Наш век слишком короток для долгой жалости к себе: занимайся жизнью или занимайся смертью
Моим любимым фильмом всегда был «Побег из Шоушенка».
Если бы меня попросили выразить основную мысль фильма одним словом, я бы сказала «надежда». Фильм основан на рассказе Стивена Кинга. Актер Тим Роббинс играет безвинно осужденного Энди, который отбывает пожизненное заключение за убийство жены и ее любовника. В тюрьме герой подвергается побоям, коллективным изнасилованиям и мучается от опустошающего отчаяния. Он долгие годы терпит эти издевательства, но вдруг в нем что-то ломается и меняется к лучшему. Мужчина присматривает себе прелестное местечко на мексиканском пляже и решает, что он попадет туда. Энди никому не говорит о своих планах, даже лучшему другу Рэду, которого играет Морган Фримен.
Больше всего меня поразил эпизод, когда двое заключенных сидят во дворе тюрьмы. Энди говорит Рэду, что внутри каждого человека есть то, до чего не могут добраться ни конвоиры, ни начальники тюрьмы, то, чего у тебя не отнять.
Это надежда.
Рэд предостерегает друга: опасно надеяться, сидя в тюрьме.
Энди отказывается его слушать. Он рассуждает о том, как поедет в приморский городок посмотреть на звезды, пощупать песок, броситься в воду и почувствовать себя свободным. Рэда так взволновала фантазия Энди о свободе, что он советует ему вообще не мечтать. Он наставляет друга: знай свое место. Оно не в Мексике.
Энди как будто соглашается с ним и шепчет: «Да, ты прав. Оно там, а я здесь». Он понял для себя, что все сводится к простому выбору: «Занимайся жизнью или занимайся смертью».
Когда мы видим Энди в следующий раз, он в своей камере сжимает в руках веревку Он собирается либо покончить с собой, либо вырваться на волю.
Жизнь постоянно предлагает нам два этих пути: занимайся жизнью или занимайся смертью.
Что выберешь ты? Часто ли мы делаем правильный выбор? Каждый ли день ты просто чувствуешь себя свободным?
Кто-то однажды спросил меня: «Знаешь, в чем разница между ямой и могилой? В яме места чуть больше». Когда я оказываюсь в яме, я знаю, что надо быстрей из нее выбраться, пока она не превратилась в могилу.
Расскажу историю одного человека, у которого были все причины остаться в яме. В 1976-м Стив Барилл учился в старших классах, играл в бейсбольной команде. В один обыкновенный день, ничем не отличавшийся от остальных, Стив решил опробовать батут в спортзале школы Мэйфилд. Парню было семнадцать, когда он сделал свой последний шаг.
Юноша прыгал на батуте и решил сделать сальто назад. Он упал и, пока не приехала «Скорая», спрашивал учителя: «Можно ли жить, если ты сломал шею?»
Ниже шеи его парализовало. Паралич рук и ног. Нейрохирург сказал матери Стива: «Я и врагу бы такого не пожелал».
Стив несколько месяцев жил с респиратором. Год по больницам. Но еще до выписки Стив начал работать над диссертацией по психологии Университета Джона Кэрролла.
Прошло двадцать лет. Стив держит во рту палочку и нажимает ею на кнопки клавиатуры, чтобы освежить в памяти свою работу От ее названия у меня глаза на лоб полезли. «Изучение воздействия руководителя — инвалида при применении метода Гольцмана для исследования личности».
Стив написал этот труд, не имея возможности перевернуть страницу, сделать запись и даже потереть уставшие глаза. Теперь он доктор Барилл, у него степень доктора психологии Университета штата Кент. Стив говорит, что его успех — это победа команды. Он отдает должное друзьям и родным. «Очень многое становится возможным, когда у вас есть коллективная воля. Это была воплощенная надежда, — сказал он. — Когда что-то казалось мне слишком сложным, другим так не казалось».
Бородатый мужчина со свистом несется по фойе больницы в кресле, которое по наклону головы седока определяет, куда и как быстро ехать. Застывшие руки распластались на маленьких подлокотниках перед ним. Стив не может пошевелить даже пальцем, чтобы вызвать лифт. Он просто ждет, когда кто-нибудь пройдет мимо.
Он наблюдает своих пациентов, когда они пытаются снова научиться ходить с помощью физиотерапии. Некоторым нужно помочь преодолеть страх падения.
Другим — справиться с депрессией из-за того, что у них навсегда отнялась рука. Ласковая манера Стива и его мягкий голос успокаивают тех, кто перенес удары, аневризмы, ампутации и повреждения позвоночника.
Его пациенты учатся передвигаться при помощи трости, ортопедического корсета, ходунка. Они учатся снова держать вилку, бросать мяч, водить машину, всему тому, чего Стив никогда не сможет сделать. И тем не менее этот человек все время улыбается. Он говорит, что помогать пациентам эмоционально привыкать к новой жизни — это привилегия. Стив радуется каждому их шагу, хотя сам никогда не сможет ходить.
«Я так люблю то, чем занимаюсь! О такой работе можно только мечтать, — сказал он мне. — Для того чтобы помогать им, не нужно особых психологических знаний. Главное — это вселить надежду».
Сидя в своем кресле-каталке, Стив помогает пациентам преодолеть страхи. Страх падения, страх неудачи, страх всю жизнь провести в отчаянии. Стоит им разок взглянуть на этого свободного человека в каталке, и они понимают: пора заняться жизнью.
УРОК 17
Ты можешь выдержать все, что жизнь тебе уготовила, если будешь жить настоящим и не станешь заглядывать в будущее
Было в моей жизни время — годы, если честно,
— когда ко мне подходили совершенно незнакомые люди и спрашивали, все ли в порядке.
Я шла, понурив голову, в распахнутом пальто, без перчаток, шапки и шарфа в холодную ветреную снежную погоду Словно я осиротела, словно в целом мире у меня не было близкого человека, словно я потеряла лучшего друга. Люди останавливались и спрашивали: «У вас плохой день?» Я качала головой и говорила: «Нет. У меня плохая жизнь». Я действительно так думала.
Не бывает плохой жизни. И даже плохого дня. Есть только плохие моменты.
Годы терапии и собраний для лечения алкоголизма исцелили меня, годы поездок в обитель изменили меня, дыра во мне затянулась, и любовь родных и друзей перестала просачиваться наружу. Потом появился мужчина моей мечты. Я получила любви больше, чем МОГЛО вместить мое сердце, и стала изливать ее на окружающих.
Я наслаждалась почти постоянным осознанием того, что жизнь хороша. На это ушли десятки лет упорного труда, но теперь все в моей жизни изменилось. Я любила жизнь, а жизнь любила меня. Я распланировала свое восхитительное будущее. Преподавание. Поездки в обитель. Книги. Колонки в нескольких газетах.
Я раздам все дары, которые преподнесла мне жизнь.
А потом был рак.
Излишне и говорить, что его не было в моих лучезарных планах. Рак груди погрузил меня в глубокое, затяжное мучение, которое превосходило чуть ли не все, с чем я сталкивалась в прошлом. Каждый день передо мной вставал выбор: пережевывать ужасы лечения от рака или искать радости уже в том, что я жива.
Это было непросто.
Я как будто жила в книге «Где Уолли?». Вместо того чтобы искать странного парня в полосатой шапочке, я пыталась найти что-нибудь хорошее в этом дне, когда у еды металлический привкус, меня все время тошнит, люди пялятся на мою лысую голову, а женщина, стоящая перед зеркалом, не узнает собственного отражения.
Лечение было не таким ужасным, как мое отношение к нему. Я страдала, потому что не жила настоящим. Думала о прошлом, подсчитывая, сколько дней длится моя болезнь. Боялась будущего, новой химиотерапии, побочных эффектов после нее, всех завтраков, обедов и ужинов, которые не примет мой желудок, усталости от облучения после курса химии.
У меня был только один выход: прекратить думать о том, что было вчера (и хорошего, и плохого), и о том, что, возможно, будет завтра (и хорошего, и плохого). Единственным днем, который стоило прожить, был день сегодняшний. Эти сутки можно было вытерпеть, если не тащить в них прошлое и будущее. Один день рака можно вынести, если это все, через что мне предстоит пройти.
Я постоянно приучала себя не смотреть в календарь. Для того чтобы не снимать шор и не заглядывать в другие дни, а видеть только сегодня, потребовалась недюжинная бдительность. Каждый день я начинала с чистого листа. С вычеркивания. Забудь об ушедшем дне и даже не думай о завтрашнем. Я просто пыталась жить настоящим.
Я последовала совету пожилой женщины, с которой познакомилась в обители. Каждое утро, какая бы ни была погода (дождь, зной, снег, гололед), она открывала окно спальни, делала глубокий вдох и приветствовала день такими словами: «Этот день создал ІЬсподь. Я буду им наслаждаться, и я буду счастлива».
Вот этим.
Вот этим днем. Не вчерашним.
Не завтрашним.
Этим.
Я не открывала окно, но каждое утро начинала с таких слов — и сейчас начинаю. Иногда я добавляю: «Благодарю Тебя, Боже, еще за один день жизни. Даруй мне благодать, чтобы прожить этот день глубоко, со всей полнотой и радостью».
