Можно представить себе, какими же были эти «богоспасаемые» города за сотню и более лет до Глеба Успенского!
Однако и тогда в городах этих билась живая человеческая мысль, которая порой весомо напоминала, что «не место красит Человека, а человек место»…
Не ахти как велик был город Ярославль в годы Екатерины II, но именно в стенах этого города вырос российский актер Федор Волков и было заложено основание первого русского театра. Этому же городу Ярославлю принадлежит честь выпуска первого провинциального литературного журнала в России, носившего название «Уединенный пошехонец» 2.
Молчавшая до 1786 года русская провинциальная пресса обрела голос, прозвучавший, правда, пока еще весьма робко.
Нельзя не согласиться с ярославским поэтом–демократом Л. Н. Трефолевым, посвятившим «Уединенному пошехонцу» отдельную работу, что не следует слишком строго относиться к малым литературным достоинствам этого первого провинциального журнала.
Никому не придет в голову, например, рассматривать ботик Петра I с точки зрения современного развития корабельного искусства. Он ценится как «дедушка» русского флота 3.
Можно оказать такое же уважение и «дедушке» провинциальной печати–журналу «Уединенный пошехонец». Кстати, название его взято от заштатного городка Ярославской губернии — По–шехонье. Название этого городка стало в какой–то мере нарицательным для всякого захолустья. У меня есть любопытная и остроумная книга, выпущенная в Петербурге в 1798 г. Василием Березайским: «Анекдоты древних пошехонцев». Это смешные историйки о наивных провинциалах, несколько напоминающих виландовских «абдеритов», унаследовавших это прозвище от жителей древнегреческого городка Абдера.
Привившееся название «пошехонец» было позже неоднократно использовано М. Е. Салтыковым—Щедриным 4.
К сожалению, в самом ярославском журнале «Уединенный пошехонец» сатирические нотки не получили развития. Художественная часть его была самого «верноподданнического» характера. Ценными являются только описания городов и уездов Ярославской губернии и всякого рода местные материалы.
«Душой» журнала и его фактическим организатором и редактором был некий Василий Демьянович Санковский. Еще студентом Московского университета он проявил себя как ревностный сотрудник журналов Хераскова «Полезное увеселение» (1760 —1762) и «Свободные часы» (1763). Вскоре, в 1764 году, он предпринял издание собственного журнала «Доброе намерение», выходившего в Москве.
Получив в Ярославле место секретаря Приказа общественного призрения, Санковский был «взыскан милостью» ярославского наместника Мельгунова. С его разрешения и при участии трех ярославских чиновников — Н. Ф.Уварова, А. Н.Хомутова и Н. И. Коковцева, он открыл типографию, в которой начал печататься «Уединенный пошехонец».
На всякий случай, в качестве сотрудника и духовного цензора журнала привлекли архиепископа Арсения. Архиепископ напечатал в нем ряд своих проповедей. Вообще «благочинию» открывали самую широкую дорогу, наперед заявляя, что ничего «сумнительного» в затеваемом журнале печататься не будет.
Кроме указанных лиц в журнале участвовали педагоги, чиновники. Тираж журнала, по всей вероятности, был незначителен, чем и объясняется то обстоятельство, что он давно уже является большой редкостью, вовсе исчезнувшей с книжного рынка.
С огромным трудом удалось мне найти для своей библиотеки хороший и полный экземпляр этого издания в двух томах, заключающих в себе все двенадцать номеров. Если отбросить всякого рода восхвалительные оды и проповеди — остальная половина журнала не лишена интереса и для современного читателя.
Журнал издавался и следующий 1787 год, но уже под другим заглавием: «Ежемесячное сочинение, издаваемое в Ярославле». Его так же вышло 2 части, чуть меньшего объема. Этого журнала, издававшегося теми же сотрудниками, но с несколько иной программой, Неустроев не нашел ни в одной библиотеке, а описал его по сведениям, сообщенным поэтом Л. Трефолевым. Журнал «Ежемесячное сочинение» Неустроев рассматривает как отдельный, самостоятельный орган, имеющий лишь косвенное отношение к «дедушке» русской провинциальной прессы — «Уединенному пошехонцу» 1786 года.
В истории русской журналистики «Уединенному пошехонцу» принадлежит определенное место. Иметь его в своей библиотеке — заветная мечта каждого книголюба.
* *
*
При внешне похожих обстоятельствах, но, как говорится, «на совершенно других дрожжах», возник и другой первенец русской провинциальной журналистики, имевший честь быть первым литературным органом Сибири. Журнал этот издавался в 1789–1791 годах и носил несколько причудливое название «Иртыш, превращающийся в Ипокрену». Издавался он в городе Тобольске и выходил, начиная с сентября 1789 года, ежемесячными книжками, примерно, по 60 страниц в каждой. На двенадцатой книжке, вышедшей в августе следующего 1790 года, журнал прекратился, очевидно, следуя принятому тогда большинством периодических органов обыкновению ограничиваться только годом существования.
Однако с января следующего 1791 года «Иртыш, превращающийся в Ипокрену» начал выходить вновь и выдал подписчикам еще двенадцать книжек, прекратившись в декабре этого же года уже окончательно.
Таким образом, всего было выпущено в свет 24 книжки этого журнала, а не 28, как долгое время уверяли многие библиографы, считавшие, что перерыва в издании журнала не было, а просто 4 книжки за сентябрь — декабрь 1790 года сделались недоступной библиографической редкостью 6.
По отношению к этим четырем книжкам такое определение было неверным, так как их вовсе не существовало, но по отношению ко всему комплекту первого литературного журнала Сибири — такое определение абсолютно справедливо. «Иртыш, превращающийся в Ипокрену» — редчайшее русское издание.
Выше говорилось, что внешние обстоятельства возникновения журнала были сходны с обстоятельствами появления ярославского «Уединенного пошехонца»: меценатствующий наместник способствовал возникновению журнала, была организована первая в городе «вольная типография», печатавшая журнал, нашелся профессионал–литератор, ставший «душой» издания.
Все так же, только люди в Тобольске были совершенно иными, чем в Ярославле. Да и город был тоже отличен. Тобольск стоял в центре караванных путей из Сибири в Россию, из Европы в Китай и Бухару. Справедливо Тобольск называли сибирской столицей.
Наместником–губернатором был просвещенный и либерально настроенный Александр Васильевич Алябьев, женатый на близкой родственнице русского просветителя XVIII века Н. И.Новикова. А. В. Алябьев был отцом выдающегося композитора Александра Александровича Алябьева.
В годы издания журнала «Иртыш, превращающийся в Ипокрену» через Тобольск проезжал высланный «государственный преступник» Александр Радищев. Губернатор Алябьев, не убоявшись немилости Екатерины II, ласково встретил писателя–изгнанника, обошелся с ним, как с равным, дал ему возможность отдохнуть в Тобольске.
Пребывание Радищева в Тобольске в годы издания «Иртыша» дало повод предположить его участие в этом журнале. К сожалению, документального подтверждения этому не найдено, хотя сотрудничество А. Н.Радищева в «Иртыше» и не было бы удивительным.
Организатором «вольной типографии» в Тобольске, начавшей печатание первого сибирского журнала, был купец Василий Корнильев, владевший бумажной фабрикой, понимавший пользу просвещения и желавший всячески ему содействовать. В журнале «Зеркало света» можно найти известие о пожертвовании им в то время пяти тысяч рублей на устройство училищного дома в Тобольске. При этом, Корнильев вовсе не принадлежал к крупным сибирским богачам.
В семье Корнильевых родилась дочь Марья Дмитриевна Кор–нильева, которая в 1809 году вышла замуж за директора Тобольской гимназии Ивана Павловича Менделеева и подарила миру гениального русского ученого — Дмитрия Ивановича Менделеева 7.
Первой книгой, напечатанной в типографии Василия Корнильева в год ее открытия под покровительством и при содействии губернатора Алябьева, была популярная в то время английская повесть, переведенная с французского — «Училище любви».
Переводчиком этой книги, а потом и инициатором выпуска в свет «Иртыша, превращающегося в Ипокрену» являлся поэт Панкратий Платонович Сумароков, игравший такую же роль в этом журнале, как и В. Д. Санковский в «Уединенном пошехонце». К счастью для сибиряков, он был человеком других, несравнимо более прогрессивных убеждений.
Судьба Панкратия Сумарокова сложилась крайне несчастливо. В 1785 году, получив в 19 лет чин гвардейского офицера, он совершил непростительную шалость, которая стоила ему дворянского звания и пятнадцати лет высылки в Сибирь.
Хорошо образованный, уже печатавшийся в журналах, молодой Панкратий Сумароков на свою беду был и недурным рисовальщиком. Подстрекаемый приятелем своим, вахмистром того же гвардейского полка Куницыным, поэт–художник, шутки ради, нарисовал сторублевую ассигнацию. Сумарокову и в голову не приходило, что легкомысленный Куницын сбудет ассигнацию в гостином дворе какому–то торговцу.
