Современницей Итагаки была другая прославленная воительница — Томоэ-годзэн. Она тоже участвовала в борьбе двух знаменитых кланов, но на стороне Минамото. Правда, в отличие от Итагаки реальность Томоэ ничем не подтверждается. Ее имя появляется в японском эпическом романе «Повесть о доме Тайра», созданном в тринадцатом веке. Повесть эта дошла до нашего времени во множестве вариантов, некоторые ее части бытовали как самостоятельные произведения. Когда-то история борьбы Тайра и Минамото передавалась из уст в уста, певцы-сказители декламировали ее, аккомпанируя себе на лютне «бива». Теперь о некоторых из героев эпоса уже трудно с уверенностью сказать, жили они на самом деле или же были лишь плодом воображения многочисленных авторов. В четырнадцатом веке Кэнко-хоси в своей книге «Записки от скуки» писал по поводу достоверности знаменитой повести: «…монах Юкинага создал „Повесть о доме Тайра“ и обучил слепца по имени Сёбуцу рассказывать эту повесть. А Сёбуцу, уроженец восточных провинций, расспрашивал воинов-самураев о ратных делах и о них самих и помог Юкинаге все это описать».
Про Томоэ сказано, что она была «…белолица, с длинными волосами, писаная красавица! Была она искусным стрелком из лука, славной воительницей, одна равна тысяче! Верхом ли, в пешем ли строю — с оружием в руках не страшилась она ни демонов, ни богов, отважно скакала на самом резвом коне, спускалась в любую пропасть, а когда начиналась битва, надевала тяжелый боевой панцирь, опоясывалась мечом, брала в руки мощный лук и вступала в бой в числе первых, как самый храбрый, доблестный воин! Не раз гремела слава о ее подвигах, никто не мог сравниться с нею в отваге…».
Томоэ была женой (либо, в другом варианте, вассалом) некоего Ёсинаки из клана Минамото. Сам Ёсинака сначала исправно воевал с кланом Тайра, чем, собственно, занимались в те времена все члены клана Минамото. Но после того, как он одержал блистательные военные победы и стал претендовать на лидерство, другой вождь клана Минамото, Ёритомо, решил на время забыть о ненавистных Тайра и переключился на борьбу с бывшим соратником. Томоэ, ранее сражавшаяся бок о бок с Ёритомо против клана Тайра, осталась верна своему сюзерену (либо мужу) и с той же яростью обратила оружие на Ёримото. Когда в решающей битве войска Ёсинаки были разбиты превосходящими силами противника, он приказал Томоэ спасаться бегством:
«„Ты — женщина, беги же прочь отсюда, беги скорей, куда глаза глядят! А я намерен нынче пасть в бою. Но если будет грозить мне плен, я сам покончу с жизнью и не хочу, чтоб люди смеялись надо мной: мол, Ёсинака в последний бой тащил с собою бабу!“ — так говорил он, а Томоэ все не решалась покинуть Ёсинаку, но он был непреклонен».
Несмотря на то что военачальник столь непочтительно отозвался о своей соратнице (а может быть, именно поэтому), Томоэ решила напоследок еще раз проявить себя бравым воином. Битва была безнадежно проиграна, и речь шла уже не о победе, а о воинской чести.
«„О, если бы мне встретился сейчас какой-нибудь достойный противник! — подумала Томоэ. — Пусть господин в последний раз увидел бы, как я умею биться!“ — и, с этой мыслью остановив коня, стала она поджидать врагов. В это время внезапно появился прославленный силач Моросигэ Онда, уроженец земли Мусаси, и с ним дружина из тридцати вассалов. Томоэ на скаку вклинилась в их ряды, поравняла коня с конем Онды, крепко накрепко с ним схватилась, стащила с коня, намертво прижала к передней луке своего седла, единым махом срубила голову и швырнула ее на землю. Потом сбросила боевые доспехи и пустила коня на восток».
О дальнейшей судьбы воительницы разные авторы сообщают по-разному. Некоторые утверждают, что она все-таки погибла в последней междоусобной битве клана Минамото. Другие — что она скрылась с поля боя, захватив с собой голову своего сюзерена. Есть и такая точка зрения, что, несмотря на всю воинственность Томоэ, ее дальнейшая жизнь была вполне обычной для почтенной японки из знатной семьи: она вышла замуж за своего победителя, а после его смерти сменила путь воина на «восьмеричный путь», заповеданный Буддой, и удалилась в монастырь, где закончила свои дни в мирном подвижничестве.
В семнадцатом веке ведущей идеологией Японии стало конфуцианство, которое и раньше было известно в стране, теперь же получило официальную поддержку правящего клана Токугава. Новая идеология не признавала за женщинами права на воинственность (как и вообще каких-либо прав помимо права, оно же и обязанность, на семейные добродетели). Интересно, что в последней из решающих войн, в которых сегуны клана Токугава отстаивали свою власть и свою идеологию, на стороне их противников воевал женский корпус. При защите осажденной Осаки в 1615 году им руководила Ёдогими, мать военачальника Тоётоми Хидэёри. После того, как крепость пала, и Хидэёри, и Ёдогими совершили ритуальное самоубийство.
С этого времени положение японских женщин начинает определяться заветами Конфуция. О том, что думали по поводу прекрасного пола сам знаменитый учитель и его китайские ученики, авторы настоящей книги говорили в главе «Китай». Но моралисты Японии подхватили знамя, поднятое в Поднебесной, и довели идеи своих западных наставников до блестящего логического совершенства. Уже в семнадцатом веке японский конфуцианец Кайбара Эккен написал трактат, озаглавленный «Величайшее поучение для женщины». По крайней мере до конца девятнадцатого века его детальнейшее изучение, в том числе регулярное переписывание, было обязательным для любой японской девушки. Авторы настоящей книги хотя и не являются японскими девушками, но тоже внимательно изучили этот трактат и пришли от него в полное восхищение. Замечательный моралист исчерпывающе объяснил, что женщина не способна к какой-либо осмысленной деятельности по причине «прирожденной глупости». «Природа женщины пассивна, — пишет Кайбара. — Пассивность же, будучи одной природы с ночью, темна. Отсюда и выходит, что неблагоразумие женщины мешает ей понимать свои прямые обязанности». Даже частое посещение храмов женщиной, не достигшей сорока лет, Кайбара считает недопустимым. Впрочем, предоставим слово самому моралисту.
«Пять самых дурных болезней духа присуши женщине: непослушание, вечное недовольство, любовь к клевете, ревность и глупость. Без всякого сомнения этими пятью болезнями страдают семь или восемь из десяти женщин, и уже отсюда ясна низменность природы женщин сравнительно с природою мужчин. Женщина должна лечить эти болезни с самоуглублением и самоосуждением… Так велика прирожденная ей глупость, что ей надлежит во всех мелочах не доверять себе самой и слушаться своего мужа…
Женщина должна смотреть на своего мужа, как на господина, и должна служить ему с благоговением и почтением, никогда не позволяя себе думать о нем с неодобрением или легкомысленно. Великий долг женщины во всю ее жизнь есть послушание. При обращении к мужу как выражение лица жены, так и манеры ее должны быть вежливы, скромны и кротки и отнюдь не своенравны и сварливы…
Когда муж делает распоряжения свои, жена никогда не должна ослушаться его. В сомнительных случаях она должна переспросить его и послушно следовать его указаниям. Если когда-либо муж обратится к ней с вопросом, она должна внимательно и точно отвечать ему. Необдуманный ответ есть признак грубости. Если когда-либо муж разгневается, то жена должна слушать его со страхом и трепетом, а отнюдь не сердиться на него и не озлобляться против него. Жена должна смотреть на своего мужа, как будто он само небо, и никогда не уставать думать о том, как лучше подчиниться ему и тем избежать небесной кары…
Если муж поступает дурно и неблагоразумно, она должна, прежде чем увещевать его, добиться кроткого выражения лица своего и смягчения своего голоса…
Почитая своих собственных родителей, она ни секунды не должна переставать думать о родителях мужа. Женщина не должна переставать ни днем, ни ночью отдавать им должное почтение. Никогда не должна она отказываться ни от какой работы, совершения которой они потребуют от нее… Во всем она должна спрашивать позволения свекра и свекрови и следовать указанному ими направлению… Женщина, если даже они найдут удовольствие ненавидеть тебя и оказывать над тобой насилие, то не сердись на них и не ропщи на них».
Японским женщинам, выраставшим под сенью нравственных законов замечательного конфуцианца, было не так-то легко проявить воинственность, и «амазонки» стали встречаться в Стране восходящего солнца все реже. Но зато с шестнадцатого века японки получили возможность проявить себя на другой, тоже не слишком мирной стезе: на пути куноити — женщин-ниндзя.
Предание гласит, что первая в Японии сеть куноити была создана в шестнадцатом веке некой Мотидзуки Тиёмэ. После того как ее муж Мотидзуки Моритоки пал в бою, вдова решила продолжить дело своего супруга и поддержать политические устремления его семьи. Поскольку род Мотидзуки издавна контролировал деятельность мико — женщин-шаманок в синтоистских святилищах, — Тиёмэ решила сочетать духовное с военным. Она организовала нечто вроде школы мико, куда собирала со всей округи беспризорных девочек-сирот или младенцев из бедных семей. В глазах окружающих благотворительность Тиёмэ служила к ее вящей славе. Сиротки приобщались к храмовой деятельности, учились лечить болезни, играть на музыкальных инструментах и исполнять ритуальные танцы. И даже близкие люди не знали, что помимо этих второстепенных искусств почтенная вдова преподает юным девственницам шпионские навыки и умение убивать.
