Ознакомительная версия.
Подчеркивая фундаментальную роль самосознания в возникновении стыда, Хелен Мирел Линд занимает позицию, немного отличающуюся от обычных психоаналитических объяснений, склонных рассматривать стыд как страх быть осмеянным другими людьми (либо своим собственным внутренним авторитетом) или как чувство несоответствия какому-то идеалу, добровольно установленному для себя в качестве образца. Данные объяснения объединяет признание связи между стыдом и реакцией индивида на некоего внутреннего «посредника» более высокого порядка, – в психоаналитической терминологии Суперэго и, соответственно, Эго-идеал. Для Линд сущность стыда заключается не в осознании неудачи при достижении какой-либо цели или стремлении к какому-то идеалу, уже утвержденному самим человеком или внешним авторитетом, но в оценке таких аспектов своей собственной личности и своего отношения к другим, которые для человека были совершенно неоспоримы и никогда не подвергались самокритике. Исследовательница считает, что стыд – это переживание, которое приводит к возрастанию самопознания и интуиции.
Подобным образом объясняются многие коммуникативные затруднения. Если некто попадет в ситуацию, когда не ясно, как себя правильно вести, когда он выглядит неподобающе одетым, либо его шутка или мнение сталкиваются с неожиданным осуждением или непониманием окружающих, то, скорее всего, он почувствует себя смущенным, обнаружив, что собственные нормы и устоявшиеся мнения не являются такими уж безусловными, как казалось ранее, и что его собственный мир намного меньше остального мира, чем до этого представлялось. Большинство людей, я думаю, вспомнят моменты сильного стыда, испытанного в юности, когда они допускали промахи, не приняв во внимание, что мнения и позиции, некритично усвоенные в детстве, отнюдь не универсально приемлемы за пределами их маленького мирка. Такие случаи приводят к обострению интуиции – при условии, конечно, что человек не замкнется в раковине самовлюбленности.
Стыд отличается от вины тем, что чаще всего связан с неудачами при достижении целей, в отношении которых человек был уверен, что в состоянии это сделать, тогда как чувство вины обычно вызвано неудачными попытками заставить себя отказаться от достижения поставленных целей. Вина появляется как результат действия, которое само по себе приятно, но не соответствует общепринятым моральным, социальным или религиозным нормам, в то время как стыд возникает, когда кто-то не может быть таким мужественным, уверенным или умным, каким он сам себя представлял. Я выразил описываемое чувство в понятиях, свойственных мужской гордости, поскольку женское переживание стыда описано в приведенном выше отрывке из статьи Хелен Мирел Линд. Вероятно, гордость и стыд являются эквивалентами добродетели и вины в системе ценностей, где во главе угла стоит функциональная возможность. В религиозном мышлении это место занято добродетелью и целомудрием. По-видимому, и впрямь мораль, связанная со стыдом, играет в человеческой психологии такую же активную роль, что и мораль, связанная с виной.
Тем не менее стыд и вина ничем не отличаются друг от друга в плане их отношения к тревоге. Как у индивида, испытывающего чувство вины и живущего в состоянии перманентной вигильности, возникает желание предусмотреть ситуации, при которых его запретные импульсы могут найти выход, точно так же у человека, предрасположенного испытывать чувство стыда, развивается коммуникативная тревога. Он начинает опасаться ситуаций, при которых возможно его сравнение с другими, а также ситуаций, когда он сам вынужден это делать. В качестве альтернативного варианта человек использует некую защитную «оболочку» – какое-то условие, предотвращающее слишком тесный контакт с другими людьми, при котором те могут обнаружить его истинную суть. Он встревожится, если кто-нибудь предпримет попытку посягнуть на эту защиту. Самый стыдливый из встреченных мною людей, будучи высокого мнения о своих интеллектуальных способностях, не только уклонялся от всех неформальных общений, но также отказывался от интеллектуального тестирования или экзаменов, во время которых составлялся рейтинг участников. Фактически он отказывался предъявлять свои интеллектуальные притязания для любой общественной оценки.
Хотя чувство стыда, подобно вине и тревоге, время от времени испытывается каждым достигшим определенного уровня самосознания, оно проявляется наиболее сильно и часто у людей с так называемым шизоидным характером, у кого, как складывается впечатление, он играет во многом ту же роль, что и чувство вины при обсессивном неврозе. Люди с шизоидным характером, «возомнив о себе», верят – сознательно или бессознательно, – что обладают неким свойством, возвышающим их над остальными представителями человеческой расы, однако смутно осознают, что их оценки не подкрепляются мнением окружающих. Следовательно, они вынуждены либо становиться отшельниками, избегающими ситуаций, при которых их притязания могут оцениваться путем сравнения с другими, либо разделять свою личность на две, одна из которых соответствует представлению общества об их индивидуальности, в то время как другая поддерживает веру в собственное превосходство. Такие люди претерпевают неудобства как от самообмана, так и от его понимания, поскольку в действительности осознают противоречие, существующее между тайным, скрытым представлением о себе и впечатлением, производимым на других. В отличие от действительно одаренных людей, которые заставляют окружающих принять свое тайное представление о себе как обоснованное, и от действительно душевнобольных, которые несомненно игнорируют мнение окружающих, не верящих, что те являются Христом или Наполеоном, снедаемый стыдом шизоидный характер испытывает недостаток в идентичности в самом прямом смысле этого слова. Он верит в собственное ничтожество, но это нестерпимо, и поэтому он вынужден претендовать на роль «кого-то». Такие люди, видимо, перенесли в детстве некую катастрофу – возможно, даже более разрушительную, чем переживают люди, подверженные меланхолии, катастрофу, лишившую их веры в себя, последствия которой они пытались вылечить компенсаторными фантазиями о собственном превосходстве.
Стыд также схож с виной в ином отношении. Испытывающий чувство вины меланхолик может поверить, что он и впрямь совершил какое-то преступление, став подавленным и исполненным угрызений совести. Шизоидный человек также может почувствовать, что его стыд непоправим, и будет страдать от унижения. Ощущение того, что исправить положение невозможно, может привести в обоих случаях к суициду.
Глава 4
Запреты, симптомы и тревога
В трех предыдущих главах речь шла об общей природе тревоги и ее отношении к другим основным эмоциям, таким как страх, беспокойство, испуг, вина, депрессия и стыд. Я утверждал, что тревога, не являясь патологическим или невротическим явлением, часто свидетельствует о патологии. Что мне также удалось показать, что одна из форм тревоги – сигнальная тревога вызывается ментальным подавлением, на которое человек реагирует так, как если бы это была угроза извне. Однако, я не остановился подробно на роли тревоги при неврозах, а также точно не определил, что я подразумеваю под этим термином.
Цель настоящей главы состоит в том, чтобы исправить эти упущения. Я позаимствовал название для данной главы из работы Фрейда, в которой он сформулировал понятие сигнальной тревоги, поскольку термины: «запрет», «симптом», «тревога» могут использоваться как для определения невроза, так и для объяснения его общей структуры. Кроме того, как будет показано в следующей главе, приемлемое описание специфических неврозов требует, чтобы понятие «запрет» было разделено на несколько определенных защит, хотя описание общей природы невроза, данное Фрейдом в его работе «Запрещение, симптом и страх», остается самым простым и самым удобным из того, что мы имеем.
Определение невроза
Невроз может быть определен как состояние, встречающееся у абсолютно здорового человека, которого отличает наличие тревоги и других симптомов. Эти симптомы можно объяснить в терминах конфликта между подавляющими и подавляемыми структурами личности. Единственное исключение к этому определению – травматический невроз, который обсуждался в главе 2.
Оговорка «абсолютно здоровый человек» является необходимой по ряду причин. Во-первых, невроз – по определению, состояние не относящееся к внутренней болезни, и он встречается у людей, которые демонстрируют хорошее физическое здоровье. Даже если очевидно, что симптомы пациента материальны, они могут быть соотнесены с представлением пациента о том, как работает его организм. При болезни thyrotoxicosis пациент страдает как от тревоги, так и от других симптомов, но это не невроз, так как клиническая картина показывает, что пациент имеет трудности при глотании, а биохимические анализы показывают, что его щитовидная железа сверхактивна. При истерии, напротив, пациент может жаловаться на тревогу и на трудности при глотании, но это – невроз, так как его симптом связан с сжатием горла, которое происходит при тревоге, а биохимические анализы показывают, что его щитовидная железа функционирует в обычном режиме. В первом случае, тревога проявляется вследствие того, что одна из эндокринных желез, ответственных за то, чтобы поддерживать физиологическую активность, стала сверхактивной, во-втором – это происходит из-за некоторого психологического фактора, который может быть объяснен только с точки зрения психотерапии. Точно так же, анастезия рук встречается во множестве неврологических заболеваний, а также при истерии, но в последнем случае область нечувствительности относится к понятию «рука», а не к области кожи. Я, конечно, не утверждаю, что для человека невозможно иметь соматическую болезнь и невроз одновременно, но эти два состояния являются различными.
Ознакомительная версия.
