Ознакомительная версия.
После того, как подавление постоянно действующего чувства неопределенной опасности, угрозы или воспоминаний о негативных переживаниях произошло, процесс формирования невроза, скорее всего, может, по всей видимости, остановиться. В результате мы имеем дело с человеком, который устойчив и свободен от невротической тревоги, но не свободен от запретов, и чье психическое здоровье обусловлено тем, что он по-прежнему ограничен и не в состоянии полностью реализовать свои потенциальные возможности, а также тем, насколько ему удается избегать ситуаций, которые могли бы нарушить его равновесие.
На практике, конечно, не всегда легко решить, находится ли человек в состоянии заторможенности или он просто испытывает недостаток способностей или жизненных сил, которые психотерапевты имеют тенденцию рассматривать как запреты, хотя в обычной жизни это идиосинкразии, которые не требуют объяснения и причисляются к досадным, но неизбежным дефектам.
Неуклюжесть, неспособность к играм или к математике, полное отсутствие музыкального слуха или чувства ориентации в пространстве, являются недостатками, которые редко расцениваются как невротические признаки, но которые могут при случае оказаться причинами запретов и исчезнуть либо в процессе психотерапии, либо в результате определенного эмоционального опыта. Нужно добавить в скобках, что мысль о том, что нехватка таланта происходит из-за запретов, является одновременно и соблазнительной, и чреватой последствиями, потому что может использоваться для доказательства того, что мы все могли бы быть гениями, если бы нам удалось проанализировать наши запреты, и в то же время очень сомнительной, потому что путает общие способности со специальными. Хотя очевидно, что отсутствие понимания музыкальных произведений происходит из-за отсутствия музыкального слуха, и литература приводит множество примеров, когда пациенты восстанавливали возможность наслаждаться музыкой в процессе психоанализа. Тем не менее существуют более чем убедительные свидетельства в пользу идеи, что творческая музыкальная способность – это специальная способность, которую не могла бы привить никакая психотерапия. Крайняя точка зрения, состоящая в том, что мы все могли бы быть творческими людьми, если бы удалось удалить наши запреты, принадлежит американскому аналитику Лоренсу Куби (Lawrence Kubie), который в своей работе «Невротические искажения творческого процесса» (Neurotic Distortion of the Creative Process) обращается к «культурному бесплодию и бессилию большого искусства, литературы, музыки и науки» и утверждает, что если человек сможет научиться освобождать свои творческие процессы от невротического искажения, «он окажется у границ новых земель Ханаана».
Обычный симптом, который происходит часто из-за запретов – хроническая усталость. Здесь снова не всегда легко решить, страдает ли человек от невротической усталости или устал на самом деле, и только психотерапия или какой-то спонтанный эмоциональный кризис позволит определить, что его усталость происходит из-за чрезмерных расходов энергии, поддерживающей внутренний статус-кво. Большой приток энергии, который большинство людей получает, когда влюблены, происходит из-за уменьшения запретов и выброса энергии, прежде содержавшейся в фантазии, и многие люди знакомы с увеличением энергии, которое происходит, когда исчезает необходимость подавления раздражения и гнева.
Некоторые, но не все, головные боли имеют подобное происхождение. Это можно проиллюстрировать известной историей молодого человека, который жаловался своему доктору на постоянные головные боли. Выяснив, что молодой человек никогда не общался с девушками, никогда не курил и не пил, не ходил в кино, доктор сказал: «Я знаю, в чем Ваша проблема. Ваш нимб слишком тесен».
Однако, хотя некоторые невротические симптомы могут быть расценены просто как проявления запретов, другие происходят вследствие того, что Фрейд назвал «возвращением вытесненного». Согласно Хораку (Horace), «Вы пытаетесь вилами вытеснить природу, но она всегда найдет путь назад», и невротическое формирование симптома заключается в непроизвольном проникновении в сознание неприемлемых производных первичного импульса, а вовсе не в исчезновении первичного вытеснения. Используемые формы маскировки и компромисса зависят от конкретных вытесняемых и вытесняющих сил, которые действуют в каждом отдельном случае, а также от типов защит, используемых обычно данным человеком. Рассмотрим на примерах, что имеется в виду под «возвращением вытесненного». Сначала, неосознанный импульс может стать осознанным, но при этом не представлять никакого удовольствия. Так, один человек начал испытывать неприятные ощущения от того, что все всегда смотрят на него. Он отнюдь не был застенчивым или нелюдимым человеком и еще совсем недавно был публичной фигурой, занимая должность пресс-секретаря одной общественной организации. В ходе психотерапии он явно получал удовольствие от того, что был в центре внимания и имел возможность пространно рассуждать перед вынужденной его слушать аудиторией даже при том, что эта аудитория насчитывала только одного слушателя. Скоро стало ясно, что быть центром внимания ему нравилось, но, как он полагал, это удовольствие было позволительно только женщинам, т. к. он рос без отца, воспитываемый эксцентричной и властной матерью. Незадолго до прекращения психотерапии он объявил о своем намерении брать уроки ораторского мастерства и заняться политикой. Желание красоваться стало допустимым и могло быть удовлетворено напрямую, а не путем развития дистресса.
Во-вторых, вытесняемый импульс может возвратиться в замаскированной или символической форме, которая позволит ему пройти цензуру. Например, и дети, и взрослые могут прекратить фактическую мастурбацию и вместо этого развить привычки типа ерзанья, ковыряния в носу или почесывания, которые выражают мастурбационную озабоченность собственным телом, но при этом они не вызывают морального осуждения со стороны своей интернализованной контролирующей инстанции. Эти привычки могут выполнять в дальнейшем раздражающую функцию, не являясь произвольными или преднамеренными, и они могут действовать как способы бессознательного отрицания импульса. Для невротических симптомов в общем характерно, что их непреднамеренный характер позволяет сексуальным, агрессивным, своенравным и упрямым тенденциям быть выраженными, с одной стороны, осознанно, а с другой – без риска спровоцировать осуждение со стороны окружающих. Обсессивные пациенты, которые развивают ритуалы мытья, удерживающие их в ванной комнате на протяжении очень долгого времени, не только получают сексуальное удовольствие от внимания, которое они уделяют собственному телу, но и испытывают чувство гордости от скрупулезного соблюдения чистоты, но при этом причиняя большие неудобства остальным членам своей семьи.
В-третьих, симптом может позволить вытесняемой тенденции быть удовлетворенной без раскрытия ее содержания. Агорафобы, пациенты, которые избегают открытых пространств, зависимы от матери и чувствуют себя спокойно только в защищенной атмосфере дома. Их симптом – тревога вне дома или вдали от матери или того, кто является замещающим матери, позволяет им оставаться дома, но причина, которую они приводят в объяснение своего поведения не в том, что они хотят остаться дома, а в том, что они чувствуют себя тревожно в условиях открытых пространств и большого скопления людей. Сознательно они чувствуют себя взрослыми независимыми людьми, и только их необъяснимый симптом препятствует им быть столь же уверенными в себе и инициативными, как другие люди.
В-четвертых, неосознанная тенденция может стать осознанной, но при этом может не быть признана как часть «Я». Это приводит к известному феномену тех людей, которые иллюстрируют поговорку «о соринке в чужом глазу и бревне в своем», которые одержимо озабочены недостатками и промахами других, поддерживая афоризм О. Уайлда, что «для блюстителей чистоты все в мире вещи недостаточно чисты». Сверхчувствительные, они озабочены проблемой насилия, сюда же относятся посвятившие себя своему делу врачи, миссионеры и духовенство, которые ясно видят, что другие нуждаются в помощи и хлебе насущном, но сами при этом не в состоянии признать свои собственные потребности и последовать заповеди: «Врач, исцели себя самого». Такие люди используют защиту, известную как проекция, которая позволяет им локализовать свои собственные вытесняемые желания во внешнем мире, где они могут либо продолжить свою борьбу против них, либо идентифицироваться с ними и распространить свое страдание, которое они отрицают, на других.
Фобии конкретных объектов и ситуаций часто объяснимы в терминах проекции. Ситуация, с которой запрещено сталкиваться; объект, который запрещено видеть или трогать – все это стало символом некоторого отчуждения самого себя. В результате люди испытывают амбивалентные чувства, будучи, с одной стороны, охваченными переживаниями, а с другой – напуганными и отвергнутыми. Человек, который страдает от фобии поезда, должен быть захвачен идеей железнодорожной катастрофы. Он предполагает, что несчастный случай произойдет в тот самый день, когда ему предстоит поездка. Точно так же, человек, который испытывает ужас от прикосновения к змеям, собакам или птицам, придает символическое значение этим существам, что одновременно и пугает его, и заставляет вступить с ними в контакт. Вероятно, не случайно все эти объекты и ситуации, которые вызывают страх и тревогу у страдающих фобией пациентов, могут быть источником огромного удовольствия для других.
Ознакомительная версия.
