Ознакомительная версия.
Я абсолютно уверена. Мы не должны вступать.
Итак, есть очень веские принципиальные политические и конституционные причины, по которым Великобритании не следует переходить на евро. Помимо них имеется и масса экономических соображений. Не последнее место среди них занимает опыт, полученный Великобританией, когда фунт стерлингов был частью Европейского курсового механизма (ЕКМ). Следование за немецкой маркой с марта 1987 года, что вполне можно считать неофициальной)) (а с моей точки зрения — неправомочной) политикой ЕКМ, вынуждало удерживать процентные ставки на низком уровне и, как следствие, мириться с ростом инфляции. Официально фунт присоединился к ЕКМ в октябре 1990 года, за месяц до моего ухода с Даунинг-стрит. Моя позиция была ясной: процентные ставки должны устанавливаться исходя прежде всего из денежно-кредитной политики, определяемой внутренними условиями"
От этого впоследствии отказались. К Европейскому курсовому механизму стали относиться так, как к нему всегда относились сами европейцы, а именно как к прелюдии к экономическому и валютному союзу. Поддержание определенного курсового паритета получило приоритет перед всеми остальными экономическими соображениями. Подобная негибкость имела катастрофические последствия. Когда процентные ставки по немецкой марке поднялись в результате массированных заимствований с целью покрытия издержек, связанных с присоединением Восточной Германии, ЕКМ заставил повысить процентные ставки и по фунту, что углубило и продлило экономический спад. Наконец, в «черную» — или «белую», как иногда доказывают, — среду (16 сентября 1992 года) после продажи около 11 миллиардов фунтов стерлингов из золотовалютного резерва и повышения процентной ставки до 12 % (а наследующий день и до 15 %) фунт пришлось вывести из ЕКМ. Несмотря на зловещие предсказания, он устоял. А экономика, вместо того чтобы обрушиться, начала восстанавливаться, чего нельзя было сказать о репутации экономической политики тогдашнего консервативного правительства.
Будь Великобритания в то время в составе Европейского экономического и валютного союза, не избежать нашей экономике еще более серьезных последствий, поскольку оковы были бы еще тяжелее. Давление на британскую промышленность нельзя было бы облегчить путем снижения процентной ставки и стоимости валюты. Мы прочно увязли бы в чрезмерно ограничивающей свободу действий денежно-кредитной политике и несоразмерных процентных ставках. Единственное, что можно было противопоставить углубляющемуся спаду, это дотации, перераспределение рабочей силы и снижение заработной платы. Ну, и какому правительству это понравится? Вот над чем следует задуматься тающему меньшинству британских сторонников отказа от фунта в пользу евро.
На самом деле для Европы в целом просто не может существовать правильной)) процентной ставки или правильного)) обменного курса. Экономика европейских стран слишком разнообразна. Великобритания же вдобавок к этому имеет свои особые трудности, поскольку ее экономика коренным образом отличается от экономики большинства соседей.
Британская экономика обладает и в обозримом будущем будет обладать значительно большей чувствительностью к изменениям процентной ставки, чем экономика стран материковой части Европы. Объясняется это тем, что в отличие от них у нас высокий уровень переменных ипотечных долговых обязательств в силу традиционного значения, придаваемого собственности на жилье. Другим отличием является то, что наш экономический цикл в целом не совпадает с экономическим циклом на континенте: он намного ближе к экономическому циклу Соединенных Штатов. Великобритания — крупная нефтедобывающая страна, чего нельзя сказать о Европе. Мы также намного больше, чем европейцы, зависим от так называемых кщевидимых статей дохода т. е. услуг и доходов от инвестиций. Наконец, иза того (как я покажу позже), что значительная доля нашей торговли приходится на неевропейские страны и, следовательно, не деноминируется в евро, выгода, получаемая от устранения издержек, связанных с неустойчивостью обменных курсов относительно евро, для нас не так существенна. В самом деле, фиксирование нашего обменного курса в Европе означало бы фактическое повышение волатильности фунта относительно доллара, вместе с которым он обычно двигался. И еще, в ответ тем, кто твердит, что им нужна общая валюта, легко доступная во всех концах света, скажу, что такая валюта уже есть, она называется американский доллар.
Для процветания Великобритании единая европейская валюта вовсе не обязательна. Переход на евро не нужен для обеспечения свободы торговли: Североамериканское соглашение о свободной торговле (ЫАРТА), в котором участвуют США, Канада и Мексика, прекрасно функционирует (лучше, чем ЕС, что я продемонстрирую дальше) без него. Евро, однако, вполне может повредить свободной торговле в глобальном масштабе (а это несоразмерно сильно скажется на Великобритании), поскольку единая валюта защищает более высокие издержки и подогревает европейский протекционизм. Вопреки мрачным предсказаниям, раздававшимся накануне введения евро, сегодня совершенно ясно, что переход на новую валюту не так уж и обязателен для благополучия лондонского Сити: Сити занимает ведущее положение в торговле евро и успешно процветает. Обусловлено это высоким профессионализмом и международной репутацией Сити как финансового центра, а также благоприятным налоговым режимом и регулированием, существующими в Великобритании вопреки, а не благодаря ЕС. Не нужна единая европейская валюта и для привлечения инвестиций. В 1999 году Великобритания была самой привлекательной среди стран ЕС для прямых иностранных инвестиций, доля которых выросла с 25 до 27 %, что в два раза выше, чем у Франции, и в три раза, чем у Германии*. Иностранцы вкладывают средства в нашу страну иза того, что налоговое бремя, ложащееся на бизнес, у нас значительно ниже, чем в странах материковой части Европы. Именно это имеют в виду французы, когда протестуют против так называемого оциального демпинга
Отказ от фунта и переход на евро имел бы чрезвычайно разрушительные последствия. Это, помимо прочего, еще и очень дорогое удовольствие: только разовые затраты Великобритании, по оценкам, составят от 31 до 35 миллиардов фунтов стерлингов[332]. Невзирая на его несвоевременность и разорительность, правительство все же развернуло программу подготовки) промышленности к переходу, о котором подавляющее большинство британской общественности даже и слышать не желает. Опросы общественного мнения показывают, что от 60 до 75 % респондентов высказываются против[333]. Похоже, это нисколько не смущает политико-бюрократическую элиту, которая в Великобритании, как и в других странах Европы, уверена, что должна добиться европейской интеграции любой ценой и что История (с большой буквы) на ее стороне[334].
Итак, из приведенных выше соображений вытекают следующие выводы:
Отказ от фунта в пользу евро приведет к существенному ущемлению права Великобритании управлять собственными делами и, таким образом, нанесет недопустимый удар по демократии.
Предполагаемые экономические выгоды от введения евро либо не существуют, либо незначительны, либо могут быть получены другими средствами.
Великобритания несет значительно более ощутимые экономические потери от введения евро, чем любое другое европейское государство.
Великобритании не следует допускать даже возможность отказа от фунта.
ЧЛЕНСТВО В ЕС: ПОТЕРИ И ПРИОБРЕТЕНИЯ
Нередко говорят, что даже мысль о выходе Великобритании из Европейского союза недопустима. Однако отбрасывание мысли об этом, как, впрочем, и о чем-либо другом, — плохая замена обоснованному суждению. Только беспристрастно взвесив плюсы и минусы, можно решить, какой путь правилен.
Немало сил было затрачено, чтобы не допустить (возможно, с самыми лучшими намерениями) возникновения этого вопроса, по крайней мере до референдума о переходе Великобритании на евро. Я хорошо понимаю, почему многие противники Экономического и валютного союза думают, что это было правильным. Им, как и сторонникам евро, известно, о чем говорят результаты опросов общественного мнения, а говорят они о том, что, в то время как против отказа от фунта явное большинство, за выход из ЕС высказывается хоть и ощутимое, но все же меньшинство[335]. Евро-энтузиасты сознают, что единственный их шанс победить на референдуме по евро — это представить все так, словно речь идет о членстве в ЕС. По всей видимости, они собираются прибегнуть к старой тактике нагнетания паники, которая с успехом была использована в 1975 году, когда подавляющее большинство проголосовало за сохранение членства в ЕЭС.
Ознакомительная версия.
