эквивалентом создания валютного совета — денежной системы, при которой страна привязывает свою денежную единицу к какой-либо иностранной валюте, например к американскому доллару. Она может пойти на такой шаг по разным причинам, например для повышения доверия к своей антиинфляционной стратегии или просто из-за значительных масштабов торговли со страной, к чьей валюте осуществляется привязка. Однако подобные соглашения имеют ограничения, как бы политики и банкиры ни пытались доказать противоположное. Их свободно заключают, их так же свободно и расторгают.
В отличие от этого, Маастрихтский договор, который вводит единую европейскую валюту, не содержит положений, предусматривающих выход из него. Президент Европейской комиссии Романо Проди вроде бы намекнул, что страна, отказавшаяся от своей валюты, в случае если передумает использовать евро, может выпустить ее снова[331]. Однако, учитывая положение протокола Маастрихтского договора, которое прямо указывает на необратимость характера движения Сообщества к третьему этапу развития Экономического и валютного союза это кажется довольно странным. Если синьор Проди действительно знал, о чем говорил, то его слова были неискренними. Конечно, у любого европейского государства есть право на любом этапе объявить об одностороннем выходе из Союза или об отказе от евро. В случае Великобритании, как я покажу дальше, традиционная конституционная доктрина вообще не допускает полного отказа от этого права или его утраты нашим парламентом. Однако технические и финансовые сложности, связанные с возобновлением эмиссии национальной валюты, после того как золотовалютные резервы государства были переведены в Европейский центральный банк, а национальный центральный банк приобрел статус отделения ЕЦБ, могут испугать кого угодно. Тогдашний европейский комиссар по экономическому и валютному союзу Ив Тибо де Сильги выразил общепринятый взгляд, когда сказал напрямик: договоре нет положения, предусматривающего право выхода для страны, которая присоединилась к валютному союзу. Процедур выхода не существует. Именно поэтому вы должны быть абсолютно уверены в правильности своего решения, когда вступаете.
Ознакомительная версия.
