«Он никогда не был собственно писателем, — пишет Лонгинов о Новикове, — образование Николая Ивановича было самое скудное».
Совершенно забыто, что Новиков был блестящим журналистом, чья полемика с «Госпожей Всякой Всячиной», то есть с самой императрицей, бесила ее куда больше, чем все розенкрейцеры и тамплиеры вместе взятые.
У нас еще продолжают и сегодня спорить, кто является автором знаменитого «Отрывка путешествия в…» — Новиков или Радищев? А Екатерина II не спорила–ей это было совершенно не важно. Важно было, что «Отрывок» был напечатан в журнале Новикова «Живописец», и в этом «Отрывке», как много позже писал Добролюбов, «слышится уже ясная мысль о том, что вообще крепостное право служит источником зол в народе» 4.
Екатерина II вовсе не была настолько недальновидной, чтобы не понимать — куда метили и «Письма к Фалалею», и новиковские «Пословицы Российские», в которых совсем не таким уже эзоповским языком говорилось и о том, что «Близ царя — близ смерти» или «Седина в бороду, а бес в ребро».
Да и кто не понимал, в чей адрес говорится:
«Имея седину в голове, женщина, я чаю искушением же беса, начинает думать, будто она в состоянии сочинять стихи и прозу, марает любовные сказочки, кропает идиллии, эклоги и другие мелкие сочинения, но успехов не видит…»
Или: «Старая и беззаконно проводившая дни свои женщина имела сына, которому хотя и за тридцать лет было, но он еще ничему не учился, ничего не делал и был неотступно подле своей матери. Она его ласкала, нежила, баловала и сделала наконец сущего тунеядца; беспрестанно уговаривала его жениться, но урод, заключая, что все на свете женщины так злобны и беспокойны, как злобна его мать, никогда не соглашался на женитьбу…» 5
Какая тут мистика? Намек на матушку–государыню и ее сынка–урода Павла Петровича — достаточно прямолинеен.
Подлинное лицо Новикова давно было ясно Пушкину, Белинскому, Добролюбову, Чернышевскому и Герцену. И именно в противовес им Лонгинов создает свое «исследование», в котором Новиков объявляется всего лишь издателем, книгопродавцем, мистиком и масоном. В остальном он–де «верноподданный» выпол–нитель «просвещенных предначертаний» государыни, лишь под конец запутавшийся в мистико–масонских делах.
Концепция была создана хитро и ловко и на много лет увлекла по этому пути почти все дореволюционное литературоведение. Даже Г. В. Плеханов пошел на поводу у этой реакционной легенды, так же придавая «масонству» Новикова главное и решающее значение. Советским исследователям пришлось не мало потрудиться, чтобы правильно оценить деятельность Н. И. Новикова.
* *
*
Кем же был автор книги «Новиков и московские мартинисты»?
Михаил Николаевич Лонгинов — библиограф и книголюб, автор множества заметок и статей о книжной старине. В круг литераторов он попал с детства. Его репетитором по русскому языку был молодой Гоголь 6.
В свое время в обществе его любили. Он был веселый, общительный молодой человек, прославившийся как автор неприличных по содержанию стихотворений. Это было в начале пятидесятых годов. Его называли «поэт не для дам», и книжечку таких «опусов» он напечатал в Карлсруэ. Позже, став губернатором и сановником, он усердно скупал и уничтожал эти грехи юности.
В свое время Лонгинов был дружен с Некрасовым, хвалил Белинского, сочувственно отзывался о Чернышевском. Журнал «Современник» охотно печатал его библиографические заметки. Играл он в либерала усерднейшим образом, и в заметках его проскальзывали иногда мотивы защитника свободы печати.
К концу пятидесятых годов он резко порывает связи с демократическим и либеральным лагерями и переходит к Каткову, сотрудничает в «Московских ведомостях», «Русском вестнике» и других реакционных органах. Тон его заметок и исследований меняется.
По всему видно, что он делает это ради чиновничьей карьеры, которая быстрыми шагами идет в гору. В 1866 году он предводитель дворянства в Крапивинском уезде, в 1867 году — губернатор в Орле и, наконец, в 1871 — начальник Главного управления по делам печати, главный цензор русской литературы.
С яростью ренегата Лонгинов обрушил всю силу своего мракобе–стия на несчастную печать. Его свирепость удивляла даже видавших виды старых цензоров. Уничтожение книг стало его манией.
В 1872 году он спалил сочинения Радищева в издании Ефремова. Даже реакционное «Новое время» он обвинял «в сочувствии учениям социалистов». Поставленный на «охранение нравственности и порядка», Лонгинов показал свое лицо откровенного крепостника и стремился уничтожить все проявления прогресса. Гибель журнала «Искра» — его рук дело.
Скабичевский, попробовавший лично вступиться за свою, приговоренную Лонгиновым к сожжению книгу, так писал о нем Некрасову: «Признаюсь, видал я скотов на свете много, но такого скота мне не случалось еще видеть. Как только смотришь на него, то закипает такая злоба, что чувствуешь, с каким бы сладострастием влепил бы в его щеку здоровую пощечину. Признаюсь, после такой аудиенции я дал себе слово никогда к генералам не ходить, хотя бы дело шло о сожжении, не только моей книги, но всего моего семейства и меня самого»7.
Действовал Лонгинов чрезвычайно активно и даже пробовал организовать своего рода движение против «нигилизма». В «Литературном наследстве» (т. 22–24) есть любопытное сообщение профессора П. Н. Верков а о том, что Лонгинов пытался поставить во главе этого «движения» писателя И. С. Тургенева.
Впрочем, И. С. Тургенев писал о нем:
«Лонгинов, автор «Попа…» — сквернейший по всей Руси губернатор. Публично лаявший на царя за эмансипацию (освобождение крестьян. — Н. С. — С.) — сделан начальником нашей несчастной прессы!! — ничего хорошего ожидать нельзя…»8.
Ничего хорошего нельзя было ожидать и от его «исследования» о русском просветителе XVIII века Николае Ивановиче Новикове. Оно оказалось глубоко реакционным.
В январе 1875 года Лонгинов умер, и его замечательная библиотека (единственное, что у него было замечательного!) в настоящее время находится в Пушкинском доме.
* *
*
Интересующиеся литературным наследием Н. И.Новикова, особенно его журнальной деятельностью, поставлены сейчас в значительно лучшие условия, чем это было в начале моего собирательств а.
Работа Г. П. Макогоненко «Николай Новиков и русское просвещение XVIII-ro века» дает исчерпывающую характеристику деятельности замечательного писателя–сатирика. Сатирические журналы Новикова сейчас заново переизданы под редакцией проф. П. Н. Беркова.
Работа того же П. Н. Беркова «История русской журналистики XVIII-ro века» обстоятельно знакомит со всеми журналами, как самого Новикова, так и его окружения. Кроме того, под редакцией Г. П. Макогоненко изданы «Избранные сочинения» Н. И. Новикова. В этой книге собраны все лучшие статьи, фельетоны и другие произведения Н. И. Новикова и, в частности, перепечатано третье издание «Живописца», резко отличное от первого, переизданного П. Н. Берковым 9.
Образ Новикова встает во всех этих работах в своем настоящем виде.
Новиков был приговорен Екатериной II к «нещадной казни», замененной 15‑ю годами заключения в Шлиссельбургской крепости. Он был в заключении до смерти самой Екатерины II и вышел из крепости больной и разбитый.
Мне удалось собрать комплекты почти всех сатирических журналов, изданных Новиковым. Первый из них назывался «Трутень». Он выходил с 1‑го мая 1769 года по 27 апреля 1770 года. В качестве эпиграфа Новиков взял слова из басни А. Сумарокова: «Они работают, а вы их труд ядите». Но, начиная с десятого листа, эпиграф пришлось снять и заменить новым: «Опасно наставленье строго, где зверства и безумства много». В этом журнале Новиков с исключительной смелостью полемизировал с Екатериной П. Журнал был закрыт по распоряжению императрицы. Однако Новиков успел напечатать второе тиснение этого журнала в 1770 году. Оба издания весьма редки 10.
После закрытия «Трутня» Новиков анонимно, через подставное лицо, издает журнал «Пустомеля», который на второй книжке прекращает свое существование. Журнал был запрещен Екатериной II, разгадавшей издателя. Выходил журнал в течение июня–июля 1770 г.
Этот журнал особенно редок, и я его знаю лишь по перепечатке А. Н.Афанасьева, сделанной в 1858 году. И в этом журнале Николай Иванович Новиков продолжал линию, взятую им в «Трутне».
Не очень понятно, почему Екатерина II разрешила Новикову, после запрещения двух первых журналов, издавать еще третий, едва ли не самый злой. По–видимому, она не оставляла надежды увлечь издателя на путь «улыбательной» сатиры. Журнал носил название «Живописец». Он выходил так же листами с апреля 1772‑го по июнь 1773‑го года, после был закрыт.
Журнал имел огромный успех и выдержал несколько переизданий. Первая его часть за 1772 год была напечатана дважды. Она была выпущена вторично при выходе в свет второй части в 1773 году. Книгопродавцы считают это двумя изданиями «Живописца» — первым и вторым.
